И приспѣ осень, помяну Олегъ конь свои, иже бѣ поставилъ кормити и не всѣдати на нь. Бѣ бо преже въпрашалъ вълхов и кудесникь: От чего ми умрѣти? И рече ему единъ кудесникъ: Княже, у тебе есть конь, егоже ты любиши и ездиши на нем, то от того ти смерть приати. Олегъ же приим въ умѣ си, рече: Николиже всяду на нь, ни вижу его боле того. И повелѣ кръмити и и не водити его к нему. И пребы нѣколико лѣт не дѣя его, дондеже на грекы иде. И пришедшу ему от грекъ къ Киеву, пребывшу ему 4 лѣта, на пятое лѣто помяну конь свои, от негоже ему бяхут ркли влъсви умрети. И призвавъ старѣишину конюхомь и рече: Где есть конь мои, егоже бѣх поставилъ кормити и блюсти его, и не ездити на нем, и не приводити его пред ся. Он же рече: Умерлъ есть. Олегъ же посмѣяся, но укори кудесника, рекъ: Неправо глаголють влъсви, но все лжа есть: конь умерлъ, а яз живъ. И повелѣ осѣдлати себѣ конь: А ть вижу кости его. И прииде на мѣсто, идеже кости его и лобъ голъ, и ссѣде с коня, и посмѣяся, ркуще: От сего ли лба смерть взяти мнѣ? И вступи ногою на лобъ, и выникнувши змиа изъ лба и уклюну его в ногу, и с того разболѣся и умре. И плакашеся людие вси плачемь великомъ, и несошя и, и погребошя на горѣ, еже глаголется Щековица. Есть же гроб тои и до сего дне, словеть могила Олгова. И бысть всѣх летъ княжениа его 33.

И приспѣ осень, и помяну Олегъ конь свои, иже бѣ поставилъ кормити и не всѣдати на нь. Бѣ бо преди въпрашалъ вълховъ и кудесникъ: «Отчего ми умрети?». И рече ему единъ кудесникъ: «Княже, у тебе есть конь, его же ты любиши ѣздити на немъ. То от того смерть тебѣ прияти». Олегъ же приимъ въ уми, си рече: «Николи же всяду на нь, ни вижду его болѣ того». И повелѣ кормити его и не въдити его къ себѣ. И пребы нѣколко лѣтъ, не дѣя его, дондеже и въ Греки поиде. И пришедшу ему от Грекъ къ Киеву, пребывшу ему 4 лѣта, а на 5-е лѣто помянувъ конь свои, от него же ему бяху вълсви рекли умрети, и призва старишину конюховъ, и рече: «Где есть конь мои, его же бѣхъ поставилъ кормити и блюсти его, и не ѣздити на немъ, и не приводити его предъ ся?». Он же рече: «Умерлъ есть». Олегъ же посмѣявся и укори кудесника, рка: «Тотъ не право глаголют вольсви, но все лжа есть; а конь умерлъ, а язъ живъ». И повелѣ осѣдлати си конь: «Ать вижду кости его». И прииде на мѣсто, идеже кости того коня и лобъ голъ, и съсѣде с коня, и посмѣяся, рка: «От сего ли лба смерть приидеть мнѣ». И въступи ногою на лобъ, и выникнучи змии изъ лба, и уклюну и в ногу. С того разболѣся и умре. И плакашася людие вси с плачемъ великимъ, и несоша, и погребоша и на горѣ, зовоми Щековица. И есть могила та и до сего дни, словетъ могила Олгова. И бысть всѣхъ лѣтъ княженья его 33.

О СМЕРТИ ОЛГОВѢ. Въ лѣто 6421 [913]. И приспѣ осень, и помяну Олегь конь свой, нже бѣ поставиль кормити и не всѣдати на нь. Бѣ бо преди въпрашаль вльховь и кудесникь: «отъ чего ми есть умрети?» И рече ему единь кудесникь: «княже! есть у тебе конь, егоже ты любиши ѣздити на немъ, то отъ того смерть тебѣ приати». Олегъ же приемь вь умѣ своемъ, и рече: «николиже да не всяду на нь, ни вижу его болѣ того»; и повелѣ кормити его и не водити его къ собѣ, и пребысть нѣколико лѣтъ не видаа его, дондеже и въ Грекы поиде. И пришедшу ему отъ Грекь къ Киеву, пребывшу ему 4 лѣта, и на пятое лѣто помяну конь свой, отъ негоже ему вльхви бяху рекли умрети, и призвавь къ себѣ старѣйшину конюховъ своихь и рече: «гдѣ есть конь мой, егоже быхъ поставиль кормити, и блюсти его, и не ѣздити на немъ, и не приводити его предъ ся?» Онъ же рече: «умрълъ есть». Олегъ же посмѣявся и укори кудесника, рекь: «то ти неправо глаголють вльсви, но все лжутъ; се конь мой умрьль есть, а азъ живъ». И повелѣ осѣдлати себѣ конь, «да вижу, рече, кости его.» И прииде на мѣсто, идеже лежаху кости того коня голы и лобь голь, и съсѣдь съ коня, и посмѣяся рекь: «отъ сего ли лоба смерть приидеть мнѣ?» и воступивъ ногою на лобь; и выникнувь змия изо лба, и уклюну его въ ногу, и съ того разболѣся и умре. И плакашася по немъ людіе вси плачемъ великымъ, и несоша его, и погребоша на горѣ, зовемой Щековица; и есть же могыла та и до сего дне, словеть могыла Олгова. И бысть всѣхъ лѣтъ княжениа его 33.

И възвратився Ярослав, приде к Новуграду. И посла за море по Якуна, по Варяжского князя, и по варягы. И прииде Якунъ с варягы къ Ярославу; и бѣ Якунъ слѣпъ, и луда бѣ у него вся златом исткана. И иде Ярослав съ Якуном на Мстислава к Чернигову; Мстислав же слышав, изыде противу има на сѣчю к Листвену. Тогда бяше осень, и ту ся стрѣтошя. Мстислав же с вечера исполчивъ дружину, и постави северу в чело противу варягомъ, а самь ста с дружиною своею по крилома. И бывши нощи рябино и бысть тма, и громъ шибаше, и молния, и дождь. И рече Мстислав дружинѣ своеи: Поидем на нь, то ны есть користь. И поиде Мстислав и Ярослав противу собѣ, съступися чело северо с варягы, и трудишася варягы, сѣкуще северу, и по семь наступи Мстислав с дружиною и нача сѣчи варягы. И бысть сѣчя зла и страшна; яко посветяшеся молниа, тако блещашеся оружие, и елико же молниа освѣщаше, толико мечи видяху. И тако друг друга убиваше; и бѣ гроза велика и сѣча силна. Видѣв же Ярослав, яко побѣжаем есть, и побѣже съ Якуномъ, княземь Варяжскым, и Якун же ту отбѣжа луды своея златыа; и тако побѣди Мстислав Ярослава и Якуна. Ярослав же приде к Новугороду, а Якун иде за море и тамо умре. Мстислав же, освѣтъ заутра, видѣ лежаща изсѣчены от своих сѣверо и варягы Ярославли, и рече: Кто сему не рад? Се, лежит севярянин, а се варягъ, а дружина своя цѣла. И посла Мстислав по Ярослава, глаголя: Сяди на своемь столѣ в Киевѣ, понеже ты еси болшии брат, а мнѣ буди сиа сторона. И не смѣ Ярослав поити, дондеже смиристася; бѣше же сѣдяще в Киевѣ мужи Ярославли.

Иде великии князь Ярославъ съ Якуномъ на Мьстислава къ Чернигову. Мьстиславъ же, слышавъ, изыде противу има на сѣчю къ Листвену, и бяше осень, и ту ся срѣтоша. Мьстиславъ же с вечера исполчивъ дружину, и постави северу въ чело противу варягомъ, а самъ ста съ дружиною своею по крылома. И бывши нощи рябинои, бысть тма, и громъ шибааше, и молния, и дождь. И рече Мьстиславъ своимъ: «Поидемъ на нихъ, то ны есть корысть». И поиде Мьстиславъ и великии князь Ярославъ противъ, и ступишася в чело севера с варягы, и трудишася варягы, сѣкущи северу. И по семь наступи Мьстиславъ съ своими, и нача сѣчи варягы, и бысть сѣча зла и страшна, яко посвѣтяаше молния, тако блещаашеся оружие, и елико же молния освѣтяаше, тако мечи видяаху, и другъ друга усѣкааше, и бѣ гроза велика и сѣча силна. Видѣвъ же ся великии князь Ярославъ, яко побѣжаемъ есть, и побеже съ Якуномъ, княземъ варяжьскым, и Якунъ же ту отбѣжа луды своея златые, и тако побѣди Мьстиславъ великаго князя Ярослава и Якуну. Ярославъ же прииде къ Новугороду, а Якунъ иде за море и тамо умре. Мьстиславъ же освѣтъ заутра видѣ лежаща иссѣчены от своихъ сѣверо и варягы великаго князя Ярослава и рече: «Кто сему не радъ? Се лежить сѣверянинъ, а се варягъ, а люди мои цѣлы». И посла Мьстиславъ по великаго князя Ярослава, глаголя: «Сяди на своемъ столѣ въ Киевѣ, занеже ты еси болшии братъ, а мнѣ буди си страна». И не смѣявъ велики князь Ярославъ ити, дондеже смиристася, бѣша же сѣдяще в Киевѣ мужи Ярославли.

Слышавъ же Ярославь Мьстислава въ Черниговѣ, и възвратися ис Суздаля къ Новогороду, и посла за море по Якуна, по Варяжьского князя, и по Варягы; и прииде къ нему Якунь съ Варягы, бѣ же Якунь сь лѣпь, а луда у него вся золотомъ окована. И поиде Ярославь съ Якуномъ на Мьстислава къ Чернигову; Мьстиславъ же слышавъ, изыиде противу ихь на сѣчю къ Листвену, и бяше осень, и ту ся срѣтоша. Мьстиславъ же съ вечера противь нощи исполчивъ дружину свою, и постави Сѣверу въ чело противу Варягомъ, а самъ ста съ дружиною своею по крылома. И бывши нощи рябиннои, бысть тма и громъ бываше, и молниа и дождь, и рече Мьстиславь своимъ: «Поидемъ на нихъ, то ны есть користь.» И поиде Мьстиславь и великыи князь Ярославь противу себе, и съступишася чело Сѣвера съ Варягы, и трудишася Варягы сѣкущи Сѣверу, и посемь наступи Мьстиславь съ своими, и нача сѣчи Варягы, и бысть сѣча зла и страшна, яко посвѣтяаше моления, тако блѣщашеся оружие ихь, и еликоже молния освѣтяше, толико мечи ведяху, и тако другъ друга сѣкаше, и бѣ гроза велика и сѣча силна. Видѣвъ же ся великии князь Ярославь, яко побѣжаемъ есть, побѣже сь Якуномъ, княземъ варяжескымъ, Якунъ же ту отбѣжа луды своеа златыя; и тако побѣди Мьстиславь великого князя Ярослава и Якуна. Ярославъ же прииде къ Новогороду, и Якунь иде за море, и тамо умре. Мъстиславъ же освѣтавь заутра и видѣвъ лежаща исѣчены отъ своихъ Сѣверу, а отъ великого князя Варягы, тѣхъ бо избиено много, зане бишася въ чело, и рече Мъстиславь: «Кто сему не радъ? се лежитъ Сѣверянинъ, а се Варягь, и люды мои цѣлы». И посла Мстиславь по великого князя Ярослава, глаголя: «Сяди на своемъ столѣ въ Киевѣ, занеже ти еси болшии брать; а мнѣ буди си страна.» И не смѣ великии князь Ярославъ ити, дондеже смиристася; бѣша же сѣдяще въ Киеви мужи Ярославли.

Тои же осени дасть Ярослав сестру свою за Казимира.

Тое же осени дасть великыи князь Ярославъ сестру свою за Казимера.

Тои же осени вдасть князь великии Ярославь сестру свою за Казимира Болеславича Лятского.

А на осень преставися Олегъ, сынъ Святославль, августа въ 1. А въ Новѣгородѣ изомроша конѣ у Мьстислава вси и у дружины его.

И на осень преставися князь Олегъ Святославичь.

Того же лѣта вода велика бысть въ Волховѣ, а снѣгь бяше тогда до Яковля дни, а на осень поби морозъ верешь всю и озимици; и бысть голодъ черезъ зиму, ржи осминка по полъгривнѣ.

Въ лѣто 6651 [1143]. Стоя вся осень дождевна, отъ Госпожина дни до Карачина , тепло, дождь, и вода велика въ Волховѣ, сѣно и дрова рознесе; озеро излома вѣтрь, и выломи мостъ, а 4 городни безъ знадбѣ снесе.

В лѣто 6653 [1145]. Стояста 2 недѣлѣ полнѣ, яко искря гуце, теплѣ велми, пред жатвы, и потомъ наиде дождь, яко не видихомъ ясна дни ни до зимы; и много убо жита и сѣна, и не удолѣша; а вода бысть болши третьяго лѣта на ту осень; а на зиму не бысть снѣга велика, ни ясна дни, и до марта.

Въ лѣто 6653 [1145]. Стоа 3 недѣли тепло добрѣ предъ ясатвою, и потомъ наиде дождь, и до зимы дни ясна не бысть, и много убитка въ житѣ и въ сѣнѣ.

Тои же осени присла Изяслав сына своего Ярослава ис Киева, и приаша и новгородци, а Святоплъка выведе злобы его ради и дасть ему Володимирь.

И тоя же осени присла князь Изяславъ своего сына Ярослава ис Киева, и прияша и новогородьци, а Святополка выведе злобы его ради, и дасть ему Володимерь.

На ту же осень зѣло страшенъ бысть громъ и молниа, град же яко яблока болши, мѣсяца ноября въ 7 день, а въ 5 час нощи.

Тои же осени поставиша Деонисиа игуменомъ у святого Георгиа в манастырѣ.

В том же лѣтѣ стоя все лѣто ведромъ, и пригорѣ всякое жито, а на осень морозъ поби всю ярь. Еще же за грѣхы наша не то зло оставися, но пакы на зиму ста вся зима теплом, и дождемъ, и громомъ; и купляхомъ малую кадьку по седми кунъ. О, велика скорбь бяше в людех и нужда.

На тую же осень приидоша полочанѣ с литвою на Луки и пожгоша хоромы, а лучанѣ устерегошася, избыша в городѣ

Тоя же осени приидоша полочане на Луки съ литвою, и пожгоша хоромы, а лучанѣ избыша въ городѣ.

Тоя же осени приидоша новогородци въ Володимиръ къ великому князю Всеволоду Юриевичу, лучшии мужи, Мирошкина чадь, рекуче: «Ты господинь, ты царь, тебѣ отчина Новьгородъ; а нынѣ просимъ у тебе сына Новогороду». Князъ же великии здума з дружиною своею, и утвръди ихъ крестомъ на всеи воли своеи, дасть имъ сынъ Святославъ, Новогородци же пояша его у святыа Богородица съ благословениемъ у епископа Иоанна; и отпусти ихъ князь великии съ честию и съ любовию. И иде Святославъ княжити декабря 12, братиа же проводиша его съ честию; приведъ посадиша его на столѣ въ Новѣгородѣ. А въ то же время князъ великии здумавъ съ посадникомъ и съ новогородци, и выведе въ епископию Митрофана, Богомъ избранна; и весь Новьгородъ шедше, съ честию посадиша его. «Донележе будетъ отъ митрополита позвание, и тогда поидеши на поставление».