По мнозѣх же временех сѣли суть словѣне по Дунаеви, где есть нынѣ Угорская земля и Болгарска. И от тѣх словенъ разидошяся по земли и прозвашяся имены своими, где сѣдше на которомъ мѣстѣ; яко шедше сѣдошя на рѣцѣ именем Морава и прозвашяся морава, а друзии нарекошяся чеси. А се ти же словени: хорвати бѣлии, и сербь, и хорутане, волохом бо нашедшим на дунаискыа словены, и сѣдшимь им в них насиляющимь им. Словени же пришедше, сѣдошя овии на Вислѣ рѣцѣ, и прозвашяся ляхове; а от тех ляхов прозвашяся поляне; ляхове друзии лутици, инии мозавжане, инии поморяне. Такоже и ти словени, пришедше и сѣдошя по Днепру и нарекошася поляне, а друзии древляне, зане сѣдошя в лѣсех; а инии сѣдошя межи Припятью и Двиною и нарекошяся дреговици, а инии полочане, рѣчкы ради Полоты, яже течет в Двину. Словени же, пришедше с Дуная, сѣдошя около озера Илмеря, и прозвашася своимь именем, и сдѣлашя град, и нарекошя и Новгород, и посадишя старѣишину Гостомысла. А друзии сѣдошя по Деснѣ, и по Семи, и по Сулѣ и наркошяся сѣвери. И тако разидеся словенскыи языкь; тѣмь и грамота прозвася словенскаа.

Поляном же, живущим особѣ и владѣющим роды своими, яже и до сея братьи бѣаху поляне, и живяху кождо на своих мѣстѣх с родомь своим. И бѣша три браты, единому имя Кии, другому Щекъ, третиему Хоривъ, а сестра их Лыбедь. И живяше Кии на горѣ, где есть нынѣ увоз Боричев, и бѣ с родом своимь; а брат его Щокъ живяше на друзѣи горѣ, где ныне зовется Щековица; а Хоривъ на третиеи горѣ, от негоже прозвася Хоривица. И тако сътворишя себѣ градокъ въ имя брата своего старѣишаго, и якоже и бысть, и нарекоша имя ему град Киев. И бяше же около града лѣсъ и боръ великъ, и бяху ловяще звѣрь. И бѣшя мудри мужи и смыслени, и нарицахуся поляне, от нихже суть поляне в Киевѣ и до сего дне. Бяху же тогда погани, жруще озеромь и колодяземь, рощениемь, якоже и прочии погании. А инии же не свѣдуще глаголють, яко Кии есть перевозникъ былъ, у Киева бо бяше перевоз тогда былъ съ оноя страны Днепра; тѣмь глаголаху: на перевоз на Киевъ. Аще бы Кыи перевозникь был, то не бы ходилъ к Царюграду; но сеи Кыи княжаше в родѣ своемь, и приходившу бо ему к царю, якоже сказают, яко велику честь прия от царя. Идущу же ему опять, поиде к Дунаеви и възлюби мѣсто, и сруби городокь малъ, и хотяше сѣсти в нем с родом своимъ, не дашя ему ту близ живущии; еже и до нынѣ нарицают Дунаици городище Киевець. Киеви же пришедшу в свои град Киевь и ту животъ свои сконча; и брат его Щекъ и Хорив, и сестра их Лыбедь ту скончяся. И по сих род их начя владѣти в полянех княжениемь; а в древлянех свое, дреговичи свое, а словени свое в Новѣгородѣ, а другое на Полотѣ, еже полочане. И от нихже и кривицы, еже живут на връх Волги и на верхь Двины, и на верхъ Днепра, ихже град есть Смоленескъ; ту дѣ бо живут кривици. Таже сѣверъ от них. А на Бѣлеѣозерѣ весь, а на Ростовскомъ озерѣ меря, а на Клещинѣ озерѣ меря же. А по Оцѣ по рѣцѣ, где потечет в Волгу, сѣдит мурома, языкь свои; мещера свои, мордва свои язык. Се бо в Руси словенскыи языкь: поляне, древляне, новгородци, полочане, дреговици, сѣверъ, бужане, занѣ сѣдошя по Бугу, послѣди же велыняне. А се суть инии языци, иже дань дают Руси: чюдь, меря, весь, мурома, черемиси, мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимгола, корсь, морава, либи. Си суть языкь свои имуще от колѣна Афетова, иже суть на странах полунощных. А словенску же языку, якоже рекох, живущу на Дунаи и приидошя от скифъ, рекше от козаръ, рекомии болгаре, и сѣдошя по Дунаеви, и бышя населници словеномь. По сем же приидошя угри бѣлии и наследишя землю Словенску. Си бо угри почашя быти при Ираклии цари, иже находишя на Хоздроя, царя Пърьскаго. В си же времена быша и обри, иже находишя на Ираклиа, царя Перськаго, и мало его не яшя. Сии же добрѣ воеваху на словены и премучиша дулѣбы, сущаа словены, и насилие творяху женамь дулѣбьскым. Аще будет поехати обрину, и не дадяше впрячи коня, ни вола, но веляше бо впрячи 3 ли, 4 ли, 5 женъ в телѣгу и повести обрина, и тако мучаху дулѣбы. Бѣшя бо обрин тѣлом велици, а умом горди, и Богъ потреби я, и помрошя вси, не остася ни одинъ обринъ; и есть притча в Руси и до сего дни: погыбошя акы обри, ихже несть племени, ни наслѣдка. По сих же поидошя печенѣзи. И пакы идоша угри чернии мимо Киев, послѣ же при Олзѣ. Поляномь живущимъ, якоже рекохом, сущемь от рода словенска, а древляне от словен же, и нарекошяся древляне, рядимици же и вятици от ляховъ. И бѣста бо два брата в Лясѣх: Радимь, а другыи Вятко; пришедше сѣдоста Радимь на Рсьшю, и прозвашяся радимичи. А Вятко сѣде с родом своимъ по Оцѣ, от негоже прозвашясь вятици и до сего дне. И живяху в мирѣ поляне, древляне, сѣверъ, бужане, радимичи, вятичи, хорвати. Дулѣби же живяху по Бугу, где нынѣ велыняне. А лутици и тиверци присѣдяху к Дунаеви, и бѣ множество их, сѣдяху по Днѣстру нолны до моря, и суть гради ихъ и до сего дне. Да то ся зовет от грекъ Великая Скифиа. Имяху бо обычаи свои и закон отець своих и преданиа, кождо их свои нравъ имяху. Поляне бо своих отець обычаи имуть кроток и тихъ, и стыдливь, к родителем и к племени велико стыдѣние, и брачныи обычаи творят. А деревляне живяху звѣриным образомъ, живуще скотскыи: и убиваху друг друга, и ядяху все нечисто, брака у них не бываше, умыкаху бо у воды девици жены собѣ. А радимичи, и вятици, и сѣверяне единь обычаи имуть: живяху в лѣсех, якоже и всякыи звѣрь, ядуще все нечисто, срамословие в них пред родители, и племяни не стыдятся, браци не бываху в них, но игрища межи селы; и схожахуся на игрища и на вся бѣсовъскаа плясаниа, и ту умыкаху себѣ жены, с неюже кто свѣчався, и имяхут же и по две и по три жены. Аще кто умряше у них, и творяху трызну над нимь, и по сем творяху кладу велику, и възложят на кладу мрътвця и съжгути, и по семь събравше кости и вложаху в судину малу, и поставляху на путех на стлъпѣх; еже творят вятици и до сего дне. Сии же творят обычаи и кривици и прочии погании, не вѣдуще закона Божия, но творяще сами собѣ законъ. Глаголеть бо Георгии в лѣтописании: ибо коемуждо языку, овѣмь исписанъ законъ есть, другым же обычая; зане безаконнымь отечествие мнится. И от нихже переди и сирии, живущии на конець земля, законъ имуть, отець своих обычаи: не любодѣати, ни красти, ни оклеветати, ни убити, ни злодѣати весма. Законъ же и у ктириань, глаголемии рахмане и островици; иже от прадѣдъ наказаниемь и благочьстием мясъ не ядуще, ни вина пиюще, ни блуда творяще, страха ради многа, ни злобы творяще ни коеяже. Ибо друзии близ тѣх суть инѣмь законом, скверно творяще все, гневливи паче естества; внутрьнѣишее странѣ, и бѣаху человекы ядуще и странствующих убиваху, паче же ядяху яко пси. Инъ же законъ халдеом и вавилоняном: матери поимати, с братними чяды блуд творити и убивати, и всякое бестудное дѣание творят. Он же закон тилиомь: жены у них орють, храмь съзижут и вся мужьскаа орудья творять, и прелюбы творити еи, еликоже хотят. И невъздержими от мужь своих выну; и суть жены тые храбры; ловят звѣрь крѣпко, и мужи своими владѣють жены ти. И въ Вертани же мнозѣ мужи съ единою женою спят, и жены съ единѣмь мужемь похотствуют: безаконныи законъ отець творят независтно, ни въздержанно. Амазоняне же мужа не имуть, но акы скоты бесловесныя, но одиною днем к вешнимь днемь оземьствени будут, и съчтаются съ окрестными ибо мужи, яко нѣкоторое имъ тръжество и велико празньство время то тѣмь мнять от них заченшемъ въ чрѣве, и пакы разбѣгнутся о себе вси, въ время же хотящемь родити, и аще ли родить мужескь полъ, то погубить еи, аще ли женескъ, то въздоит ю прилѣжно. Якоже се и при насъ нынѣ половци законь дръжят, отець своих: кровь проливати, хвалящеся о сих, ядуще мертвечину и всю нечистоту, хоми и сухолы, и поимают мачехы и ятрови, и ины обычаи творят отець своих. Мы же христиане елико земль, иже вѣруют в святую Троицу, въ едино крещение, въ едину вѣру и законъ имамь единь, елико въ Христа крестихомся, въ Христа облекохомся.

По мнозѣхъ же временехь сѣли суть Словяне по Дунаеви, гдѣ есть нынѣ Угорскаа земля и Болгарская. И отъ тѣхь Словѣнь разыидошася по земли и прозвашася имены своими, гдѣ сѣдше на которомь мѣстѣ: яко прьвии пришедше сѣдоша на рѣцѣ именемь Морава и нарекошася Мораве, а друзии нарекошася Чеси, а все тиже Словяне Хорвати Бѣлии, и Серьбь, и Хорутане, а инии Дунаи. Волохомъ бо нашед.... на Дунаискыа Словяны, и сѣдшимъ имь во нихъ и на... ующимъ имъ,... вѣне же пришедше сѣдоша овии же на Выслѣ рѣ.. и прозвашася Ляхове, а отъ тѣхъ Ляховъ прозвашася По …., Ляхове же друзии Лутици, а инии Литва, инии Мозавшенѣ, инии Поморанѣ. Такоже и тыи Словяне... ше и сѣдоша по Днѣпру, и нарекошася Поланѣ,... зии Древляне, зане сѣдоша въ лѣсѣхь; а инии сѣ.... межи и Двиною и Припетою, и нарекошася.... чи; а инии Полочанѣ, рѣки ради Полоты, яже.... во Двину... не пришедше з Дуная сѣдоша около озера Илмер.., и прозвашася своимъ именемъ, и здѣлаша градъ, и нарекоша Новогородъ, и посадиша и старѣишину Гостомысла; а друзии сѣдоша по Деснѣ, и по Семѣ и по Сулѣ, и нарекошася Сѣвери. И тако разыидеся Словянъскыи языкъ; тѣмъ и грамота прозвася Словянская.

Поляномъ же живущимъ осебѣ, якоже рекохомъ, сущимъ отъ рода Словенска, и нарекошася Поляне, а Древляне отъ рода Словянъ же, и нарекошася Древляне; Радимичи же и Вятичи отъ Ляховь. О РАДИМИЧЕХЪ. И бѣста бо два брата въ Лясѣхъ, Радимъ, а другии Вятко; и пришедше сѣдоста Радимъ на Рсьшу, и прозвашася Радимичи; Вятко сѣде съ родомъ своимь по Оцѣ и отъ него прозвашася Вятичи. Хорвати; Дулѣби же живяху и до сего дне, еже есть Рѣзанцѣ. И живяху въ мирѣ Поляне. Древляне, Сѣверь, Бужане, Радимичи, Вятичи, Хорвати. Дулѣбы же живяху по Бугу, гдѣ нынѣ Велыняне. О ЛУТИЧЕХЪ. А Лутичи и Тиверичи присѣдааху кь Дунаеви; и бѣ множество ихъ сѣдяаху по Днѣстру полны до моря, и суть грады ихъ и до сего дне, да то ся зоветъ отъ Грекъ Великаа Скифиа. Имяху бо обычаи свои, и законъ отецъ своихъ и преданиа, кождо ихъ свои нравь имѣху. Поляне бо своихъ отець обычаи имуть крот.... и стидливъ, къ родителемъ и кь племени велико ст …., и брачныи обычаи творятъ. О ДРЕВЛЯНЕХЪ. А Древляне живяху звѣринымъ образомъ, живуще скотскы: убываху другь друга и ядяху все нечисто, брака у нихъ не бываше, умыкаху бо у воды дѣвици жены себѣ. О РАДИМЕЧЕХЪ. А Радимичи, и Вятичи, и Сѣверяне одинь обычаи имутъ: живяху въ лѣсѣхь, якоже и всякыи звѣръ, ядуще все нечисто, срамословие вь нихъ предъ родители, и племены не стыдятся; браци не бываху въ нихъ, но игрища межи селы, и схождаахуся на игрища и на вся бѣсовскаа плясаниа, и ту умыкаху себѣ жены, съ неюже кто свѣчався; имяху же и по двѣ и по три жены. И аще кто умряше у нихь, и творять тризну надъ нимъ, и посемь творяху колоду велику, и възложатъ на колоду мертвеца, и съжгутъ его, и посемь събравше кости и въложатъ въ суднину малу, и поставляху на путехь на столпѣхь; еже творятъ Вятичи и до сего дне. Сии же имутъ обычаи и Кривичи и прочии погании, не вѣдуще закона Божиа, но творяще сами себѣ законъ. ХРОНОГРАФЪ. Глаголеть бо Георгии въ лѣтописании: ибо коемуждо языку овѣмъ исписанъ законъ есть, другымъ же обычаа, зане безаконымъ безаконие отечьствие мнится. О МИСЮРИ. И отъ нихъ же первии Сирии, живущии на конецъ земля, законъ имутъ отецъ своихъ и обычаи: не любыдѣати, ни красти, ни оклеветати, ни убити, ни злодѣати весма. О ВРАХМАНЕХЪ. Законъ же и у Ктириань, глаголемии Врахмане и Островници, и отъ прадѣдь наказание же имутъ и благочестие, мясъ не ядуще, ни вина пиюще, ни блуда творяще, страха ради многа, ни злобы творяще никоеа же, Самоѣдъ. ибо друзии близь тѣхъ суть инѣмъ закономъ, скверно творяще все, гнѣвливи паче естества, въ нутренѣише же странѣ иже бяху и человѣки ядуще, и страньствующиихъ убивааху, паче же ядяху яко пси. О ХАЛДЕОХЪ. Инъ же законь Халдѣемъ и Вавилоиомъ: матери поимаху, съ братними чады блудь творити, и убивати, и всякое бестудное дѣание творять. О ПИЛИОХЪ. Инъ же законъ Пилиомъ: жены у нихъ орютъ, и храми зиждютъ, и вся мужескаа дѣла творятъ, и прелюбы творятъ еи елико же хотятъ, не въздрьжими отъ мужъ своихъ выну; и суть жены тѣи храбры, ловятъ звѣрь гораздо, и мужи своими владѣютъ жены тѣ. О ВРЕТАНИОХЪ. А во Вретании же мнози мужи сь единою женою спятъ, и жены сь единымъ мужемъ похотствують, безаконныи законъ отчь творятъ независтно, ни воздрьжанно. О МАЗАВЕЦКИХЪ ЖЕНАХЪ. Амазоня же мужа не имутъ, но аки скоты бесловесны, но единою лѣтомъ къ вешнемъ днемъ оземствены будутъ, и съчетаются съ окрестьными бо мужи, яко нѣкоторое имъ тръжество и велико праздньство время то тѣмъ мнятъ; отъ нихъ заченшимъ въ чревѣ, и паки разбѣгнутся отъсюду вси; въ время же хотящимъ родити, и аще родитъ мужескь полъ, то погубитъ е; аще ли женескь, то въздоитъ ю прилежно. Якоже и при насъ се нынѣ. О ПОЛОВЦѢХЪ. А Половци законь дрьжатъ отецъ своихъ: кровь пролиати, хвалящеся о сихъ, ядуще мертвечину и всю нечистоту, хомякы и сусолы, и поимаютъ мачехы и ятровы, и иныи обычаи творятъ отецъ своихъ. О ХРИСТИАНЕХЪ. Мы же христиане, елико земль, иже вѣруютъ въ святую Троицу, въ едино крещение, въ едину вѣру, и законъ имамы единъ, елици въ Христа крестихомся, въ Христа облекохомся. По сихъ же лѣтехъ, по смерти братиа сиа, Поляне быша обидими отъ Древлянъ и иными околними, и наидоша я Козари сѣдяща на горахъ въ лѣсѣхъ, и рѣша имъ Козари: «даите намъ дань.» Издумавше Поляне и въдаша имъ отъ дыма мечь, и несоша Козари къ князю своему и ко старѣишинамъ своимъ, рѣша имъ: «налѣзохомъ дань нову.» Они же рѣша имъ: «откуду?» Сии же рѣша: «въ лѣсѣхь на горахъ, надъ рѣкою Днѣпрьскою.» Они же рѣша: «да что суть дали?» Си же показаша имъ мечь. И рѣша старци Козарстии: «не добра, княже, дань си; мы ся доискахомъ оружиемъ одиною страною острыемъ, рекше саблею, а сие ихъ оружие обоюду остры есть, рекше мечь; сии бо имутъ дань имати на насъ и на инихъ странахъ.» Се же събысться все; не отъ своеа бо воля се рекоша, но отъ Божиа промысла събысться се. И бысть якоже прежде при Фараонѣ, цари Египетскомъ, егда приведоша Моисеа предь Фараона, и рѣша Фараону старци Египетстии: «о, цару! сьи хощетъ смирити область Египетскую». Яко и бысть; и погыбоша Египтяне отъ Моисеа. Такоже и сии Козаре владѣша Поляны, а послѣди сами почаша владѣны быти отъ нихъ; яко и бысть, владѣютъ бо Козарми Русь и до днешняго дне, по проречению старецъ ихь.

В лѣто 6415 [907]. Иде Олегъ на Грекы, а Игоря оставивъ в Киевѣ; поя же множество варяг, и словени, и чюдь, и кривици, и мерю, поляны и сѣверы, деревляны и рядимицы, вятици и хорваты, дулебы и тиверци, еже суть толковины, си звахутся от грѣкъ Великая Скифь. И съ сими всими поиде Олегъ на коних и в кораблих, и бѣ числом корабль двѣ тысящи. И приидошя к Царюграду, и грѣци замкошя Съсуд и град затвориша. Изыде Олегъ ис корабля, и повелѣ извлещи корабли на брегъ, и повоева около града, и много убииство створи грекомъ, и разбишя многы полаты, и церкви пожгошя. А яже имаху пленникы, овѣх посѣкаху, другыя мучяху, ини же растрѣляху, а другыа в море метаху, и ина многа творяху грекомъ русь, елико же ратнии творять. Повелѣ Олегъ воемь своимъ колеса издѣлати и вставити корабли на колеса. И бывшу покосну вѣтру, въспяша чрез поля на колесих в кораблих, и идяху къ граду по полю с силою многою. Видѣвше же грецы и убояшяся, выславше къ Олгови из града, рѣшя: Не погубляи града, имем ти ся по дань, якоже хощеши. И устави Олегъ вои свои, и вынесошя ему греци брашно и вино, и не прия его, бѣ бо устроено съ отравою. И убояшясь греци, рѣшя: Несть се Олегъ, но святыи Дмитрии посланъ на ны от Бога. И заповѣда Олегъ дань даяти на двѣ тысящи корабль, по 12 гривен на человекъ, а в корабли по 40 мужь. И яшяся греци по се, и почяша мира просити греци, дабы не воевалъ Греческыа земля. Олегъ же, отступивъ мало от града, начя миръ творити с царема греческима, съ Леоном и Александромъ. Посла к нимъ въ град Карла, Фарлофа, Велмида, Рувала и Стемида, глаголя имъ: Имите ми ся по дань. И рѣшя греци: Чего хощете, дамы. И заповѣда Олегь дати воемъ на 2000 корабль по 12 гривенъ на ключ. И потомъ даяти углады на рускыа грады: пръвое на Киев, та же на Чернигов, и на Переяславль, и на Полтескь, и на Ростовъ, на Любець, и на прочая грады; по тѣм бо градом сѣдяху князья, под Олгомъ суще: Да приходяще слебное емлют, елико хотяще, а иже придет гость да емлют месяцину на 6 месяць хлѣбъ, вино и мяс, рыбы и овощие; и да творять им в колико хотят; поидучи же русь в домы своя, да емлют у царя вашего на путь брашно, и якори, и ужа, и пря, и елико надобеѣ. И яшяся греци, и рѣста царя и болярьство все: Аще приидуть Русь бес купли, да не емлют месяцины: да запретит князь людемь своимъ, приходящимь зде Руси, да не творят пакости в селех и в странѣ нашеи, приходящеи Руси, и да витають у святого Мамы, и послет царство наше, да испишут имена их, и тогда възмут месяцьное свое, первое от града Киева, и пакы ис Чернигова, и Переяславля, и прочии грады; и да входят въ град одинѣми враты съ царевымь мужемь без оружия муж 50, и да творят куплю, иже имъ надобе, не платячи вины ни в чем же. Царь же Леонъ и Александръ миръ створи, ста съ Олгом, имшеся по дань и роты захотѣшя межи собою, цѣловавше сами крестъ и Олга, и мужии его водишя на роту по рускому закону, кляшяся оружиемь своимъ и Власиемь, скотьим богомъ; и утвердишя миръ. И рече Олегъ: Исшеите пре паволочиты руси, а словеном кропинныа. И бысть тако. И повѣси щитъ свои въ вратѣх показая побѣду, и поиде от Царяграда. И вспяшя пре русь паволочитыя, а словени кропинныа, и раздра кропинныа вѣтръ. И рѣшя словени: Имемся своим тлъстинамъ, не даны суть словеномъ преѣ. И прииде Олегъ къ Киеву и къ Игорю, несыи злато и паволокы, овощие, и вина, и всякое узорочие. И прозвашя и Олга ­ вѣщии: бяху бо людие погании невѣгласи.

Въ лѣто 6415 [907]. Иде Олегъ на Греки, а Игоря остави в Киевѣ. Поя же варягъ множество и словѣни, и чюдь, кривичи и мерю, поляны и сѣверы, и деревляны, и радимичи, вятичи и хорваты, дулѣпы, и тиверци, иже суть толковины: си звахутся от грекъ Великая Скуфия. Съ сими съ всѣми поиде Олегъ на конехъ и въ кораблих, и бѣ числомъ корабль 2000. И приидоша къ Царюграду, и греци замкоша Судъ и градъ затвориша. И выниде Олегъ ис корабля, и повелѣ корабли изъврещи на брегъ, и повоева около града, и много убиство створе грекомъ, и разбиша многы полаты, и церкви пожгоша. А яже имааху плѣнники, овѣхъ посѣкааху, другия мучааху, иныя же растрѣляаху, а другия въ море вмѣтааху. И иная многа творяаху грекомь русь, елико же ратнии творяаху. И повелѣ Олегъ въемъ своимъ колеса издѣлати и въставити корабли на колеса. Бывшу покосну вѣтру, въспяша парусы чрезъ поля на колесихъ в кораблихъ и идяаху по полю къ граду съ силою великою. Видѣв же греци и убояшася, выслаша къ Олгови изъ града: «Имем ти ся по дань, яко хощеши». И устави Олегъ вои свои, и вынесоша ему греци брашно и вино, и не прия его: бѣ бо устроенно съ отравою. И убояшася греци и рѣша: «Нѣсть се Олегъ, но святыи Дмитреи, посланъ на ны от бога». И заповеда Олегъ дань даяти на 2000 у корабль по 12 гривнѣ на человека, а в корабли по 40 мужь. И яшася греци по се, и почаша мира просити греци, дабы не въевалъ Греческия земли. Олегъ же отступааше от града, нача миръ творити съ царема греческима с Леономъ и Александромъ. Посла к нимъ въ градъ Карая, Фарлофа, Велемудра, Рулава и Стемида, глаголя имъ: «Имѣте ми ся по дань». И рѣша греци: «Чего хощеши, дамы ти». И заповѣда Олегъ дати въемъ на 2000 корабль по 12 гривенъ на ключь, и потомъ даяти уклады на руския грады, на Киевъ, таче же на Черниговъ и на Переяславль, и на Полтескъ, и на Ростовъ, и на Любечь, и на прочая грады; по тѣмъ бо градомъ сѣдяаху князья, под Олгомъ суще. «Да приходяще слебенное емлють, елико хотяще. А иже приидеть гость, да емлетъ мѣсячину на 6 месяць: хлѣбы, и вино, и мясо, рыбы и овощь, да творять имъ, елико хотятъ. Поидучи же руси домовъ, да емлють у царя вашего на путь брашно и якори, и ужа, и прѣ, елико надобѣ». И яшася греци, и рѣста царя, и болярьство все: «Аще приидуть русь безъ купли, да не емлють мѣсячины. Да запрѣтить князь людемъ своимъ, приходящимъ здѣ руси, да не творятъ пакости в селехъ и въ странѣ нашеи. Приходящеи руси и да витаютъ у святого Мамы. И послеть царство наше, да испишуть имена ихъ, и тогда възмуть мѣсячное свое: 1 от града Киева и пакис Чернигова, и Переяславля, и прочии гради. Да входять въ градъ единими вороты съ царевымъ мужемъ безъ оружия мужь 50 и да творять куплю, иже надобѣ имъ, не платяча вины ни въ чемъ же». Царь же Леонъ и Александръ миръ створистасъ Олгомъ, имшеся по дань, и ротѣ заходиша межи собою, целовавше сами крестъ, а Олга и мужии его водиша на роту, по рускому закону кляшася оружиемъ своимъ и Власиемъ, скотиимъ богомъ. Утвердиша миръ, и рече Леонъ: «Исшеите парусы паволочиты руси, а словѣномъ кропинныя». И бысть тако. И повѣси щитъ свои въ вратѣхъ, показуя побѣду, и поиде от Царяграда. Въспяша пре русь паволочиты, а словѣни кропинныя, и раздра кропинныя вѣтръ, и рѣша словѣни: «Имемся своимъ тольстинамъ, не даны суть словѣномъ прѣ». И прииде Олегъ ко Киеву и къ Игорю, несы злато и паволоки, овощь и вино, и всякое узорочие. И прозваша Олга вѣщии, бяху бо люди погани и невѣгласи.

Хожение Олгово на Греки. Въ лѣто 6415 [907]. Иде Олегь на Грекы съ множествомъ вой, а Игоря остави въ Киевѣ; понемъ же съ собою множество Варягь, и Словяни, и Чюдь, и Кривичи, и Мерю, Поляны, и Сѣверу, и Древляны, и Радимичи, и Вятичи, и Хорваты, и Дулѣбы, и Тиверици, иже суть толкованы: сии вси звахуся отъ Грекь Великаа Скифиа. Съ сими съ всѣми поиде Олегъ вь кораблихъ и на конехъ, и бѣ числомъ двѣ тысячи кораблей, и поплѣниша землю всю. И приидоша кь Царюграду, и Греци замкоша Съсудъ, сирѣчь пропяша чѣпь, протяженую отъ Галаты до Лахерньскиа церкви, и градъ затвориша. И выиде Олегь ис корабля, и повелѣ чиниты кола, и постави корабли на кола; и повелѣ вьзняти парусы, и поиде во кораблехъ посуху, бѣ бо имъ покосень вѣтрь. И повоева Олегь около града, и много убийство сътвори Грекомъ, и разбы многыа полаты, и многыа церкви пожгоша; а яже имаху плѣнникы, овѣхъ посѣкааху, а иныхъ мучааху, иныя же растрѣляху , а другыа въ море метааху, и ина многа творяху Грекомь Русь, елико же ратни творяху. Якоже видѣвше ихъ Греци, идущихъ чрезъ поля ко граду посуху въ кораблихъ, множество бесчислено вой, и убояшася, и выслаша кь Олгу изъ града, глаголюще: «не погубляй града, имемъ ти ся дань даати, яко же хощеши». И устави Олегь вои свои, повелѣ имъ не воевати, и вынесоша ему Греце брашно и вино, и не приа его; бѣ бо устроено сь отравою смертною. И убояшася Греци и рѣша: «нѣсть се Олегь, но Богомь послана на ны казнь, грѣхъ ради нашихъ». А инии глаголаху: «нѣсть се Олегъ, но святый Димитрий послань на ны отъ Бога». И заповѣда Олегь дань даати на 2,000 кораблей, по 12 гривень на человѣка, а въ корабли бойцовь по 40 человѣкь; и яшася Греци по се, и почаша мира просити, дабы не воевалъ Греческиа земли гражанъ и по пристанище. Олегъ же нача помалу отступати отъ града, и сътвори миръ, и нача любовь творити съ царема Греческыма, съ Леономъ и Александромъ съ Василиевичи. 1-й миръ Олговъ съ..... И посла къ нимъ вь градъ пословъ своихъ: Карля, Фарлофа, Велемудра, Рулава и Стемида, глаголя имъ: «имѣте ми ся по дань». И рѣша Греци : «чего хощеши дамы ти». И рече Олегь: «дадите ми воемь на 2,000 кораблей, по 12 гривень на ключь», и потомъ заповѣда дааты выходъ на Русскиа грады, на Киевъ, таже на Черниговъ, и на Переяславль, и на Полтескь, и на Ростовь, и на Смоленьскь, и на Любечь и на прочаа грады: по тѣмъ бо градомъ сидяху князиа подъ Олгомъ суще; «да приходяще Русь дань емлють, елико хотяще, а иже приидеть гость, да емлетъ мѣсячину на 6 мѣсяць, хлѣбь, и вино, и мясо, и рыбы, и овощь; да творятъ имъ мовници, елико хотятъ; поидучи же Руси домовь, да емлютъ у царя вашего на путь брашно, якори, ужа, и прѣ, и елико надобе». И яшася Греци, и рѣста царя и болярство все: «аще приидутъ Русь бес купли, да не емлютъ мѣсячины; да запрѣтитъ князь людемъ своимъ, приходящимъ здѣ Руси, да не творятъ пакости во селехъ и во странѣ ашей; приходящи же Руси здѣ да витаютъ у святаго Мами, и послетъ царство наше, да испишуть имена ихъ, и тогда возмуть мѣсячное свое, 1 отъ града Киева, и паки съ Чернигова, и Переяславля, и прочии гради ; да воходятъ въ градъ единѣми враты, съ царевымъ мужемь, безь оружиа, мужъ 50, и да творятъ куплю иже надобѣ имъ, и не платятъ вины ни въ чимъ же». Царь же Леонь и Александрь сътвориста миръ съ Олгомь, имшеся по дань, и ротѣ заходиша межи собою, цѣловавше сами кресть, а Олга и мужи его водиша на роту по Рускому закону, кляшася оружиемъ своимъ, и Перуномъ богомъ своимъ, и Власиемъ скотиимъ богомь; и утврьдиша миръ. И рече Олегъ: «исшийте парусы паволочаты Руси, а Словяномъ кропинныа», и бысть тако; и повѣси щитъ свой въ вратѣхь, показуа побѣду, и поиде отъ Царяграда. И въспяша парусы паволочаты, а Словяны кропинныа, и раздра кропинныа вѣтрь; и рѣша Словяны: а имемся своимъ тлъстинамъ, не даны суть Словяномъ прѣ». И прииде Олегь кь Киеву и ко Игору, несый имѣние много, злато, и паволокы, овощь, и вино, и всякое узорочие; и прозваша Олга вѣщий: бяху бо людие погани и невѣгласи.

В лѣто 6450 [942]. Симеон иде на хорваты, и побѣженъ бысть хорваты, и умре, оставивъ Петра князя, сына своего, блъгаромъ.

В лѣто 6450 [942]. Семеонъ иде на ховраты, и побѣженъ бысть ховраты, и умре, оставивъ Петра князя болгаромъ, своего сына.

Въ лѣто 6450 [942]. Семионь иде на хороваты, и побѣждень бысть отъ хорватъ, и посемь умре, оставивь князя болгаромъ сына своего Петра.

В лѣто 6499 [991]. Володимиръ заложил Бѣлград и наруби в онь от инѣх градов, и много людеи сведе в онь, бѣ бо любя град сеи. И иде на хръваты. Пришедшу же ему с воины хорватскыа, и се печенѣзи приидошя по онои странѣ от Сулы; Володимиръ же поиде противу имъ, и срѣте я на Трубеши на броду, где нынѣ Переяславль. И ста Володимиръ на сеи странѣ, а печенѣзи на онои странѣ, и не смѣяху си на ону страну, ни они на сию. И приеха князь Печенѣжьскыи к рѣцѣ и възва Володимира, рече ему: Выпусти ты свои мужи, а яз свои, да ся борета; да аще твои ударит моим, да не воюем за три лѣта. И разидошяся разно. Володимиръ же приде в товары, посла берендици по товаром, глаголя: Нѣту ли таковаго мужа, иже бы ся ялъ с печенѣжином? И не обрѣтеся нигдеже. Заутра приехашя печенѣзи и свои мужь приведошя, а в наших не бысть. Почя скръбѣти Володимиръ, посылая по всѣмь воем, и прииде единь старъ мужь къ князю, и рече ему: Княже, есть у мене единъ сынъ меншии дома, а с четырма есми вышол, а онъ дома; от дѣтьства бо его нѣсть кто имъ ударилъ; единою бо ми сварящу, и оному мнущу кожу, разгнѣвавься на мя, проторже кожу руками. Князь же, се слышав, рад бысть посла по нь; и приведошя и къ князю, и князь поведа ему вся. Он же рече: Княже, могу ли со него, не видѣ, да искусите мя: есть быкъ великъ и силенъ. И налѣзошя быка, и възложишя на него желѣза горяча, и пустишя быка, и побѣже бык мимо его, и похвати быка рукою за бок, и выня кожу с мясы, елико ему рука зая. И рече ему Володимиръ: Можеши ли ся с ним бороти? И на утрия приидошя печенѣзи и почашя звати: Нѣсть ли мужа? Се нашь приспѣл. Володимиръ же повелѣ облещися въ оружье, и приступишя к рѣцѣ обои. И выпустишя печенѣзи муж свои, и узрѣ и печенѣжин и посмиася, бѣ бо сам вѣлик зело и страшен, а сии бѣ среднии тѣлом. И размѣривше межи обѣма полкома, и пустиша я к себѣ, и ястася и почяста ся крѣпко дръжати, и удави печенѣжина в руку до смерти, и удари им в землю. И кликнушя, и печенѣзи и побѣгошя, а русь погнашя по нихъ, сѣкуще я, и прогнашя их. Вълодимир же рад бысть, и заложи град на броду том и нарече Переяславль, зане перея славу отроком. Володимир же великым мужемь створи того и отца его; и възвратися в Киевъ с побѣдою и славою великою.

В лѣто 6501 [993]. Иде Володимиръ на Хорваты.

В лѣто 6501 [993]. Иде Владимеръ на ховраты. Пришедъшю же ему с воины ховратьскыя, и се печенѣзи приидоша по онои странѣ от Сулы. Владимеръ же поиде противу имъ и срѣте я на Трубежи, на бродѣ, гдѣ нынѣ Переяславль. И ста Владимеръ на сеи странѣ, а печенѣзи на онои странѣ, и не смѣяху сии на ону страну, ни они — на сию страну. И приѣха князь печенѣжьскыи къ рѣцѣ, и възва Владимера, рече ему: «Выпусти ты свои мужь, а язъ свои, да ся борета. Да аще твои мужь ударить моимъ, да не въюемъ за три лѣта, аще ли нашь мужь ударить твоимъ, да въюемъ за три лѣта». И разыдошася разно. Владимеръ же прииде в товары, посла береддичи по товаромъ, глаголя: «Нѣту ли такова мужа, иже бы ся ялъ с печенѣжаниномъ?». И не обрѣтеся нигдѣ же. И заутра приѣхаша печенѣзи и свои мужь приведоша, а в нашихъ не бысть. Поча тужити Владимеръ, посылая по всимъ воем. И прииде единъ старъ мужь къ князю, и рече ему: «Княже! Есть у мене единъ сынъ меншии дома, а съ 4-ми есмь вышелъ, а онъ дома. От дѣтьства бо его нѣсть, кто имъ ударивалъ. Единою бо ми сварящу, и оному мнущу кожу, разгнѣвася на мя, преторже кожу рукама». Князь же, се слышавъ, радъ бысть, посла по нь, и приведоша и къ князю, и князь поведа ему все. Он же рече: «Могу ли, и самъ не вѣдаю, да искусите мя. Нѣту ли вола велика и силна?». И повелѣ раздражити вола, и възложиша на нь желѣза горяча, и пустиша вола, и побѣже волъ мимо его, и похвати вола рукою за бокъ, и вырва кожу с мясомъ, елико ему рука зая. И рече ему Владимеръ: «Можеши ся с нимъ бороти». И наутрия приидоша печенѣзи и почаша звати: «Нѣсть ли мужа? Се нашь готовъ стоить». Владимеръ же повелѣ тои нощи облещися въ оружие. И приступиша къ рецѣ обои, и въпустиша печенѣзи мужь свои, бѣ бо великъ зѣло и страшенъ, и выпусти же Владимеръ мужь свои. И узрѣ и печенѣжанинъ и въсмѣяся, бѣ бо середнии тѣлом. И размѣрявши межи обѣма полкома, и пустиша я к себѣ. И ястася, и почастася крѣпко брати, и удави печенѣжанина в руку до смерти, и удари имъ о землю, и кликнуша, и печенѣзи побегоша, а русь погнаша по нихъ, сѣкуще я, погнаша по нихъ. Володимеръ же радъ бысть и заложи городъ на бродѣ томъ, и нарече и Переяславль, зане прея славу отрокъ тои. Володимеръ же великымъ мужемъ створи его и отца его и възратися в Киевъ с побѣдою и славою великою.

О ПЕРЕЯСЛАВЛИ РУССКОМЪ, ИЖЕ БЛИЗЪ КИЕВА. Въ лѣто 6501 [993]. Иде Володимерь на Хорваты, и побѣди а. Пришедшу же ему съ войны Хорватскыа, и се Печенѣзи приидоша по оной странѣ отъ Сулы; Владимиръ же поиде противу имъ, и стрѣте ихъ на Трубежи на броду, где нынѣ Переяславль. И ста Владимерь на сей странѣ, а Печенѣзи на оной странѣ, и не смѣаху сии на ону страну, ни они на сию страну. И прииха князь Печенѣжескый къ рѣцѣ, и възва Владимера, рече ему: «выпусти ты свой мужь, а язъ свой, да ся борета.» И ведоша мужа велика и силна, глаголюще: «аще противень сему добудете противна боритися; да аще твой ударить моимъ, да не воюемъ за три лѣта; аще ли нашь мужъ ударитъ твоимъ, то воевати имамы за три лѣта»; и разыдошася разно. Владимеръ же прииде въ товары, посла биричи по товаромъ, глаголя: «есть ли таковъ мужъ, иже бы ся яль брати съ Печенѣжиномъ?» и не обрѣтеся нѣгдеже. И заутра приихаша Печенѣзи, и свой мужь приведоша, а въ нашихь не бысть. Поча тужити Володимерь, посылаа по всѣмь воемь своимъ, и прииде единь старь мужь кь князю, и рече ему: «княже господине! есть у мене единь сынь менший дома, а съ четирмы есми вышель, а той дома; отъ дѣтства бо его нѣсть кто имъ ударивалъ: единою бо ми сварящу на нь, а оному мнущу кожу, разгнѣвася на мя, претръже кожу рукама.» Князь же се слышавь радъ бысть, посла по него, и приведоша его кь князю, и князь повѣда ему все; онъ же рече: «могу ли, и самъ не вѣдаю, искусите мя: аще есть зде волъ великь и силень, приведите его?» И налѣзоша волъ въ томъ часѣ, и повелѣ раздражити его; и възложиша на нь желѣза горяча, и пустиша вола, и побѣже волъ мимо его, и похвати вола рукою за бокь, и вырва кожу съ мясомъ, елико ему рука заятъ; и рече ему Влодимерь: «можеши съ нимъ боротися.» И наутриа приидоша Печенѣзи, и начаша звати: «нѣсть ли мужъ у васъ? се нашъ готовь стоитъ.» Владимеръ же повелѣ воемъ тои нощи облещися въ оружие; и приступиша къ рѣцѣ обои. И выпустыша Печенѣзи свой мужь, бѣ бо великь и страшень; и выпусты же и Володимеръ свой мужъ, и узрѣ его Печенѣжанинь и въсмѣяся, бѣ бо средний тѣломь. И размѣрявши межи обѣма полкома, пустыша а къ себѣ, и ястася, и почаста ся крѣпко брати, и удави Володимерь мужъ Печенѣжина въ руку до смерти, и удари имъ о землю; и кликнуша вои Русстии, Печенѣзи же побѣгоша, а Русь погнаша по нихъ, сѣкуще ихъ. Володимеръ же радъ бысть, и заложи градъ на бродѣ томь, и нарече его Переяславль, зане перея славу отрокъ той. Володимеръ же великымъ мужемъ сътвори его и отца его. Володимеръ же противу ихь вмалѣ изыиде, и не могуще стати противу ихь.