Пoвѣсти временных лѣт, oткуду пoшла Рускаа земля и ктo в неи пoчя первое княжити и откуду Рускаа земля стала есть. И се начнем повѣсть сию. По потопѣ трие сынове Ноевы раздѣлишя землю, Симь, Хамь и Афетъ. И яся въсток Симови: Персида, Ватрь, даже и до Индикиа в долготу, и в ширину, и до Нирокириа, и якоже рещи от встока даже и до полуденья, и Сирия, и Мидия, и Ефратъ рѣку, Вавилон, Кородуна, асиряне, Месопотамиа, Аравия Старѣишаа, Елимлисъ, Инди, Равия Силная, Колии, Комагыни, Финикия вся. Хамови же яся полуденьнаа чясть: Египет, Ефиопиа, прилежащиа къ Индом, и другаа же Ефиопиа, из неяже исходит река ефиопскаа Чермна, текущи на всток, Фива, Ливия, прилежащия даже и до Кириния, Мармариа, Сирити, Лива, и другая Нумидия, Масириа, Мавритания, противу сущи Галадирѣ. Сущии же къ встокомъ имуть Киликию, Памфилию, Писидию, Месию, Ликаонию, Фригию, Камалию, Ликию, Карию, Лидию, Амасию другую Троаду, Солиду, Вифинию, Старую Фругию, и островы пакы имать: Сардании, Критъ, Кипръ, и рѣку Гионъ, зовомыи Нилъ. Афету же яшяся полунощныа страны и западныа: Мидия, Алваниа, Армениа Малая и Великая, Каподокиа, Феврагони, Галатия, Колехисъ, Въспирии и Меоти, Деверии, Сармаги, Тавриани, Скифия, Фрацы, Македония, Далматия, Малоси, Фесалия, Локрия, Пеления, яже и Пелопонисъ наречеся: Аркадия, Ипирониа, Илуриикъ, Словени, Лихития, Андриакия и Андриатинскаа пучина. Имать же островы: Вретанию, Сикелиу, Евиюсъ, Родона, Хиона, Лѣзовомаа, Кофирона, Закинфа, Кефалиния, Афакину, Керкуру, и чясть всяческыа страны, нарицаемую от них, рѣку Тигръ, текущу межу Миды и Вавилоном. До Понтьскаго моря на полунощныя страны, Дунаи, Днѣстръ, и Вкакасиискиа горы, рекше Угорскиа, и оттуду до Днепра, и прочая рѣкы, Десна, Припять, Двина, Волхов, Волга, яже идет на встокъ в чясть Симову. Въ Афетовѣ же чясти сѣдят: русь, чюдь и вси языци: меря, мурома, весь, мордва, заволоцкаа чюдь, пермь, печера, ямь, югра, литва, зимгола, корсь, сѣтлога, либь, ляхове же и прусь и чюдь присѣдять к морю Варяжскому. По сему морю сѣдят варязи сѣмо къ встоку до предѣла Симова; по тому же морю сѣдят к западу до земля Аглянски и до Воложскы. Афетово бо колѣно и то варязи, свеи, урмани, гъти, русь, агляне, галичяне, ляхове, волоси, римляне, нѣмци, корлязи, вонедици, фрязи, и прочии; ти же присѣдят от запада к полунощию и съсѣдять с племенемь Хамовым. Симь же, и Хамь, и Афет, раздѣливше землю и жребиа метавше не преступати никомуже в жребии братень, и живяху кождо въ своеи части. И бѣ языкь единь; и умножившемся человекомъ на земли и помыслишя стлъпъ създати до небеси въ дни же Нектана и Фалека, и събрашяся на мѣстѣ Сенарь поли създати стлъпъ до небесѣ и град около его Вавулонъ; и създашя стлъпъ тъ за 40 лѣт, и несъвръшен бысть. И призрѣ Господь видѣти град и стлъп, и рече Господь: Се род единь и языкь единь. И смѣси Богъ языкы, и раздѣли на 70 и на два языка, разсѣя и по всеи земли. И по размѣшении языкь Богъ вѣтром велиемь и раздруши стлъпъ; и есть останокь его и до ныня промежи Асира и Вавилона, и есть въ высоту сажении 5000 и 400 и 33, толико же и в ширину, в лѣта многа бысть храним останок тъи. По раздрушении же стлъпа и по раздѣлении языкъ приашя сынове Симови въсточныя страны, а Хамови же сынове полудньныа страны, Афетови же приашя запад и полунощныя страны. И от сих же 70 и двою языку бысть языкь словенескъ от племене Афетова, нарицаемии норицы, еже суть словене.

Поляномь, жившим по горам, и бѣ путь из Варягъ в Греки, и из Грекъ по Днепру и вверхъ Днепра волок до Ловоти, по Ловоти внити въ Илмерь въ езеро великое, из негоже потечет Влъхов и втечет въ езеро великое в Нево, и того езера устье течет в море Варяжское; и по тому морю внити до Рима, и от Рима по тому же морю ити к Царюграду, а от Царяграда приити в Понтъ море, в неже течет Днепръ рѣка. Днепръ бо течет из Оковскаго лѣса и потечет на полдень; а Двина ис того же лѣса потечет и идет на полунощие, и внидет в море Варяжское; ис того же лѣса потечет Волга на встокъ и втечет седмиюдесят жерелы в море Хвалитское. Тѣм же может из Руси ити по Волзѣ в Болгары и в Хвалисы и на всток доити в жребии Симов; а по Двинѣ въ Варяги, а из Варяг до Рима, а от Рима до племени Хамова; а Днепръ втечет в Понтьское море жерелом. Се же море словет Руское, по немуже училъ святыи Андреи апостолъ, брат Петров. Якоже рѣшя: Андрею учащу в Синопии, и пришедшу ему в Корсунь, и увѣдѣ, яко близ есть устье Днѣпръское, и въсхотѣ поити в Рим, и прииде въ устье Днѣпрьское, и поиде по Днепру горѣ, и по приключаю же прииде и ста под горами на брезѣ. И заутра вставь и рече к сущиим ту ученикомь: Видите ли горы сиа? Яко на сих горах въсиает благодать Божиа, и будет град великь и церкви многы Богъ въздвигнет. И вшед на горы сиа, и благослови я, и постави крестъ, и помолися к Богу, и сниде с горы, идеже есть нынѣ Киевъ. И поиде по Днепру горѣ. И прииде в словени, идѣже нынѣ Новгород. И видѣ ту люди сущая, какъ есть обычаи имуть, и како ся мыют и хвощутся; и удивися имъ. И иде въ Варяги, и прииде в Рим, и исповѣда, елико научи и елико видѣ, и рече им: Дивно видѣх землю Словенску; идущу ми сѣмо, видѣх бани древяны, и пережгуть и рамяно, и идут в ню, и извлекутся, и будут нази, и облѣются квасом кисломъ, и възмут на ся прутье младое и бьются сами, и того ся добиют, едва излѣзут елѣ живи; и обольются водою студеною, и тако оживут; и то творят по вся дни не мучими никимже, но сами ся мучять, и то творять мовение собѣ, а не мучениеѣ. И то слышавше, дивляхуся римляне. Андрееви же бывшу в Римѣ прииде в Синопию.

Поляном же, живущим особѣ и владѣющим роды своими, яже и до сея братьи бѣаху поляне, и живяху кождо на своих мѣстѣх с родомь своим. И бѣша три браты, единому имя Кии, другому Щекъ, третиему Хоривъ, а сестра их Лыбедь. И живяше Кии на горѣ, где есть нынѣ увоз Боричев, и бѣ с родом своимь; а брат его Щокъ живяше на друзѣи горѣ, где ныне зовется Щековица; а Хоривъ на третиеи горѣ, от негоже прозвася Хоривица. И тако сътворишя себѣ градокъ въ имя брата своего старѣишаго, и якоже и бысть, и нарекоша имя ему град Киев. И бяше же около града лѣсъ и боръ великъ, и бяху ловяще звѣрь. И бѣшя мудри мужи и смыслени, и нарицахуся поляне, от нихже суть поляне в Киевѣ и до сего дне. Бяху же тогда погани, жруще озеромь и колодяземь, рощениемь, якоже и прочии погании. А инии же не свѣдуще глаголють, яко Кии есть перевозникъ былъ, у Киева бо бяше перевоз тогда былъ съ оноя страны Днепра; тѣмь глаголаху: на перевоз на Киевъ. Аще бы Кыи перевозникь был, то не бы ходилъ к Царюграду; но сеи Кыи княжаше в родѣ своемь, и приходившу бо ему к царю, якоже сказают, яко велику честь прия от царя. Идущу же ему опять, поиде к Дунаеви и възлюби мѣсто, и сруби городокь малъ, и хотяше сѣсти в нем с родом своимъ, не дашя ему ту близ живущии; еже и до нынѣ нарицают Дунаици городище Киевець. Киеви же пришедшу в свои град Киевь и ту животъ свои сконча; и брат его Щекъ и Хорив, и сестра их Лыбедь ту скончяся. И по сих род их начя владѣти в полянех княжениемь; а в древлянех свое, дреговичи свое, а словени свое в Новѣгородѣ, а другое на Полотѣ, еже полочане. И от нихже и кривицы, еже живут на връх Волги и на верхь Двины, и на верхъ Днепра, ихже град есть Смоленескъ; ту дѣ бо живут кривици. Таже сѣверъ от них. А на Бѣлеѣозерѣ весь, а на Ростовскомъ озерѣ меря, а на Клещинѣ озерѣ меря же. А по Оцѣ по рѣцѣ, где потечет в Волгу, сѣдит мурома, языкь свои; мещера свои, мордва свои язык. Се бо в Руси словенскыи языкь: поляне, древляне, новгородци, полочане, дреговици, сѣверъ, бужане, занѣ сѣдошя по Бугу, послѣди же велыняне. А се суть инии языци, иже дань дают Руси: чюдь, меря, весь, мурома, черемиси, мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимгола, корсь, морава, либи. Си суть языкь свои имуще от колѣна Афетова, иже суть на странах полунощных. А словенску же языку, якоже рекох, живущу на Дунаи и приидошя от скифъ, рекше от козаръ, рекомии болгаре, и сѣдошя по Дунаеви, и бышя населници словеномь. По сем же приидошя угри бѣлии и наследишя землю Словенску. Си бо угри почашя быти при Ираклии цари, иже находишя на Хоздроя, царя Пърьскаго. В си же времена быша и обри, иже находишя на Ираклиа, царя Перськаго, и мало его не яшя. Сии же добрѣ воеваху на словены и премучиша дулѣбы, сущаа словены, и насилие творяху женамь дулѣбьскым. Аще будет поехати обрину, и не дадяше впрячи коня, ни вола, но веляше бо впрячи 3 ли, 4 ли, 5 женъ в телѣгу и повести обрина, и тако мучаху дулѣбы. Бѣшя бо обрин тѣлом велици, а умом горди, и Богъ потреби я, и помрошя вси, не остася ни одинъ обринъ; и есть притча в Руси и до сего дни: погыбошя акы обри, ихже несть племени, ни наслѣдка. По сих же поидошя печенѣзи. И пакы идоша угри чернии мимо Киев, послѣ же при Олзѣ. Поляномь живущимъ, якоже рекохом, сущемь от рода словенска, а древляне от словен же, и нарекошяся древляне, рядимици же и вятици от ляховъ. И бѣста бо два брата в Лясѣх: Радимь, а другыи Вятко; пришедше сѣдоста Радимь на Рсьшю, и прозвашяся радимичи. А Вятко сѣде с родом своимъ по Оцѣ, от негоже прозвашясь вятици и до сего дне. И живяху в мирѣ поляне, древляне, сѣверъ, бужане, радимичи, вятичи, хорвати. Дулѣби же живяху по Бугу, где нынѣ велыняне. А лутици и тиверци присѣдяху к Дунаеви, и бѣ множество их, сѣдяху по Днѣстру нолны до моря, и суть гради ихъ и до сего дне. Да то ся зовет от грекъ Великая Скифиа. Имяху бо обычаи свои и закон отець своих и преданиа, кождо их свои нравъ имяху. Поляне бо своих отець обычаи имуть кроток и тихъ, и стыдливь, к родителем и к племени велико стыдѣние, и брачныи обычаи творят. А деревляне живяху звѣриным образомъ, живуще скотскыи: и убиваху друг друга, и ядяху все нечисто, брака у них не бываше, умыкаху бо у воды девици жены собѣ. А радимичи, и вятици, и сѣверяне единь обычаи имуть: живяху в лѣсех, якоже и всякыи звѣрь, ядуще все нечисто, срамословие в них пред родители, и племяни не стыдятся, браци не бываху в них, но игрища межи селы; и схожахуся на игрища и на вся бѣсовъскаа плясаниа, и ту умыкаху себѣ жены, с неюже кто свѣчався, и имяхут же и по две и по три жены. Аще кто умряше у них, и творяху трызну над нимь, и по сем творяху кладу велику, и възложят на кладу мрътвця и съжгути, и по семь събравше кости и вложаху в судину малу, и поставляху на путех на стлъпѣх; еже творят вятици и до сего дне. Сии же творят обычаи и кривици и прочии погании, не вѣдуще закона Божия, но творяще сами собѣ законъ. Глаголеть бо Георгии в лѣтописании: ибо коемуждо языку, овѣмь исписанъ законъ есть, другым же обычая; зане безаконнымь отечествие мнится. И от нихже переди и сирии, живущии на конець земля, законъ имуть, отець своих обычаи: не любодѣати, ни красти, ни оклеветати, ни убити, ни злодѣати весма. Законъ же и у ктириань, глаголемии рахмане и островици; иже от прадѣдъ наказаниемь и благочьстием мясъ не ядуще, ни вина пиюще, ни блуда творяще, страха ради многа, ни злобы творяще ни коеяже. Ибо друзии близ тѣх суть инѣмь законом, скверно творяще все, гневливи паче естества; внутрьнѣишее странѣ, и бѣаху человекы ядуще и странствующих убиваху, паче же ядяху яко пси. Инъ же законъ халдеом и вавилоняном: матери поимати, с братними чяды блуд творити и убивати, и всякое бестудное дѣание творят. Он же закон тилиомь: жены у них орють, храмь съзижут и вся мужьскаа орудья творять, и прелюбы творити еи, еликоже хотят. И невъздержими от мужь своих выну; и суть жены тые храбры; ловят звѣрь крѣпко, и мужи своими владѣють жены ти. И въ Вертани же мнозѣ мужи съ единою женою спят, и жены съ единѣмь мужемь похотствуют: безаконныи законъ отець творят независтно, ни въздержанно. Амазоняне же мужа не имуть, но акы скоты бесловесныя, но одиною днем к вешнимь днемь оземьствени будут, и съчтаются съ окрестными ибо мужи, яко нѣкоторое имъ тръжество и велико празньство время то тѣмь мнять от них заченшемъ въ чрѣве, и пакы разбѣгнутся о себе вси, въ время же хотящемь родити, и аще ли родить мужескь полъ, то погубить еи, аще ли женескъ, то въздоит ю прилѣжно. Якоже се и при насъ нынѣ половци законь дръжят, отець своих: кровь проливати, хвалящеся о сих, ядуще мертвечину и всю нечистоту, хоми и сухолы, и поимают мачехы и ятрови, и ины обычаи творят отець своих. Мы же христиане елико земль, иже вѣруют в святую Троицу, въ едино крещение, въ едину вѣру и законъ имамь единь, елико въ Христа крестихомся, въ Христа облекохомся.

Лѣтописец Рускыя земли. Еулогисон отче. Повѣсти времянных лѣт: откуда пошла Руськая земля и кто в неи перво почя княжити и откуду Руская земля стала есть. Се начнѣмъ повѣсть сию. По потопѣ трие сынове Ноевѣ раздѣлиша себѣ землю: Симъ, Хамъ и Афетъ. И яся въстокъ Симови: Персида, Ватрь, даже и до Индикия въ долготу и в ширину и до Ниръкурия; и, яко же рещи, от въстока даже и до полуденья и Сирия и Мидия и Ефрат рѣку, Вавилонъ, Куродуна, Асиряне, Месопотамия, Аравия старѣишяя, Елимаис, Индия, Аравия силная, Колии, Комагини, Финикия вся. Хамови же яся полудньная чясть: Егупетъ, Ефиопия, прилежащия ко Индом, и другая же Ефиопия, из нея же исходить рѣка ефиопьская Чермна, текущи на въстокъ, Фива, Лувия, прилежащия даже и до Кириния, Мармария, Сирити, Люва и другая Нумидия, Масирия, Мавритания, противу сущи Гадирѣ. Сущии же къ встокомъ имуть Киликию, Памфилию, Писидию, Мосию, Локаонию, Фругию, Камаилию, Ликию, Карию, Лудию, Амасию другую, Троаду, Еолиду, Вифунию, старую Фругию и островы паки имать: Сардании, Критъ, Купръ и рѣку Гионъ, зовомыи Нилъ. Афету же яшаяся полунощныя страны и западныя: Мидия, Алвания, Малая и Великая, Каподокия, Феврагони, Галатия, Колехысъ, Въспирии и Меоти, Деверии, Сармати, Тавриани, Скуфия, Фраци, Макидония, Далматия, Малоси, Фасолия, Локрия, Пеления, яже и Пелопонисъ наречеся, Аркадия, Ипирония, Илуриикъ, Словѣне, Лухития, Андриакия и Андрѣаньская пучина. Имать же островы: Вретания, Сикилию, Евиюсъ, Родона, Хиона, Лѣзовомая, Кофирона, Закунфа, Кефалиния, Афакину, Керкуру и чясть Асииския страны, нарицаемую Онию, рѣку Тигръ, текущу межу Миды и Вавилоном до Поньтьскаго моря на полунощныя страны, Дунаи, Днѣстръ и Въкакасиискыя горы, рекше Угорскыя, и оттуду до Днѣпра и прочяя рѣкы: Десна, Припеть, Двина, Волъховъ, Волга, яже идеть на въстокъ в чясть Симову. Въ Афетовѣ чясти сѣдять Русь, Чюдь и вси языци: Меря, Мурома, Весь, Моръдва, Заволочьская Чюдь, Пермь, Печера, Емь, Угра, Литва, Зимгола, Корсь, Сѣтгола, Любь, Ляхове и Прусь и Чюдь, присидять к морю Варяжьскому. По сему морю сѣдять Варязи сѣмо ко въстоку до предѣла Симова. По тому же морю къ западу сѣдять до земля Агляньскыи и до Волжьскы. Афетово бо колѣно и то: Варязи, Свеи, Нурмани, Гти, Русь, Агляне, Галичяне, Ляхове, Волоси, Римляне, Нѣмци, Корлязи, Венедици, Фрязи и прочии. Ти же присѣдять от запада къ полунощию и съсѣдять съ племенемъ съ Хамовымъ. Симъ же и Хамъ и Афетъ, раздѣливше землю и жребия метавше не преступати ни кому же въ жребеи братень, и живяху кождо въ своеи чясти. И бѣ языкъ единъ. И умножившимся человѣкомъ на земли, и помыслиша столпъ создати до небеси во дни Нектана и Фалека. И събрашасяа на мѣстѣ Сенаръ поли създати столпъ до небеси и град около его Вавилонъ, и создаша столпъ за 40 лѣтъ, и не свершенъ бысть. И призрѣ господь видѣти градъ и столпъ, и рече господь: «Се род единъ и языкъ единъ». И размѣси богъ языкы и раздѣли на 70 и на два языка, рассѣя и по всеи земли.

По потопѣ трие сынове Ноеви раздѣлиша себѣ землю: Симъ, Хамь и Афеть. И яся въстокь Симови: Персида, Ватрь даже и до Индикиа въ дльготу, и въ ширину и до Нирокуриа, и якоже рещи отъ въстока даже и до полудниа, и Сириа, и Мидиа, и Ефратъ рѣку, Вавилонь, Кородуна, Асиряне, Месопотамиа, Аравиа Старѣишаа, Елималисъ, Индиа, Аравиа Силнаа, Колии, Комагини, Финикиа вся. Хамови же яся полуденьнаа часть: Египеть, Ефиопиа прележащиа къ Индиомъ, и другаа же Ефиопиа изъ нея же исходитъ рѣка Ефиопьскаа Чермена, текущи на востокь, Фива, Ливиа прележащиа даже и до Киринеа, Мармариа, Сурити, Люваи другаа, Нумидия, Мисуриа, Мавританиа противу сущи Гадирѣ; сущии же кь востокомъ имутъ Киликию, Памфилию, Писидию, Мосию, Ликаонию, Фригию, Камалию, Ликию, Карию, Лидию, Амасию другую, Троаду, Сълиду, Вифинию, Старую Фригию; и островы пакы имать: Сардании, Кипрь, Крить, и рѣку Гиопъ, зовемую Нилъ. Афету же яшася полунощныа страны н западныа: Мидиа, Алваниа, Армениа Малая и Великая, Каппадокия, Певлагони, Галатиа, Колехысъ, Въсперии, и Меоти, Девереи, Сарматы, Таврианы, Скифиа, Фраци, Македониа, Далматиа, Малоси, Фесалиа, Локриа, Пелениа, яже и Пелононисъ наречеся, Аркадиа, Ипирониа, Илирикь, Словяне, Лухитиа, Андриакиа и Андрианитскаа пучина; имать же островы: Вретаниа, Сикилию, Евиюсь, Родона, Хиона, Лѣзьвона, Кофирона, Закунфа, Кефалиниа, Афакину, Керкулу, и часть Асиискыя страны, нарицаемую Ионию, рѣку Тигрь, текущу межю Миды и Вавилономъ; до Понтиискаго моря, на полунощныя страны рѣка Дунаи, Днѣстрь, и Въкакасиискыа горы, рекше Угорскыа, и оттуду до Днѣпра; и прочаа рѣкы: Десна, Припеть, Двина, Вльховъ, Волга, яже идеть на востокъ въ жребии Спиовъ. Въ Афетовѣ же части сѣдятъ: Русь, Чюдь и вси языци, Меря, Мурома, Весь, Мордва, Заволочьскаа Чюдо, Пермь, Печера, Емь, Угра, Литва, Зимгола, Корсь, Сѣтогола, Либь; Ляхове же, и Прусии, и Чюдь присѣдятъ къ морю Варяжскому; по сему морю сѣдятъ Варази сѣмо ко востоку до предѣла Симова, по тому же морю сѣдять ко западу до земля Агляньски и до Воложскы. Афетово бо колѣно и то: Варязи, Свѣи, Нурманы, Готи, Русь, Агляне, Галичане, Ляхове, Волоси, Римляне, Нѣмци, Корлязи, Венедици, Фрязи и прочии; ти же присидять отъ запада ко полунощию и съсѣдятъ съ племенемь Хамовымь. Симъ же, Хамъ и Афеть, раздѣливше землю и жребие метавше не преступати никому же вь жребии братень, и живяаху кождо въ своеи части. И бѣ языкь единъ, и умножившимся человѣкомъ на земли, и помыслиша столпь създати до небеси, въ дни Нектана и Фалека; и събрашася на мѣстѣ Сенарь на полѣ създати столпъ до небеси и градъ около его Вавилонь, и сьздаша столпъ за 40 лѣтъ, и не съвръшень бысть. И призрѣ Господь видѣти градъ и стльпь, и рече Господь: се родъ единь и языкъ единь. И размѣси Богъ языкы, и раздѣли на 70 и два языка, и разсѣа и въ всеи земли. И по размѣшении языкъ, Богъ вѣтромъ великимъ раздруши стлъпъ; и есть останокъ его и донынѣ промежи Асира и Вавилона, и есть въ высоту сажении 5000 и 400 и 33, толико же и въ шириню, въ лѣта многа бысть хранимъ останокь тои. По разрушении же стльпа и по раздѣлении языкь приаша сынове Симови въсточныа страны, а Хамовы же сынове полуденыиыа страны, Афетовы же сынове прияша западныа и полунощныа страны. Отъ сихъ же седмидесятъ и двою языку бысть языкь Словѣнескь отъ племене Афетова, нарицаемыи и Норицы, еже суть Словяне.

Поляномъ же живущимъ осебѣ и владѣющимъ роды свои, даже и до сеа братии бѣху Поляне, и живяху кождо на своихъ мѣстѣхъ съ родомъ своимъ. О Киевѣ и о създании его. И быша три братиа: единому имя Кии, а другому Щекь, а третиему Хоривъ, а сестра ихъ бѣ Лыбедь. И живяше Кии на горѣ, гдѣ есть нынѣ увозъ Боричевъ,...... съ родомъ своимъ; а братъ его Щекь живяше на друзѣи...... горы, гдѣ нынѣ зовется Щековица; а Хоривъ на третеи...., отъ него же прозвася Хоривица; и тако сътвориша с... градъ, въ имя брата своего старѣишаго, якоже и бысть, и нарекоша имя ему градъ Киевь. И бяше же около града лѣсь и боръ великь, и бяху ловяще звѣрь; бяху же мужи мудри и смислени, и нарицахуся Полянѣ, отъ нихъ же суть Полянѣ въ Киевѣ и до сего дни. Бяху же тогда погани, … ше озеромъ, и кладяземъ и рощениемъ, якоже и прочии по..... Инии же не свѣдуще глаголють, яко Кии есть перевозникъ....; у Киева бо бяше тогда перевозъ былъ съ оноа страны Днѣпра, тѣмъ глаголаху: на перевозъ на градь Киевь. Аще бы Кии прьвозникь быль, то не бы ходилъ ко....; но сеи Кии княжаше въ родѣ своемъ, и приходившу... ко цару, якоже сказають, яко велику честь при... отъ царя. Идущу же ему опять, и поиде ко Дунаеви,.. възлюби мѣсто и срубы городокъ малъ, и хотяше.... въ немъ съ родомъ своимъ, и не даша ему ту близь жнвущ...; се же и донынѣ нарицаютъ Дунаици городище Киевецъ. Киеви же пришедшу въ свои градъ Киевь, и ту животъ свои сконча; и братиа его Щекь и Хоривъ сестра ихь Лыбедь скончася. И по сихъ родъ ихъ нача владѣти въ Полянѣхъ княжениемъ; а въ Деревлянехь свое, а Дреговичи свое, а Словяне свое въ Новѣгородѣ, а другое на Полотѣ, ежеПолочанѣ. Отъ нихъ же и Кривичи, еже живутъ на връхъ Волги, и на връхъ Двины и на врьхь Днѣпра, ихъже градъ есть Смоленескь, и прочии Полотские власти; тудѣ бо живутъ Кривичи, таже Сѣверь отъ нихъ. А на Бѣлѣозерѣ сѣдятъ Весь, а на Ростовскомъ озерѣ Меря, а на Клещимѣ озерѣ Меря же; и по Оцѣ по рѣцѣ, близь устиа, гдѣ потечеть въ Волгу, сѣдить Мурома, а инии языкъ свои имѣаху, Мещера свои, Мордва свои языкь. Се бо въ Руси Словенскыи языкъ: Поляне, Древляне, Новогородци, Полочане, Дреговичи, Сѣверь, Бужанѣ, зане сѣдоша по рѣцѣ по Бугу, послѣдь же Велиняне прозвашася; а Волинци оже Словѣня, иже призваша ю. Сими всѣми обладаху Русь, иже отъ Киева града, и дань емляху на нихъ: на Чюди, на Новогородцехъ, на Мери, на Веси, на Муромѣ, на Черемисѣ, на Перми, на Печерѣ, на Еми, на Литвѣ, на Зимголѣ, на Корси, на Моравѣ, на Неломи, на Либиси, иже суть на полунощныхъ странахъ живутъ, отъ колѣна Афетова, имуще свои языкь. О ЯЗЫЦѢХЪ НА РУСИ... инии языци, иже дань даютъ Руси: Чюдь, Меря, Весь, Мур..., Черемиса, Мордва, Пермь, Печера, Емь, Литва, Зимгола, Корсь, Морава, Либь; сии суть языкъ свои имуща, отъ колѣна Афетова, иже суть на странахъ полунощныхъ. А Словянску языку, якоже рекохъ, живущю на Дунаи, и приидоша отъ Скифь, рекше отъ Козаръ, рекомии Болгари, и сѣдоша по Дунаеви, и быша населници Словяномъ. Посемь же приидоша Угри Бѣлии и наслѣдиша землю Словенскую, согнаша Волохи; сии бо Угри почаша быти при Иракли цари, иже находи на Хозроа царя Перскаго. О ОБРѢХЪ. Въ сии же времена быша и Обри, иже находиша на Ираклиа, царя Греческаго, къ Царуграду, и мало его не яша; сии же Обрѣ воеваху на Словяны и премучиша Дулѣбы, сущаа Словяны, насилие творяху женамъ Дулѣбьскымъ: аще будетъ поихати Обрину, и не дадяше вьпрячи коня, ни вола, но веляше бо въпрячи три, или четыре, или пять жень въ телѣгу и повести Обрину; и тако мучаху Дулѣбы. Бяху бо Обри тѣломъ велици, а умомъ горди, и Богъ потреби а, и помроша вси, и не остася ни единь Обринъ; есть притча въ Руси и до сего дни: погыбоша акы Обри, ихъже нѣсть ни племене, ни наслѣдника. По сихъ же приидоша Печенѣзи; и паки идоша Угри Чернии мимо Киевь, послѣже при Олзѣ.

Поляномъ же, живущимъ особь по Днѣпру по горамъ, и бѣ путь изъ Варягъ въ Грекы; изъ Грекь въврьхъ по Днѣпру, и въврьхъ Днѣпра волокь до Ловоти, и по Ловоти вниити въ езеро великое Ильмерь, изъ него же течетъ рѣка Вльховъ и втечетъ въ озеро великое въ Нево, и того озера устие течетъ во море Варяжское, по тому морю въниити до Рима, а отъ Рима по тому же морю ити кь Царуграду, а отъ Царяграда приити вь Понть море, во не же течеть Днѣпрь рѣка. Днѣпрь бо рѣка течетъ изъ Волоковского лѣса, и потече на полудень; а Двина ис того же лѣса потечетъ, и идетъ на полунощие, и вънииде въ море Варяжское; изъ того же лѣса потечетъ Волга на востокъ, и вътечетъ седмиюдесято жерелы въ море Хвалисское. Тѣмъ же изъ Руси можетъ ити по Волзѣ въ Болгары и въ Хвалисы, и на въстокъ доити вь жребии Симовь; а по Двинѣ вь Варягы, изъ Варягъ до Рима, до племени Хамова. А Днѣпрь же течетъ въ Понтъское море треми жерелы. Се же море словетъ Русское, по нему же училъ святыи апостоль Андреи, братъ Петровъ. ПРОЯВЛЕНИИ КРЕЩЕН... Якоже рѣша,...... святому Андрею въ Синопии, и пришедшу ему.. сунь, и увидѣвь ис Корсуня яко близь есть устие.. прьское, и восхотѣ ити въ Римъ, и прииде вь устие.. прьское, и поиде по Днѣпру горѣ, по приключаю же Божию.... и ста подъ горами при брезѣ. И заутра воставъ и рекь сущимъ...: «видите ли горы сиа? яко на сихъ горахъ восиаетъ благодать Божиа, и будетъ градъ великъ, и церкви многы имать Богъ воздвигнути.» И въшедъ на горы тыа святыи Андреи, и благослови а, и постави крестъ, и помолися къ Богу, и сънииде съ горы, идеже... градъ Киевъ, и поиде по Днѣпру горѣ. И прииде во Новгородъ, и видѣ... сущаа люди, како есть обычаи имутъ, и како ся мыютъ и.... щутся, и удивися имъ. И иде въ Варягы, и прииде.., и исповѣда учение, елико научи и елико видѣ...: «дивно видѣхь землю Словеньскую, идущу ми.... видѣхь бани дривяни, и пережгутъ ихъ румяно.... въ ню, извлькутся и будутъ нази, и облиятся.... кислимъ, и възмутъ на ся прутие младое и биются...., и того ся добиють, едва излѣзутъ еле живи, и о..... водою студеною, и тако оживутъ; и то творятъ по вся дни не мучими никимъ же, но сами ся мучатъ, и то творятъ омовение себѣ, а не мучение.» И то слышавше Римляне дивляхуся; Андрееви же бывшу въ Римѣ прииде въ Синопию.

В лѣто 6472 [964]. Князю Святославу възрастъшю и возмужавшю, нача вои совокупляти многы храбры; и бѣ бо самъ храборъ, и легко ходя, акы пардусъ; воины многы творяше ходя, а возовъ по собѣ не вожаше, ни котла, ни мясъ варяше, нь потонку мяса изрѣзавше, конину или звѣрину, грядину на углех испекъ, ядяше; ни шатра имяше, нь подклад постилаше, а сѣдло в головах; такоже у него и прочии вси вои бѣху. И пакы посылаше къ странамъ, глаголя имь сице: «хощу на вы ити». И абие поиде на Оку рѣку и на Волгу. И налѣзе вятици, и рече вятицемъ: «Кому дань даете». Они же рѣша: «Козаромъ дань даемь по щьлягу от рала».

В лѣто 6472 [964]. Князю Святославу възрастъшу и възмужавшу, начя вои съвокупляти многы и храбры; бѣ бо и самъ храбръ и легокъ, ходя яко пардусъ; воины многы творяше ходя, возъ по собѣ не вожаше, ни котла, ни мяс варя, но по тонку изрѣзав конину или звѣрину, или говядину на углех испекъ ядяше, ни шатра имѣяше, но подкладъ постилаше и сѣдло в головах; такоже и прочии вои его вси бяху. И посылаше к странам, глаголя: Хощу на вы ити. И иде на Оку рѣку и на Волгу. И налѣзе вятици, и рече вятицемь: Кому дань даете? Они же рѣшя: Козаром по щлягу от рала даем.

В лѣто 6472 [964]. Князю Святославу възрастъшу и възмужавшу, нача вои совокупляти многы и храбры, бѣ бо и самъ храберъ и легокъ, ходя яко пардуси, воины многы ходяше творя. Возъ по себѣ не вождааше, ни котла, ни мяса варя, но по тонку изрѣзавъ конину, или звѣрину, или говядину, на углехъ испекъ, ядяше. Ни шатра имѣяше, но подъкладъ постилааше и сѣдло въ головахъ. Тако же и прочии вои его всио бяху. И посылааше къ странамъ, глаголя: «Хощу на вы ити». Иде на Оку реку и Волгу и налѣзе вятичи, и рече вятичемъ: «Кому дань даете?». Они же рѣша: «Козаромъ по щьлягу от рала даем».

Въ лѣто 6472 [964]. Князю Святославу възрастьшу и възмужавшу нача воя съвъкупляти многы и храбри. Бѣ бо и самъ храборъ, и легокъ ходя яко пардусъ, войны многы творяше, ходя възъ по себѣ не вождаяше, ни котла, ни мяса варя, но потонку изрѣзавъ конину, или звѣрину, или говядииу, на углехъ испекь ядяше, ни шатра имѣяше, но подкладъ подсѣделный постилааше и сѣдло вь головахъ; такоже и прочии вои его бѣху вси. И посылааше къ странамъ, глаголя: «хощу на вы ити.» Иде на Оку рѣку и на Волгу, и налѣзе Вятичи, и рече Вятичемъ: «кому дань даете?» Они же рѣша: «Козаромъ по щлягу отъ рала даемъ.»

Святополкъ оканныи помысли в себѣ, рекъ: «Се, уже убих Бориса; како бы погубити Глѣба». Приимъ Каиновъ смыслъ, съ вѣстью посла къ Глѣбу, глаголя сице: «поиди вборзѣ, отець тя зовет, и нездравить ти велми». Глѣбъ же въборзѣ въсѣдъ на конѣ, с маломъ дружины поиде: бѣ бо послушливъ отцу и любимъ отчемь. И пришедшю ему на Волгу на конѣ, и потъчеся конь во рвѣ, и наломи ногы мало; и прииде къ Смоленьску, и поиде от Смоленьска, и яко близъ бѣ мѣсто строино, и ста на рѣкы на Смядынѣ в кораблици. В се же время пришла бѣ вѣсть къ Ярославу от Передславы о отни смерти, и посла Ярославъ къ Глѣбу, глаголя: «отець ти умерлъ. а брат ти убиенъ от Святополка». Се слышавъ Глѣбъ, възьпи съ слезами, плачася по отци, паче же и о братѣ, и нача молитися съ слезами, глаголя: «увы мнѣ, господи, луче бы ми умрети съ братомъ, нежели жити на свѣтѣ семъ прелестьнѣмъ. Аще бо быхъ, драгыи мои брате, видѣлъ бы есмь лице твое аггельское, то и селика постиже мя; уне ми бѣ с тобою умрети, господине мои; нынѣ же азъ что сътворю, умиленныи и очюжденныи от твоея доброты и от отца моего многыя доброты. О, честнѣишии мои господине и драгыи брате, аще еси деръзновение получилъ у господа, моли о моемъ унынии, дабы и азъ сподобленъ былъ ту же страсть прияти и с тобою жити, неже въ свѣтѣ семъ прелестьнѣмъ». И сице ему стенющю и плачющю и въздыхающю, слезами омачающю, и часто бога призывающе, приспѣша внезапу, послании от Святополка злыя слугы. Святыи же шедши въ кораблецѣ, и срѣтоша усть рѣкы Смядынѣ; тогда оканныи оступиша в корабли. Поваръ же Глѣбовъ, именемь Торчинъ, иземь ножь, зарѣза Глѣба вборзѣ, яко агня незлобиво, мѣсяца септября въ 5 день; и принесеся жерътва чиста, и възиде на небесныя обители къ господу, и узри желаемаго си брата, и въсприяста вѣнца нетлѣнныя. Оканныи же убиица възратишася, и приидоша [къ] пославшему я. Яко сказаша Святополку, яко: «Створихомъ повелѣная тобою»; си слышавъ, възвеселися душею и сердцемь. И убиену же Глѣбови и повержену на мѣстѣ пусти межи двѣма колодама, якоже рече Давыдъ: «хранить господь вся кости ихъ, ни едина же от них не скрушится»; и сему убо святому лежащу долго время, и не оста в невѣдѣнии и небрежении отинуд пребыти, нь показа, овогда видѣша столпъ огненъ, овогда же свѣща горяща; и пакы пѣниа аггельская слышаху мимоходяще гостие, инѣи же, яко и ловы дѣюще и пасуще. Сиа же слышаще и видяще, не бы памяти ни единому же их о възыскании телесе святого; ясно бо вси вѣдаху, яко въ Смоленьскѣ убиенъ, нь не вѣдяху, кде положенъ. Тогда помянуша, яко видѣша и свѣт велии в пустѣ мѣстѣ, и свѣща горяща; и то слышавше, послаша искатъ телесе святого съ честными кресты, и налѣзоша его, идѣже бяху видѣли. И привезъше и, и положиша его в Вышегородѣ, идеже лежит тѣло блаженаго Бориса, раскопавше землю, и тако положиша блаженое и святое тѣло, якоже бѣ лѣпо и честно.

О убиении Глѣбовѣ. Святополкъ же окаанныи помысли в себѣ, рек: «Се, убих Бориса, како бы убити Глѣба?» Приим помыслъ Каинов, с лестию посла к Глѣбу, глаголя сице: «Поеди вборзѣ, отець тя зовет, нездравит бо велми». Глѣбъ же вборзѣ сѣд на конь, с малою дружиною поиде, бѣ бо послушлив отцу. И пришедъшу ему на Волгу, на поли потчеся конь въ рвѣ и наломи ногу мало; и приде к Смоленску и поиде от Смоленска, зрѣимо, и ста на Мядынѣ в корабльци. В се же время пришла бѣ вѣсть къ Ярославу от Передславы, сестры его, о отни смерти, и посла Ярослав к Глѣбу, глаголя: Не ходи, отець ти умерл, а брат ти убиен от Святоплъка. Се слышав Глѣбь, възпи съ слезами, плачяся по отци, паче же и по братѣ, и нача молитися съ слезами, глаголя: Увы мнѣ, Господи, луче бы ми умрети з братом, нежели жити на свѣтѣ сем; аще бо бых, брате мои, видѣлъ лице твое ангелское, умерлъ бых с тобою; то и селика постиже мя; уне ми бѣ с тобою умрети, господине мои, нынѣ же что створю азъ умиленыи, и очюжденыи от твоеа доброты? Нынѣ же что ради остах аз единь? Где суть словеса твоя, еже глагола мнѣ, брате мои любимыи? Нынѣ же не услышу тихаго твоего наказаниа; да аще еси получилъ дръзновение у Бога, молися о мнѣ, да и аз бых ту же страсть приялъ; луче бы ми с тобою жити, неже в свѣтѣ семь прелестнем. И сице ему молящуся съ слезами, стенющу, и плачющу, и въздыхающу, и часто Бога призывающу, се внезапу придошя посланнии от Святоплъка злыя слугы на погубление Глѣба; святыи же ехашя в корабльци, и срѣтоша и усть рѣкы Смядыни. Тогда окааннии оступишя корабли, и ту абие яшя корабль Глѣбов, и обнажиша оружия; и отроци Глѣбови унышя; окаанныи же посланныи Горясѣръ повелѣ вборзѣ зарѣзати Глѣба; поваръ же Глѣбов, именемь Торчинъ, вынзе ножь, зарѣза Глѣба месяца сентября 5 день. И принесеся, яко агнець непороченъ, на жертву Богови, в воню благоуханиа, жрътва словеснаа. И приа вѣнець вшед, въ небесныа обители к Господу, и узрѣ желаемаго брата своего, и радовашеся с ним неизреченною радостию, и въсприаста вѣнця нетлѣнныа, юже улучиста братолюбием своимь. Се коль добро и коль красно, еже жити братии вкупѣ! Окааннии же убиици възвратишяся вспять, яко же рече Давидъ: «Да възвратятся грѣшници въ адъ». Онѣм же прошедшим и исповѣдавшемь Святоплъку, яко «Сътворихом повелѣное тобою». Он же се слышавъ, възнесеся сердце его бльма, не вѣдыи Давида глаголюща: «Что ся хвалиши о злобѣ, силне? Безаконие в сь день умысли языкь твои». Глѣбу же убьену бывшу и повръжену на брезѣ межи двѣма кладами, якоже рече Давидъ: «Схранит Господь вся кости их, едина же от них не скрушится». И сему убо святому лежащу долго время, и не оста в невѣдѣнии и в небрежении отинудь пребыти, но показа овогда стлъпъ огнянъ, овогда свѣща горяща; и пакы пѣниа ангелскаа слышаху мимо ходящии гостие, инии же яко и ловы дѣюще и пасуще. Се же слышаще и видяще, не бысть памяти ни единому же их о взискании телеси святого, ясно бо вси, ведяху, яко в Смоленстѣ убиень, но не вѣдяху, где положенъ. Тогда помянущя, яко видѣшя свѣт и свѣща в пустыни, и то слышавше послашя искати телеси святого съ честными кресты, и налѣзошя, идѣже бяху видѣли. По сем же вземше и везошя, и привезше и раскопавше землю, и тако положиша, идеже лежит тѣло брата его блаженаго Бориса, якоже бѣ лѣпо и честно, съвокуплена тѣлом и душею у Владыкы всѣх царя, пребывающи в радости бесконечнѣи, в свѣтѣ неизреченнѣмь, подающе цѣлебныа дары Рускои земли, и инѣм приходящимь страннымь с вѣрою даета исцѣление: хромымь ходити, слѣпым прозрѣние, болящим цѣлбы, окованым разрѣшение, темницямь отвръзение, печалнымъ утѣха, напаствованнымь избавление, не ста заступника Рускои земли, свѣтилника сиающа, и молящася выну къ Владыцѣ о своих людехъ. Тѣмь же и мы длъжни есмы хвалити достоино страстотерпця Христова, еже исцѣление подаета приходящим к вамъ с вѣрою и любовию. Радуитася небеснаа жителя, въплоти ангела быста, единомысленаа служителя, верста единообразна, святымъ единодушна, тѣмь стражущимь всѣмь исцѣление подаета. Радуитася Борисе и Глѣбе богомудраа, яко потока точита от кладязя воды живоносныа, исцѣлениа истѣкают вѣрнымь людемь. Радуитася, лукаваго змиа поправше, свѣтозарная явистася яко свѣтилѣ, озаряюща всю землю Рускую всегда, тму отганяюща, являющася вѣрою неуклонною. Радуитася, недрѣманное око, стяжавшя, душа на съвръшение Божие святых заповеди приимше сердцемь своимъ, блаженаа. Радуитася, брата вкупѣ в мѣстех свѣтозарных, в селех небесных, в славѣ неувядающеи, еяже подстоянию сподобистася. Радуитася, Божиими свѣтлостьми явѣ облистаеми, всего мира обиходита, бѣсы отгоняща, недугы исцѣляюща, свѣтилника предобраа, заступника теплая съ Господемь божествными лучами ражжизаеми выну, добляа страстника, душя просвѣщающа вѣрным людемь; възвысила бо есть ваю светоноснаа любовь, тѣмы красных всѣх наслѣдоваста, въ небесномъ житии, славу и раискую пищу, и свѣторазумныа и красныа радости. Радуитася, яко вся напаяюща сердца, горести и болезни отгоняща, страсти злыа исцѣляюща, каплями кровными святыми очернивша багряницу, преславнаа, ту же красноносяща, съ Христомь царствуета, всегда молящася за новыа люди христианскыа и сродникы своя; земля бо благословися ваю кровми, и мощми лежаща. Духомъ Божествным просвѣщаема, в неиже съ мученикы, яко мученика за люди своя молитася. Радуитася, свѣтлѣи звѣздѣ, заутра въсходящиа. Но христолюбивыа страстотерпця и заступника нашя, покорита поганыа под нозѣ княземь нашимъ, молящеся къ Владыцѣ Богу нашему, и мирнѣ пребывати в совокуплении и въ здравии, избавляюще от усобныа рати и от пронырства диаволя, сподобита же и нас, поющихъ ваю честное тръжество въ вся вѣкы до скончаниа.

И не доселе годѣ устави убииство окаанныи Святополкъ, но и на болшая неистовяся, начатъ простиратися, и яко видѣся желание сердца своего улучи, абие не въспомяну злаго своего убииства и многаго соблажнения, и ни поне мало на покаяние въсклонися, но ту абие вниде въ сердце его сатана и начатъ пострѣкати вящьшая и горьшая сдѣяти, и множаишая убииства. И глаголааше бо въ души своеи окаанныи: «Что створю? Аще бо доселе оставлю дѣло убииства моего, то двоего имамъ чаяти: яко аще слышать мя братия моя, иже варивше, въздадять ми и горши сихъ, аще ли не сице, да ижденут мя. И княжение мое прииметь инъ, и въ дворѣхъ моихъ не будеть живущаго, зане его же господь възлюби, азъ погнахъ и къ болѣзни язву приложихъ. Приложу убо безаконие къ безаконию, обаче грѣхъ матери моея не очистить ми ся и с праведными не напишуся, но да потреблюся от книгъ животныхъ»; яко же и бысть, еже последи скажемъ, нынѣ же нѣсть время, но на предълежащее възвратимся. И си на умѣ си положивъ злыи совѣтникъ дияволъ посла по блаженаго Глѣба, рекъ: «Прииди въборзѣ! Отець тя зоветь и не здравить велми». Он же въборзѣ и въ малѣ боляръ всѣдъ на конь, поѣде, и пришедъ на Волгу, на полѣ подъчеся под нимъ конь во рвѣ, и наломи ногу мало. И яко прииде къ Смоленьску, и поиде от Смоленьска, яко зрѣимо едино, и ста на Смядинѣ в кораблеци. И в се время пришла бѣ вѣсть от Предъславы сестры къ Ярославу о отца его смерти, и присла Ярославъ къ Глѣбу, глаголя: «Не ходи, брате! Отець твои умре, а братъ ти убитъ от Святополка». И си слышавъ, блаженыи въспи плачемъ великымъ и горькымъ, и печалию сердечною, и сице глаголааше: «Увы мнѣ, господи мои! О двою плачюся и стеню, двою сѣтованию сѣтую и тужду! Увы мнѣ, господи мои! Плачюся по отцѣ, плачю же ся паче и зѣло отчаяхся по тебѣ, брате мои Борисе! Како прободенъ еси! Како безъ милости прочее смерти предася! Како не от врага, но от своего брата пагубу въсприялъ еси! Увы мнѣ! Уне бы ми с тобою умрети, неже уединену и усирену от тебе в семъ житии пожити. Азъ мняхъ въ житии лице твое узрѣти аггельское, то се велика туга постиже мя! Уне бо ми, господине мои, с тобою умрети! Нынѣ же что створю, умиленъ и отчюжденъ твоея доброты и отца моего многаго разума? О милыи мои господине брате! Аще еси получилъ дерзновение у господа, моли о моемь уныньи, да быхъ и язъ сподобленъ былъ ту же страсть прияти и с тобою жити, неже въ свѣтѣ семь прелестнѣмъ». Сице ему стенющу и плачющу, и слезами землю мочящу, съ въздыханиемъ часто бога призывающу, приспѣша внезаапу посланнии от Святополка злыя его слугы и немилостивии кровопиици, братоненавидници люты, зѣло сверѣпа звѣря душю имуща. Святыи же поиде в кораблици, и усрѣтоша и усть Смядины. И яко узрѣ ихъ, възрадовася душею, они же узрѣвше и, омрачаахуся и гребяаху к нему, сии же целование творяаше прияти от нихъ. И яко быша равно пловуще, начаша скакати злии они в лодию его, обнажены меча имуще в рукаахъ, блещаашеся, акы вода. И абие всѣмъ весла из рукъ испадоша, и вси от страха омертвѣша. И се видѣвъ, блаженыи разумѣ, яко хотять убити, възрѣвъ к нимъ умиленныма очима и слезами лице свое умывая, скрушенымъ сердцемъ и смиренымъ разумомъ, и частымъ въздыханиемъ, весь слезами разливаяся, а тѣломъ утерпая, жалостно гласъ испущааше: «Не дѣите мене, братья милая и драгая! Не дѣите мене, ничто же вы зла створша, господье мои! Не брезете мене! Кую бо обиду створихъ брату моему и вамъ, братие. О, господье мои! Аще ли кая обида, ведете мя къ князю вашему и къ моему господину и брату! Помилуите юность мою, господье мои! Вы ми будете господье мои, и азъ вамъ рабъ. Не пожнѣте мене от жития незрѣла! Не пожнѣте класа, не уже созрѣвша на млеко! Безлобие носяще, не порѣжете лозы, не до конца възрастъшия, а плодъ имущея. Молю вы ся и мил ся дѣю. Убоитеся рекшаго усты апостольскы: "Не дѣти бываите умы, незлобием же младеньствуите, а умы свершены бываите". Азъ, братие, незлобиемъ и възрастомъ младеньствую! Се нынѣ есть убииство, но сырорѣзание! Что зло створихъ? Свидѣтельствуите ми, и не жалю си. Аще ли крови моея насытитися хощете, то уже в руку вы есмь, братие, и брату моему, вашему князю!». Они же ни поне единаго словесе постыдѣшася, ни мыслию приклонишася, но яко же сверепии звѣрие нападоша и тако въсхитиша и. Он же, видѣвъ, яко не внемлют словесе его, начатъ глаголати сице: «Спасися, милыи мои отче, господине Василие! Спасися, мати, госпоже моя! Спасися, брате Борисе мучениче, старѣишино уности моея! Спасися и ты, брате поспѣшителю Ярославе! Спасися и ты, брате враже Святополче! Спаситеся и вы, братье и дружино! И вси спаситеся! Уже бо не имамъ васъ видѣти в житии семь, зане разлучаемъ есмь от васъ нужею». И глаголааше, плачася: «Василие, господине отче мои! Приклони ухо твое и услыши гласъ мои! Призри и виждь приключешееся чаду твоему, како без вины закалаемъ есмъ! Увы мнѣ! Слыши небо и внуши земле! И ты, Борисе брате, услыши гласъ мои. Отца моего Василия призвахъ, и не послуша мене. Вижь скорбь сердца моего и язву душа моея! Вижь течение слезъ моихъ, акы рѣку! И никто же не внемлеть ми! Но ты убо помяни и помолися о мнѣ къ общему всѣхъ владыцѣ, яко имѣя дерзновение и предъстоя у престола его». И начатъ молитися сице: «Боже щедрыи и премилостивыи боже! Слезъ моихъ не премолчи, но умилися на мое уныние и виждь съкрушение сердца моего! Се бо закалаемъ есмъ, не вѣмь, что ради или за которую обиду, азъ не свѣмъ, ты вѣси, господи мои. Вѣм тя, рекша къ своимъ апостоломъ, яко "за имя мое мене ради възложать на вы рукы, и предани будете родомъ и другомъ, и братъ брата предасть на смерть, и умертвять вы имени моего ради". И пакы: "В терпѣнии вашемь стяжите душа ваша". И виждь, господи, и суди: се готова душе моя предъ тобою, господи! И тебѣ славу всылаемъ, отцю и сыну и святому духу и нынѣ, и присно, и в вѣкы вѣкомъ. Аминь». Таже възрѣвъ к нимъ, умиленымъ и измолькишимъ гласомъ рече: «То уже приступлеше, скончаите, на нь же естя послани». Тогда окааннии Горясѣръ повелѣ зарѣзати и въскорѣ. Поваръ же Глѣбовъ, именемъ Торчин, иземъ ножь, и имъ блаженаго заклаи, акы агня незлобиво, месяця септебря 5, въ день понеделникъ. И принесеся господеви жертва чиста и благоугодна. И взыде в небесныя обители къ господу и узрѣ желаемаго си брата, и въсприяста вѣнца небесныя нетлѣнныя, его же и въжеласта, и възрадовастася радостию неизреченною, иже улучиста братолюбиемъ своимъ. Се коль добро и коль красно, еже жити братии въкупѣ! Оканнии же они убиици възвратишася и приидоша къ пославшему я окаянному Святополку. Яко же рече Давидъ: «Да възвратятся грѣшници въ адъ и вси языци, забывающеи бога». И пакы: «Оружие извлекоша грѣшници и напрягоша лукъ заклати правыя сердцемъ. И оружия ихъ вниде въ сердца ихъ и луци ихъ, съкрушатся, яко грѣшници погыбнуть; исчезающе, яко дымъ исчезнуть». И яко сказаша Святополку, яко «створихомъ повелѣнное тобою». И си слышавъ, возвеселися душею и възнесеся сердцемъ. И събысться реченное пророкомъ Давидомъ: «Что ся хвалиши въ злобѣ, силне и безаконие? Весь день неправду умысли языкъ твои! Възлюбилъ еси злобу паче благостыня, неправду, неже глаголати правду. Възлюбилъ еси вся глаголы потопныя и языкъ велерѣчивъ. Сего ради богъ разрушить тя до конца, въстергнеть тя и преселить тя от села твоего и корень твои от земля живущихъ». Яко же рече Соломонъ: «Азъ вашеи погибели посмѣюся, яко радуюся, егда грядеть на вы пагуба. Тѣмъ же снѣдять дому своего плоды и своея нечистоты насытятся». И убиену же бывшу Глѣбу, и повержену на пустѣ межи двѣма колодама, и господь не оставляет своихъ рабъ, яко же рече Давидъ: «Сохранить господь вся кости ихъ, и ни едина же от нихъ не скрушится». И сему убо святому лежащу длъго время, и не остави в невидѣньи и в небрежении оттинудь пребывати, но показа богъ, овогда убо видѣша столпъ огнянъ, овогда свѣща горяща, и пакы пѣния аггелъ слышааху, мимоходяще гостие, инии же, яко ловы дѣюще и скоты пасуще, се слышааще, аще и видяаще, не бысть памяти ни единому ихъ о взыскании телеси святого, дондеже не терпя Ярославъ сего злаго убииства, движеся на братоубиицю оного, окаяннаго Святополка, и брани многы с нимъ съставивъ, и всегда пособиемъ божиимъ и поспѣшениемъ святою побѣдивъ, елико брани составивъ с нимъ, посрамленъ и побѣжденъ възвращаашеся.

Убиение Глѣбово, брата Борисова, сына Владимера, Муромского. И не доселѣ годѣ устави убииство окаанныи Святополкь, но и на болшаа неистовяся начатъ простиратися, и яко видѣ себе желание сердца своего получивша, абие не въспомяну злаго своего убииства и многаго съблажнения, и ни поне мало на покаание въсклонися; но ту абие вьниде въ сердце его сатана, и начатъ подьстрѣкати его вящьшаа и горшаа съдѣати, и множаиша убииства. И глаголаше бо въ души своеи окаанныи: «Аще бо доселѣ оставлю дѣло убииства моего, то двоего имамъ чаяти: яко услышатъ мя братиа моя, иже варивше мя вьздадятъ ми горша сихъ; аще ли не сице, то ижденутъ мя, и княжение мое прииметь инь, и въ дворѣхь моихъ не будеть живущаго; зане егоже Господь възлюби, азъ погнахъ, и кь болѣзни язву преложихъ, приложу убо безаконие кь безаконию, обаче грѣхъ матере моеа не очиститъ ми ся и сь праведными не напишуся, но да потреблюся отъ книгь животныхъ.» Якоже и бысть, еже послѣди скажемъ; нынѣ же, нѣсть время, но на предлежащее възвратимся. И сиа на умѣ си положивь злыи сьвѣтникь диаволовь, посла по блаженнаго Глѣба въ Муромъ, рекь: «поиди въборзѣ, отецъ тя зоветъ и не здравитъ бо велми.» Онъ же вборзѣ и вмалѣ болярь въсѣдь на конь поиде; и пришедшу ему на Волгу, на усть рѣки Тъми, на поли подчеся подъ нимъ конь во рвѣ, и надломи ему ногу мало; и на томъ мѣстѣ нынѣ манастырь Бориса и Глѣба, зовомыи Втомичии; онъ же всѣдъ въ насадъ, поиде Волгою, и яко прииде кь Смоленску и поиде отъ Смоленска въ кораблеци, яко зрѣимо едино, и ста на Смядыни; и въ се время приславь къ нему Ярославъ, глаголя: «не ходи, брате, отець нашь умре, а братъ твои убитъ отъ Святополка». И яко сиа услыша блаженнии, възопи плачемъ великымъ и горкымь и печалию сердечною, и сице глаголаше: «увы мнѣ, Господи мои Отче! о двою плачуся, и двоимъ сѣтованиемь сѣтую и тужу; увы мнѣ, Господи мои! плачуся по отцѣ, плачу же ся паче и зѣло отчаяхся по тебѣ, брате мои и господине Борисе, како прободень еси? како безъ милости прочее смерти предася? како не отъ врага, но отъ своего брата пагубу въсприялъ еси? увѣ мнѣ! уне ми бяше съ тобою умрети, нежели уединену и усирену отъ тебе въ семъ житии пожити. Азъ мняхъ въ житии семъ аггелское твое лице узрѣти, то селика туга постиже мя; нынѣ же что сътворю, умиленъ и отчюжень отъ твоеа доброты и отца моего многаго разума? О милыи мои брате и господине! аще еси получиль дръзновение у Господа, моли оу моемъ унынии, да быхъ и азъ подоблень былъ туже страсть приати и съ тобою жити, неже въ свѣтѣ семъ прелестнѣмь и суетнымъ». Сице ему стенющу и плачущу, и слезами землю мочащу, и съ въздыханиемь часто Бога призывающу, и се вънезаапу приспѣша посланнии отъ Святополка злыа его слугы и немилостивии кровопивици, братоненавидци лютии зѣло, сверѣпаго звѣря душу имуще; святыи же поиде въ кораблеци, и срѣтошася устьи Смядыни, и яко узрѣ ихъ, радовашеся душею; они же узрѣвше омрачаахуся, и гребяху къ нему, сии же мняшеся цѣлование приати отъ нихь. И яко быша равно пловуще, начаша скакати злии они въ лодию его, обнажени меча имуще въ рукахъ блещащася акы вода; и абие всѣмъ весла изъ рукь испадоша, и вси отъ страха омрьтвѣша. И се видѣвъ блаженныи, разумѣ яко хотятъ его убити, възрѣвь къ нимъ умиленныма очима, и слезами лице свое омываа, съкрушеннымъ сердцемь и смиренымъ разумомъ и частымъ въздыханиемь, весь слезами разливаася, а тѣломъ утръпаа, жалостнои гласъ испущааше, сице глаголя: «не дѣите мене, братиа моа милаа и драгаа, не дѣите мене, господые мои, аще ли каа обида, ничтоже вы зла сътворихъ, не брезѣте мене; кую бо обиду сътворихъ брату моему и вамъ, братие и господые мои? аще ли каа обида, ведѣте мя кь князю вашему и къ моему господину и брату; помилуите юность мою, господые мои; вы ми будете господье, а азъ вамъ рабь; не пожнѣте мене отъ житиа незрѣла, не пожнѣте класа не уже съзрѣвша, но млеко безлобиа носяща, не порѣжите лозы не до конца възрастьши, а плодъ имуща. Молю вы ся и миль ся дѣю, убоитеся рекшаго усты апостолскы: не дѣти бываите умы, незлобиемъ же младенствуите, а умы сьврьшены бываите; азъ, братие, незлобиемь и възрастомъ младеньствую; се нынѣ нѣсть убииство, но сырорѣзание. Что зло сътворихь, свѣдительствуите ми, и нежалую си? Аще ли крове моеа насытитися хощете, то уже въ руку вы есмь, братие, и брату моему вашему князю». Они же ни по единого словесе не постыдѣшася, ни мыслию приклонишася, но якоже сверѣпии звѣрие нападоша, и тако въсхытиша его. Онъ же видѣвъ, яко не вънемлютъ словесе его, начатъ глаголати сице: «Спасиися милыи мои господине, отче Василие! спасися мати, госпоже моа! спасися брате Борисе мучениче, старѣишино уности моеа! спасися и ты брате поспѣшителю Ярославлю! Спасися и ты, брате, и враже Святополче! Спаситеся и ви братие и дружино, и вси спаситеся! Уже бо не имамъ васъ видѣти въ житии семъ, зане разлучаемъ есмь отъ васъ нужею». И глаголаше плачася: «Василие, господине мои отче! Приклони ухо твое и услыши гласъ мои, призрпии виждь приключьшаяся чаду твоему, како безъ вины закалаемъ есмь; увы мнѣ! Слыши небо и внуши земле; и ты, Борисе, брате услыши гласъ мои; отца моего Василиа призвахъ, и не послуша мене; виждь скрьбь сердца моего и язву душа моеа, виждь течение слезъ моихь акы рѣку, и никтоже не внемлеть ми; но ты убо помяни и помолися о мнѣ кь общему всѣхь Владыцѣ, яко имѣа дръзновение и предстоа у престола его». И начатъ молитися сице: «Боже щедрыи, и премилостивыи Боже! слезъ моихъ не премльчи, но умилися на мое уныние и виждъ съкрушение сердца моего, се бо закалаемь есмь не вѣмъ что ради, или за которую обиду азъ не свѣмъ; ты вѣси, Господи мои! вѣмъ тя, рекша къ своимъ апостоломъ: яко за имя мое, мене ради възложатъ на вы рукы и предани будете родомъ и другомъ, и братъ брата предасть на смерть, и умрътвятъ вы имени моего ради; и пакы: въ трьпени вашемъ стяжите душа ваша. И виждь Господи и суди; се готова душа моа предъ тобою, Господи, и тебѣ славу възсылаемъ, Отцу и Сыну и Святому Духу, нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ, аминь». Таче възрѣвь къ нимъ, умиленымъ, измолкшимъ гласомъ рече: «то уже приступльше кончаите, на не же есте послани.» Тогда окаанныи Горясѣрь повелѣ зарѣзати въскорѣ. Поваръ же Глѣбовъ, именемъ Торчинь, иземъ ножь, и имъ блаженнаго и закла его, акы агня незлобиво, въ лѣто 6524 [1016], мѣсяца сентября въ 5 день, индикта 14, круга слънечнаго 7, а луннаго 7, алфа 1, граница и законныа рукы 27, епакты 1, фимилиосъ 20, въ день понедѣлникъ. И принесеся Господеви жрьтва чиста и благоугодна; и възыиде въ небесныа обители кь Богу, и узрѣ желаемаго си брата, и въсприаста въкупѣ вѣнца небесныа и нетленныа, егоже и въжеласта, и възрадовастася радостию неизреченною, юже улучиста братолюбиемь своимъ. Якоже рече Давыдь: се коль добро и коль красно еже жити братии въкупѣ! Окааннии же они убиици възвратишася, и приидоша кь пославшему ихь окаанному Святополку; якоже рече Давыдь: да възвратятся грѣшници въ адъ, и вси языци забывающеи Бога; и пакы: оружие извлекоша грѣшници, и напрягоша лукъ заклаты правыа сердцемь, и оружиа ихъ въниидуть въ сердца ихъ, и луци ихь съкрушатся, яко грѣшници погыбнуть, исчезающе яко дымъ исчезоша. И яко сказаша Святополку: «Яко сътворихомъ повелѣнное тобою», и си слышавь окаанныи, възвеселися душею и възнесеся сердцемь. И събыстся реченыое пророкомь Давыдомъ: что ся хвалиши, о злобѣ, силныи? и безаконие весь день и неправду умысли языкь твои; възлюбиль еси злобу паче благостыню, и неправду неже глаголати правду; възлюбилъ еси вся глаголы потопныа и языкъ лестивь: сего ради Богъ раздрушитъ тя до конца, въстръгнетъ тя и преселитъ тя отъ села твоего, и корень твои отъ земля живущихъ. Якоже рече Соломонь: азъ вашеи погыбели посмѣюся, яко радуюся, яко грядетъ на вы пагуба; тѣмже снѣдятъ дому своего плоды, и своеа нечистоты насытятся.

По семь же лѣтѣ въставше влъсви лживии въ Суздали и избивааху старую чядь, бабы, по дияволю учению и бѣсованию, глаголюще, яко си держать гобину и жито и голодъ пущаютъ. И бѣ мятежь великъ и гладъ по всеи земли тои, яко мужу своя жена даяти, да кормять себѣ челядиномъ. Идоша по Волзѣ вси люди въ Болгаре и привезоша пшеницю и жито, и тако от того ожиша. Слышавъ же князь великы Ярославъ вълхвы, прииде къ Суздалю и, изымавъ убиица ты, расточи, иже бяху бабы избили, и домы ихъ разграби, а другыя показни. И устави ту землю, рекъ сице: «Богъ наводит по грѣхомъ нашымъ на кую же землю гладомъ или моромъ, или ведромъ, или иною казнью, а человекъ не вѣсть ничто же. Христосъ богъ единъ есть на небесѣхъ».

О влъсвѣхь лживыхъ. По семъ же лѣтѣ въставше въльсви льживыи въ Суздали, и избиваху старую чадь бабы, по диаволю учению и бѣсованию, глаголюще, яко сии дрьжать губину и жито и голодъ пущають. И бѣ мятежь великь и гладъ по всеи земли тои, яко мужу своа жена даати, да кормять себе, челядиномъ; идоша по Волзѣ вси людие въ Болгары, и привезоша пшеницу и жито, и тако отъ того ожиша. Слышавъ же князь великыи Ярославъ вльхвы, прииде изъ Новогорода къ Суздалю, и изымавъ убиица тыи расточи, иже бяху бабы избили, и домы ихъ разграбы, а другыа казни; и устави мятежъ въ тои землѣ, рекь сице: «Богъ наводитъ по грѣхомъ нашимъ на куюждо землю гладомъ, или моромь, или ведромъ, или иною казнию, а человѣкь не вѣсть ничтоже, Христосъ Богъ единь вѣсть на небесѣхь».

И бывши единою скудости в Ростовьстѣи области, въстаста два волъхва от Ярославля, глаголюща, яко «Мы свѣмы, кто держить обилье в себѣ». И пакы поидоста по Волзѣ; гдѣ приидоста в погостъ, и ту нарицающа лучьшая жены и глаголюща, яко сия жена жито держить, и сия медъ, а си рыбы, и сия же скору. И привожаху к нима сестры своя и матери и жены своя; онѣма же мечтаниемь своимъ прорѣзавше за плечима, и вынимаста любо жито, или рыбу, или веверицю; и убивашета многы жены, и имѣниа их взимашета собѣ. И приидоста на Бѣлоозеро, и бѣ у нею людии 300. В се же время приключися приити от Святослава Яневи, сыну Вышатину, сбирати данѣ. Повѣдаша же ему бѣлозерци, яко «Суть у нас два кудесника и избиша многыя жены по Волзи, по Шекъшнѣ и нонѣ приидоста сѣмо в нашю землю». Янь же, испытавъ, чья еста смерда, и увѣдавши ясно, яко суть князя Святослава, и сице пославши к ним, и рече иже суть около двою кудесникъ: «Выдаите ми волхва та сѣмо, яко тѣи суть смердѣ моего князя». Они же сего не послушаша. Янь же поиде самъ безъ оружья, и рѣша ему отроцѣ его: «Не ходи безъ оружья, исъсоромять тя». Он же повелѣ отрокомъ своимъ взяти оружие, и бѣ с нимъ 12 отрок, и се пакы поиде к нимъ к лѣсу. Они же сташа, исполцившеся, противу; а Яневѣ же идущу с топорцемъ, и выступиша от нихъ трие мужи, и приидоша къ Яневѣ, и сице глаголюще ему: «Видя идеши на смерть, не ходи». Оному же повелѣвшю бити я, къ прочимъ поиде. Они же сунушася на Яня, и единъ от них грѣшися Яня топоромъ; а Янь же, оборотя топоръ, удари тыльемъ, и абие повелѣ отрокомъ сѣщи их; они же бѣжаша в лѣсъ, и убиша ту попина Янева. Янь же, вшед въ град къ бѣлозерчемъ, и рече имъ: «Аще не имете волхву сею, не иду от васъ за лѣто». Бѣлозерци же, шедши, яша их и приведоша к нему. И рече има: «Что ради толко погубиста человѣкъ». Онѣма же рекшима, яко «Ти держать обилье; да аще истребивѣ и избѣваемъ сих, и будеть гобиино; аще ли хощеши, то пред тобою выимевѣ жито, или рыбу, или иное что». Янь же рече имъ: «Поистиннѣ лжета: створилъ бо есть Богъ человѣка от земля, съставленъ костьми и жилами и от крове, и нѣсть в немъ ничтоже, и не вѣсть ничтоже, токмо Богъ единъ вѣсть». Она же рекоста: «Вѣдаемъ, како есть человѣкъ створенъ». Он же рече: «Како». Она же ркоста: «Богъ мывъся в мовницѣ, и въспотѣвъ отреся вехтемь, и сверже и съ небеси на землю; и разъпрѣся сатана с богом, кому в немъ створити человѣка, и створи диаволъ человѣка, а богъ душю в него вложи; тѣм же аще умрет человѣкъ, и в землю идет тѣло, а душа къ богу». И рече има Янь: «По истинѣ прельстилъ вы есть бѣсъ; коему богу вѣруета». Она же рекоста: «Антихьсту». Он же има рекъ: «То гдѣ есть». Она же ркоста: «Сѣдить въ безъднѣ». «То кыи то Богъ, сѣдяи въ безднѣ; то есть бѣсъ; а Богъ есть, сѣдяи на престолѣ на небеси, славимъ от аггелъ, иже предстоять ему съ страхомъ, не могуще на нь зрѣти; и сих бо аггелъ сверженъ бысть, егоже вы глаголета антихьста, за величание его сверженъ бысть съ небесѣ, и есть въ безднѣ, якоже вы глаголета, жьда, егда приидеть богъ съ небесѣ, сего имъ антихъста свяжеть узами и посадить во огнѣ вѣчномъ съ слугами его, иже к нему вѣрують; вамъ же и здѣ мука прияти от мене, и по смерти тамо». Онѣма же рекшима: «Нама бозѣ повѣдають: не можеши нама створити ничтоже». Он же рече имъ: «лжют вамъ бозѣ». Они же ркоста: «намъ пред Святославомъ стати, а ты намъ не можеши створити ничтоже». Янь же повелѣ бити ихъ и поторгатѣ брадѣ ею. Симь же пакы биенымъ суще и брадѣ поторгаеми проскипомъ, и рече има Янь: «что вамъ бозѣ молвят». Онѣм же тако рекшимъ: «Стати намъ пред Святославомъ». И абие повелѣ Янь вложити рубля въ уста има и привязати ихъ къ упругомъ, и пусти пред собою в лодьи, а самъ по них поиде; и ста на усть Шекъсны. И рче има Янь: «Что вамъ бозѣ молвят?» Она же повѣдаста: «Cице намъ молвят: не быти намъ живымъ от тебе». И рече има Янь: «То ти право повѣдають». Она же рекоста: «Аще наю пустиши, много ти добра будеть; аще ли нас не пустиши, многу печаль приимеши и зло». Он же рече: «Аще вас пущу, то зло ми будет от бога; аще ли вас погублю, то мьзда ми от бога будет». И рече Янь къ повозникомъ: «Чи кому васъ кто родинъ убиенъ от сею». Они же глаголаша: «Мнѣ мати, другому сестра». Он же рече: «Мьстите своих». Они же поимше, убиша я и повѣсиша их на дубѣ; отместие приимше от Бога по правдѣ. А Яневѣ идущи къ домовѣ своему, и въ другую нощь медвидь възлѣзъ, угрызъ, снѣсть их; и тако погыбнуста бѣсовьскымъ наущениемъ, инѣмъ видяща и гадающа, а своея пагубы не вѣдуще. Аще быста вѣдала, то не быста пришла на мѣсто се, идеже изимана быста; аще ли ята, то почто глаголата: «не умрети нама», оному мыслящу убити я. Нь се есть бѣсовьское наущение; бѣси бо не вѣдят мысли человѣческыя, но влагають помыслъ въ человѣка, а таины не свѣдуще. Богъ же единъ свѣсть помышлениа человѣческа, бѣси бо не свѣдают ничтоже; суть бо немощнѣ и худѣ взоромъ. Яко и се скажемъ о взорехъ и омрачениих.

Бывши бо единои скудости в Ростовстѣи области, встаста два влъхва от Ярославля, глаголюще, яко: Мы свѣмы, кто обилье дръжит. И поидоста по Волзѣ. И где приидошя в погостъ, ту же лучшаа жены нарицающе, глаголаста, яко Си жито дръжат, а си мед, а си рыбы, а си скору. И привожаху к нима сестры своя, матери и жены своя; она же мечты прорѣзываше за плечима, вынимаста любо жито, ли рыбу, ли вѣверицу; и убивашеты многы жены, и имѣние их имашета за ся. И приидоста на Бѣлоозеро. И бѣ у нею люди инѣх 300. В се же лѣто ключися прити от Святослава дань емлюще Яневи, сыну Вышатину. Повѣдашя ему бѣлозерци, яко два кудесника избили уже многы по Волзѣ и по Шокъснѣ, и пришла еста сѣмо. Янь же, испытав, чья еста смерди, увѣдавъ, яко своего князя, послав к ним, иже около его суть, рече им: Выдаите влъхвы тѣ сѣмо, яко смерда еста моа и моего князя. Они же сего не послушашя. Янь же поиде сам и без оружиа, и рѣшя ему отроцы его: Не ходи без оружиа, осрамят тя. Он же повелѣ взяти оружие отроком, и бѣста 12 отрока с нимъ, и поиде к нимь к лѣсу. Они же сташа, исплъчившеся, противу; Яневи же идущу с топорком, выступиша от них 3 мужи, приидошя кь Яневи, ркуще ему: Видя идеши на смерть, не ходи. Оному же повелѣвшу бити а, и к прочимъ же поиде. Они же сунушася на Яна; единъ грѣшися Яня топором; Янь же обратив топоръ, удари тыльем, повелѣв отроком изсѣчи я; они же бѣжашя в лѣсъ, убиша же ту попина Янева. Янь же, шед в град к бѣлозерцем, рече имъ: Аще не имете влъхву сею, не иду от вас и за лѣто. Бѣлозерци же, шедше, яша их и приведошя къ Яневи. И рече им: Что ради погубиста толико человек? Онима же рекшема: Яко ти дръжат обилье; да аще истребим всѣх, будет гобино; аще хощеши, то пред тобою вымем жито, или рыбу, или ино что. Янь же рече: По истинѣ лжете; створил бо Богъ человека от земля, съставлена костьми и жилами и от крове; и нѣсть в немь ничтоже, и не вѣсть ничтоже, но токмо Богъ един вѣсть. Она же ркоста: Мы вѣдаевѣ, како есть человекь створен. Он же рече: Како? Она же ркоста: Богъ мывся в мылнѣ и въспотися, и отреся вехтем, и сверже с небесѣ на землю; и распрѣся сотона с Богомъ, кому в нем створити человека, и створи диавол человека, а Богъ душу в онь вложи; тѣм же аще умрет человекь, в землю идет тѣло, а душа идет к Богу. Рече же има Янь: По истинѣ прелстилъ есть вас бѣсъ; коему Богу вѣруета? Она же ркоста: Антихристу. Он же рече има: То где есть? Она же ркоста: Сѣдит в безднѣ. Рече има Янь: То кыи то Богъ сѣдит в бѣздне. То есть бесъ, а Богъ сѣдить на небеси, сѣдяи на прѣстоле, славим от ангелъ, иже предстоят ему съ страхом, не могуще на нь зрѣти; а сих бо ангелъ съвръженъ бысть, егоже вы глаголите антихриста, за величание его свержен бысть с небесе и есть в безднѣ, якоже вы то глаголете, ожидая, егда снидеть Богъ с небеси; сего имъ антихриста свяжет узами и посадить и въ огни вѣчнем съ слугами его, и иже к нему вѣруют; вама же и зде приати мука от мене, и по смерти тамо. Онѣма же, рекшима: Нама бози повѣдают: не можеши нам створити ничтожеѣ. Он же рече има: Лжут вама бози. Она же ркоста: Нам стати пред Святославом в Киевѣ, а ты нам не можеши створити ничтожеѣ. Янь же повелѣ бити я и потръгати брадѣ ею. Сима же бьющема, и брадѣ ею потръганѣ проскѣпомъ, рече има Янь: Что вама бози млъвят? Онѣма же рекшема: Стати нама пред Святославом. И повелѣ Янь вложити рубль въ уста ею и привязати ею къ упругу, и пусти пред собою в лодьи, и сам по них поиде. И сташя на усть Шокъсны; и рече има Янь: Что вама бози млъвят? Они же рѣша: Сице нама бози млъвят: не быти нама живыма от тебе. И рече има Янь: То вам право повѣдали. Она же рекоста: Но аще наю пустиши, много ти добра будет; аще наю погубиши, то многую печаль приимеши и зло. Он же рече: Аще ваю пущу, то зло ми будет от Бога; аще ли ваю погублю, то мзда ми будет от Бога. И рече Янь к повозникомъ: Чи кому вамъ кто родин убьенъ от сею? Они же рѣша: Мнѣ мати. Другому же сестра, иному рожение. Он же рече имъ: Мстите своих. Они же поемше убиша я, и повѣсиша на дубѣ, отместье приимше от Бога по правдѣ. Яневи же идущу домови, в другую нощь медвѣдь угрызе я и снѣсть; и тако погыбнуста наущениемь бѣсовскымь, инѣмь вѣдуще и гадающе, а своеа пагубы не вѣдущи. Аще быста вѣдали, то не быста пришла на мѣсто се, идѣже ятыма има быти; и аще ли и ята быста, то почто глаголаста: Не умрети нам. Оному мыслящу убити я. Но се есть бѣсовское наущение; бѣси бо не вѣдают мысли человечьскыа, но влагают помыслъ въ человека, таины несвѣдуще. Богъ же единъ, свѣсть помышлениа человечьскаа, бѣси же не свѣдают ничтоже, суть бо немощни и худи взором. Яко и се скажем о взорех ихъ и о немощи и о омрачении их.

Бывши единою скудости в Ростовьстѣи области, и въстаста два волхва от Ярославля, глаголюще, яко «мы вѣдаемъ, кто обилие дръжить». И поидоста по Волзѣ. Гдѣ приидоста въ погостъ, ту же нарицааху лучая жены, глаголюща, яко сии жито дръжать, а сии медъ, а сии рыбы, а сии скору. И привождааху к нима сестры иж своя и матери, и жены своя, они же в мечтѣ прорѣзаша за плечема, вымоваста любо жито, любо рыбы, или виверицю и убивашеть жены тѣ многы, а имѣния ихъ възимахуть себѣ. И приидоста на Бѣлоозеро, и бѣ у нихъ людеи 300. В се же время ключися приити от Святослава, дань емлюще, Яневи, сыну Вышатину. И поведаша ему бѣлозерци, яко два кудесника избили уже много женъ по Волзѣ, по Сокъшьнѣ и пришла еста сѣмо. Янъ же, испытавъ, чья еста смерда, и увѣда, яко его ему князя, пославъ к нимъ, иже около ею суть, и рече к нима: «Выдаите сѣмо вълхва та, яко смерда моего князя и моя». Они же сего не послушаашеся. Янь же поиде самъ безъ оружия, и рѣша ему отроци его: «Не ходи безъ оружия, изъсоромять тя». Он же повелѣ отроком своимъ взяти оружие. И бѣ 12 отрокъ его с нимъ, и поиде к нимъ к лѣсу, они же сташа, исполчившеся противу, а Яневи же идущу с топоркомъ. И выступиша от нихъ 3 мужи, глаголюще Яневи: «Видя идеши на смерть? Не ходи!». Яневи же повелѣвшу бити я, къ прочимъ поиде. Они же сунушася на Яня, и единъ грѣшися Яня топоромъ, а Янь же, обративъ топорокъ, удари тылиемъ и повелѣ отрокомъ сѣщи я, они же бѣжаша в лѣсъ. И убиша ту попина Янева. Янъ же, въшедъ въ градъ, бѣлозерцемъ рече: «Аще не имѣте волхву сию, не иду от васъ за лѣто». Бѣлозерци же шедъше, яша и приведоша къ нему. И рече има: «Что ради толико изъгубисте человекъ?». Они же рекоша, яко «ти дръжать обилие. Да аще истребиве и изъбееве сихъ, да будеть гобино. Аще ли хощете, то предъ тобою вымевѣ жито ли, рыбу ли, или иное что». Янъ же рече: «Поистиннѣ лжа то. Створилъ бо есть Богъ человека от земля, составленъ костьми и жилами, и от крове, и нѣсть в немъ ничто же; а вы не вѣсте ничто же, токмо Богъ единъ свѣсть». Они же рекоста: «Вѣдаемъ, како есть человекъ створенъ». Он же рече: «Како?» Они же рекоша: «Богъ мывся и отрясе вегтемъ, и сверже и с небеси на землю. И распрѣся сотона съ Богомъ, кому въ немъ створити человека. И створи дьяволъ человека, а Богъ во нь душу вложи. Тѣм же, аще умреть человекъ, въ землю идеть тѣло, а душа къ Богу». Рече има Янь: «Поистиннѣ, прельстилъ вы есть бѣсъ. Коему Богу, вѣруета?». И ани же рекоста: «Антихъстуз. Он же има рекъи: «То гдѣ есть?». Они же рекоста: «Сидить въ безднѣ». «То кии Богъ сидить въ безднѣ? То есть бѣсъ, а Богъ есть сидяи на престолѣ на небеси, славимыи от аггелъ, иже стоятъ ему со страхом, не могуще на нь зрѣти. Сих бо аггелъ сверженъ бысть, его вык глаголита Антихъста за величание его сверженъ бысть съ небеси и есть в безднѣ, яко же вы глаголита, жда, егда приидеть Богъ с небеси. Сего имъ Антихъста свяжеть юзами и посадить во огнѣ вѣчном съ слугами его, иже к нему вѣруютъ. Вамъ же и здѣ мука прияти от мене, и по смерти тамо». Онѣма же рекшима: «Нама бози повѣдаютъ: не можеши нама створити ничто же». Он же рече имъ: «Лжуть вамъ бози». Она же рекоста: «Намъ пред Святославомъ стати, а ты намъ не можеши створити ничто же». Янъ же повелѣ бити я и поторгати брадѣ ею. Сима же бьенома и брадѣ поторганѣ проскѣпомъ, рече имъ Янь: «Что вамъ бози молвят?». Онѣма же рекшима: «Стати нама предъ Святославомъ». И повелѣ Янь вложити имъ въ уста рубль и привязати я ко упругомъ, и пусти предъ собою в лодии, и самъ по нихъ поиде. И сташа на усть Шекъшны, и рече има Янь: «Что вамъ бози молвят?». Она же рекоста: «Сице намъ молвять: не быти нама живыма от тебе». Рече има Янь: «То то право повѣдують». Она же рекоста: «Аще наю пустиши, много ти добра будеть. Аще наю погубиши, то многу печаль и зло приимеши». Он же рече: «То аще ваю пущу, то зло ми будеть от Бога, аще ли ваю погублю, то мзда ми от Бога будеть». И рече Янь к извоздникомъ: «Ци кому вамъ кто родинъ будет убиенъ от сею?». Они же рѣша: «Мнѣ мати, а другому сестра». Он же речел : «Мьстите своихъ». Они же, поемше, и убиша ихъ, и повѣсиша на дубѣ, отместие приимше от Бога по правдѣ, а Яневи идущу домовъ, и въ другую нощь медвѣдь, узревъ, угрызъ, снѣсть и. И тако погибнуста бѣсовьскымъ наущениемъ, инѣмъ видяща и гадающа, и своея пагубы не вѣдуще. Аще быста вѣдала, не быста пришли на мѣсто се, идеже ятома има быти. Аще ли ята быста, то почто глаголата: «Не умрети нама», оному мысляще убити я. Но се есть бѣсовьское наущение. Бѣси бо не вѣдять мысли человеческыя, но влагаютъ помыслъ въ человека, таины не свѣдуще. Богъ же единъ вѣсть помышления человѣческая, бѣси бо не вѣдаютъ ничто же, суть бо немощни и худии взоромъ. Яко и се скажемъ о взорѣ ихъ и о омраченѣи ихъ.

Бывши единою скудости въ Ростовстѣи области, и въстаста два вльхва отъ Ярославля, глаголюще: «яко мы вѣдаемъ, кто обилие дрьжить;» и поидоста по Вльзѣ, где приидоста въ погость, ту же нарицааху лучшаа жены, глаголюще, яко сии жито дрьжатъ, а сии медъ, а сии рыбы, а сии скору. И привожааху къ нима сестры своа, и жены своа и матери; они же въ мечтѣ прорѣзываша за плечима, вынимаста изъ за кожиа любо жито, любо рыбы, или виверицу, и убивахуть жены тѣ многы, а имѣниа ихъ възымахуть себѣ. И приидоста на Бѣлоозеро; и бѣ у нихъ людии 300. Въ си же времена ключися приити отъ Святослава Ярославича дань емлющу Яневи, Вышатину сыну; и повѣдаша ему Бѣлозерци, яко два кудесника избили уже множество жень по Волзѣ и по Шекснѣ, и пришла еста сѣмо. Янь же испытавъ, чыа еста смерда, и увѣда, яко еста его князя, пославь къ нимъ иже около ею суть, и рече имъ: «выдаите вльхва та сѣмо, яко смерда моего князя и моа»; они же сего не послушаша. Янь же поиде самъ безъ оружиа, и рѣша ему отроци его: «не ходи безъ оружиа, изсоромотятъ тя;» онъ же повелѣ отрокомъ своимъ взяти оружие, и бѣ 12 отрокь его съ нимъ, и поиде къ нимъ къ лѣсу. Они же сташа, исполчишася противу, а Яневи же идущу съ топоркомъ, и выступиша отъ нихъ три мужи, глаголющи Яневи: «видя идеши на смерть; не ходи». Яневи же повелѣвшу бити а, кь прочиимъ же поиде. Они же сунушася на Яна, и единъ грѣшися Яна топоромъ, а Янь же обративь топорокь удари тылиемь, и повелѣ отрокомъ сѣщи я, они же бѣжаша въ лѣсъ; и убиша ту попина Янева. Янъ же вшедъ въ градъ, рече Бѣлозерцемь: «аще не имете влъхву сию, не иду отъ васъ за лѣто.» Бѣлозерци же шедше яша ихъ, и приведоша ихъ къ нему, и рече има Янь: «что ради толико изгубисте человѣкь?» Они же рекоша: «яко тии дрьжатъ обилие, да истребивѣ, избиевѣ сихъ, и будеть гобино; аще ли хощеши, то передъ тобою выимемъ жито, или рибу, или иное что?» Янъ же рече: «по истиннѣ лжета; сътворилъ бо есть Богъ человѣка отъ земля, составлень костми и жилами и отъ крове, и нѣсть въ немъ ничтоже; а вы не вѣсте ничтоже, токмо Богъ единь съвѣсть.» Они же рекоста: «вѣдаемъ, како есть человѣкь сътворень.» Онъ же рече: «како?» Они же рѣша : «Богъ мывся и отреся вѣхтемь, и свръже съ небесе на землю; и распрѣлся сотона сь Богомъ, кому въ немъ сътворити человѣка? и сътвори диаволъ человѣка, а Богъ въ немъ душу воложи; тѣмже аще умретъ человѣкь, въ землю идетъ тѣло, а душа кь Богу.» Рече има Янь: «по истиннѣ прельстилъ вы бѣсь; коему же вы богу вѣруете?» Они же рѣша: «антихристу.» Онъ же има рекь: «то гдѣ есть?» Она же рекоста: «сѣдить въ безднѣ.» Онъ же рече: «то есть бѣсь, а Богь есть сѣдяи на престолѣ на небеси, славимыи отъ аггель, иже предстоятъ ему сь страхомъ, не могуще на нь зрѣти; тои же зверженъ бысть, егоже вы глаголете антихриста, за величание его съврьжень бысть сь небеси, и есть въ безднѣ, якоже вы глаголета; и егда приидетъ Богъ съ небесе, сего вамъ антихриста свяжетъ узами нерѣшимыми, и посадить въ огни вѣчномь и сь слугами его и иже къ нему вѣрують; вамъ же и здѣ мука приимати отъ мене, и по смерти тамо.» Онѣма же рекшима: «нами бози повѣдають, не можеши нами сътворити ничьсоже.» Онъ же рече имъ: «лжутъ вами бози.» Она же рекоста: «намъ предъ Святославомъ стати, а ты намъ не можеши сътворити ничтоже.» Янъ же повелѣ бити ихъ и поторгати брадѣ ею. Сима же биенома, и брадѣ поторганѣ проскѣпомъ, и рече имъ Янъ: «что вамъ бози молвятъ?» Онѣма же рекшима: «стати намъ предъ Святославомъ.» И повелѣ Янъ вложити имъ въ уста рубль, и привязати ихъ кь упрогомъ, и пусти предъ собою въ лодьи, и самъ по нихь поиде. И сташа на усть Шексны; и рече има Янъ: «что вамъ бози молвять?» Она же рекоста: «сице намъ молвятъ, не быти нами живыма отъ тебе.» И рече имъ Янь: «то то правду повѣдаютъ.» Она же рекоста: «аще наю пустиши, то много ти добра будеть; аще наю погубиши, то многу печаль и зло приимеши.» Онъ же рече: «то аще ваю пущу, то зло ми будеть отъ Бога; аще ли ваю погубить, мзда ми будетъ отъ Бога.» И рече Янь къ извозникомъ: «еликому отъ васъ племя побиено отъ сею?» Они же рѣша: мнѣ мати, а другому сестра. Онъ же рече: «мьстите родинь своихъ.» Они же поемше и убиша ихъ, и повѣсиша ихь на дубѣ, отместие приемше отъ Бога по правдѣ; а Яневи идущу домовь, и въ другою нощь медвѣдь узрѣвь, угрызъ ею, снѣсть ихъ; и тако погыбнуста бѣсовскымъ наущениемъ, инѣмъ видяща и гадающа, а своеа пагубы не вѣдуще. Аще быста вѣдала, то не быста пришли на мѣсто се, идѣже ятома има быти; аще ли ята быста, то почто глаголаста: «не умрѣти нама,» оному мыслящу убити а? Но се есть бѣсовское наущение; бѣси бо не вѣдаютъ мысли человѣческыа, но влагаютъ помысль вь человѣка, таины не свѣдуще. Богъ же единь вѣсть помышления человѣческаа, бѣси бо не свѣдають ничтоже: суть бо немощни и худи възоромъ. Яко и се скажемъ о взорѣ ихъ и о мрачении ихь.

Тои же зимѣ прииде Изяславъ Новугороду, сынъ Мьстиславль, ис Кыева, иде на Юрга к Ростову с новгородци; и много воеваша людеи Гюрговъ, и по Волзѣ взяша 6 городовъ, даждь и до Ярославля попустошиша, а головъ взяша 7000, и воротѣшася роспутья дѣля.

В лѣто 6656 [1148]. Князь Изяславъ Мьстиславичь иде зимѣ с новогородьци на князя Юрья Володимеровича к Ростову, и по Волзѣ взяша 6 градовъ, и до Ярославля попустошися, а головъ поимаша 7000, и от Углеча поля воротишася к Новугороду.

Въ лѣто 6657 [1149]. Романъ Ростиславичь женися у Святослава Олговича. Тоя же зимы поиде князь великии Изяславъ на своего дядю Юргиа Володимерича Долгорукого, къ Суждалю и къ Ростову, за Новогородскую обиду, а съ нимъ братъ его Ростиславъ сь Смоляны, и Новогородци, и Пьсковичи и Корѣляне; и сьвъкупишася на Волзѣ, на усть Медвѣдици, и оттуду послаша кь Юргию; онъ же ни ихъ посла отпусти, ни своего посла. И оттолѣ поидоша кь Снятину , и къ Углечу и къ Молозѣ, и много воеваша людеи Юриевыхъ, даже и до Ярославля, по Волзѣ; и взяша 6 городовъ, и воюючи и жгучи. А Давыдовичи и Олговичи, починивъ срокъ снятися съ ними у Медвѣдици, и не доидоша, но стояху въ Вятичехъ, ожидаючи, что учинится межи ихъ съ Юриемъ, уже бо и веснѣ приспѣвши, и Мьстиславичи възвратишася, роспутия для, еще же и кони ихъ похромоша. Князь великии же Изяславъ, взявъ полону 7000 головъ, иде къ Новогороду, и оттуду къ Смоленску, къ брату, и ту веснова, и иде кь Киеву.

Того же лѣта заложи Юрій градъ въ свое имя Юріевъ Полской, и церковь въ немь каменну святаго Георгіа. Юрій же то слышавъ, яко Городокь его раскопаша и пожгоша, и поиде съ ними, и Ростиславъ Ярославичь Рязаньскій съ нимъ, и Половци мнози, что ни есть ихь межи (В)олги и Дпѣпра; идоша на Вятичь, и взяша ихъ, и Мьценескь и Глуховъ, и пріидоша на (В)олгу, и ту иніи мнози Половци пріидоша къ нему; посла же кь Святославу Олговичу, и пріиде къ нему, и поидоша кь Березовому, и ту пришедъ, сташа у Гуричева. Ростиславъ же Мьстиславичь бѣ вь Смоленьскѣ, стерегася отъ Юргіа, и яко мину Юргій волость его, и онъ иде кь Чернигову въ помочь, и въніиде въ городъ сѣдъ (съ) Святославомь Всеволодичемъ, ... къ Изяславу Давыдовичу. Юргій же з дѣтми, и съ Святославомъ и съ Половци пріиде къ городу; и Половци пріидоша мнози преже и полону много взяша. Князи же Черниговьстіи повелѣша (всѣмъ людемъ) съ острога въ городъ бѣжати, и начаша приступати къ граду, а граждане выходяще б(і)яхуся съ ними, отъяша же у нихъ острогъ, и зажгоша пригородіе все. Посемь же рече Андрѣй къ отцу своему Юрію: «сътворимъ тако по днемъ, приходяще подъ градъ біемся.» Видѣ бо не крѣпко своихъ біющихся, и поча прьвое самъ съ своею дружиною, и яко выидоша противь имъ изъ града, и потече въскорѣ на нихъ съ Половци, и многихъ избиша, и потомъ не смѣша выходити изъ града отъ страха;тако бо вси князи начаша приступати. Посемь же слыша Юрій, яко князь великій Вячеславь и Изяславъ идутъ въ помочь Черниговцемь, Юрій же поиде назадъ, къ Новогородцу, и кь Путювлю, такоже и къ Суждалю.