В лѣто 6362 [854]. Начало земли Рускои. Живяху кождо съ родомъ своимъ на своихъ мѣстех и странахъ, владѣюща кождо родомъ своимъ. И быша три братия: единому имя Кии, второму же имя Щекъ, третьему же имя Хоривъ, а сестра их Лыбедь. И сѣдяше Кыи на горѣ, идѣже нынѣ увоз Боричевъ, и бѣ с родомъ своимъ; а братъ его Щекъ на друзии горѣ, от него же прозвася Щековица; а третии Хоривъ, от него же прозвася Хоривица. И сотвориша градокъ, во имя брата своего старѣишаго и наркоша имя Кыевъ. И бяше около их лѣсъ и боръ великъ, и бяху ловища звѣрие. И бѣша мужи мудри и смысленѣ, нарѣчахуся поляне, и до сего дне от них же суть кыянѣ; бяху же поганѣ, жруще озером и кладязем и рощениемъ, якоже прочии погани.

В лѣто 6488 [980]. Начало княжениа Володимиря. И прииде Володимиръ с Варягы к Новугороду и рече посадникомъ Ярополчимъ: «идѣте къ брату моему и тако рците ему: идет Володимиръ на тя, пристраиваися противу на бои». И сѣде в Новѣградѣ; и посла къ Ровъголду Полочку, глаголя сице: «хощю поняти дщерь твою женою себѣ». Он же рече дщери своеи: «хощеши ли за Володимира». Она же рече: «не хощу розувати робичица, на Ярополка хощю». Бѣ бо Рогъволодъ пришед изъ заморья, имяше власть свою в Полотьскѣ, а Турыи Турове, от него же и Турица прозвашася. И приидоша отроци Володимири, и повѣдаша всю рѣчь Рогънѣдинѣ, дщери Рогъволожи, князя Полочьскаго. Володимиръ же собра воя многы, Варягы, Словенѣ, Чюдь, Кривици, и поиде на Рогъволода; в се же время хотяху Рогънѣдь вести за Ярополка. Иде Володимирь на Полтескъ, и уби Рогъволода и два сына, а дщерь его Рогнѣдь поня себѣ женѣ; и поиде на Ярополка. И прииде Володимиръ къ Кыеву съ многыми вои. Не могыи стояти Ярополкъ противу Володимиру, и затворися Ярополкъ в Киевѣ с людьми своими и съ воеводою Блудомъ. Стояше на Дорогожицѣ Володимеръ, обрывъся межи Дорогожицемъ и Капичемъ; и есть ровъ и до сего дни. Володимеръ же посла къ воеводѣ Блуду Ярополчю, с лестью, глаголя: «поприяи ми; аще убию брата своего, любити тя начну въ отца мѣсто своего, и многу честь приимеши от мене; не азъ бо почах братию бити, нь онъ; азъ же того убояхся и приидох на нь». И рече Блуд къ посланнымъ Володимиромъ: «азъ буду тобѣ въ сердце и въ приязньство». О злая лесть человѣческа; якоже Давыдъ глаголеть: «ядыи хлѣбъ мои възвеличилъ есть на мя лесть». Сеи убо льстяше на князя своего льстию. И пакы: «своими льстяху, суди имъ, боже, да отпадут от мыслии своихъ; по множеству нечестиа их изрини а, яко прогнѣваше тя, господи». И пакы тои же Давыдъ глаголеть: «мужь крови и льсти не приполовят днии своих». Се же есть съвѣт золъ, съвѣщавают на кровопролитье; то суть неистовѣ, иже приемше от князя или от господина своего честь или дары, тѣ мыслять о главѣ князя своего на погубление, горьши суть бѣсовъ таковии: и яко и Блуд предасть киязя своего, приимъ от него чьсти многы; сеи бо есть повиненъ крови тои. Сьи бо Блуд затворивъся съ Ярополкомъ, слаше къ Володимиру часто, веля ему приступити ко граду бранию, самъ мысля убити Ярополка; нь нѣлза бѣ гражданы убити его. Блуд же не возмогъ, како бы погубити, замысли лестию, веля ему не излазити на брань из града. И рече Блуд Ярополку: «киянѣ шлются к Володимеру, глаголюще: приступаи ко граду, яко предамы и ти Ярополка; побѣгни из града». И послуша его Ярополкъ; и пакы избѣгъши, пришед затворися въ градѣ Роднѣ на усть Росѣ; а Володимиръ вниде в Киевъ. И осѣдаху Ярополка в Роднѣ; и бѣ гладъ великъ в немъ, и есть притча си и до сего дни: бѣда акы в Роднѣ. И рече Блуд Ярополку: «видѣши ли, колико есть вои у брата твоего; намъ их не пребороти; твори миръ съ братомъ своимъ», льстя под нимъ се. Рече Ярополкъ: «тако буди». И посла Блуд к Володимиру, сице глаголя, яко: «сбыстся мысль твоя, яко приведу к тобѣ Ярополка, пристрои убити и». Володимиръ то слышавъ, и вшед пакы в теремныи дворъ отень, о нем же преже сказахомъ, сѣде ту с вои своими и с дружиною. И рече Блуд Ярополку: «поиди брату своему и рци ему: что ми ни вдаи, то азъ прииму». И поиде Ярополкъ; и рече ему Варяжько: «не ходи, княже, убиють тя; побѣгни в Печенигы и приведеши воя»; и не слуша его. И прииде Ярополкъ к Володимиру; и яко полѣзе во дверѣ, подъяста два Варяга мечема под пазусѣ, Блуд же затвори двери и не дасть по немъ ити своимъ, и тако убиенъ бысть Ярополкъ. Варяжько же, видѣвъ, яко убиенъ бысть Ярополкъ, бѣжа съ двора в Печенигѣ, и много воева с Печенигы на Володимира, и едва приваби, заходивъ ему ротѣ. Володимиръ же залѣже братьню жену Грикиню, и бѣ непразна, от нея же родися Святополкъ. От грѣховнаго бо коренѣ золъ плодъ бываеть, понеже была бѣ мати его черницею, а второе, Володимиръ залеже ю не по браку, прилюбодѣичь убо бысть; тѣм же и отець его не любляше: бѣ бо от двою отцю, от Ярополка и от Володимира. Посемъ рѣша Варязи Володимиру: «се градъ нашь, и мы прияхомъ и, да хощемъ имати окупъ на них, по двѣ гривнѣ от человѣка». И рече имъ Володимиръ: «пождите, оже вы куны сберуть, за мѣсяць». И ждаша за мѣсяць, не дасть имъ; и рѣша Варязи: «съльстилъ еси нами, да покажи ны путь во Грекы». Он же рече имъ: «идѣте». И избра от них мужи добры и храбры и мудры, и раздая имъ грады; а прочии же идоша въ Грекы къ Цесарьскому граду. И посла пред ними послы, глаголя сице къ цесарю: «се идут к тобѣ Варязи, не мози ихъ держати въ градѣ, дажь пакы не створять ти зла въ градѣ, якоже здѣ створиша, нь растоцѣ их разно, а сѣмо не пущаи ни единаго». И пакы нача княжити Володимеръ в Киевѣ, и постави на холмѣ внѣ двора теремнаго: Перуна древяна, а главу сребрену, а усъ златъ, и Хоръса и Дажьба и Стриба, Сеимарекла, Мокошь. И жряху имъ, наричюще их богы, и привожаху сынови свои и дщери, и жряху бѣсомъ, и оскверьняху землю требами своими; и осквернися земля Руская кровьми и холмъ тъи. Нь преблагыи богъ, не хотя смерти грѣшникомъ: на томъ холмѣ церкви святого Василиа есть, якоже послѣди скажемъ. Мы же на преднее възратимся. Володимиръ же посади Добрыню в Новѣгородѣ, уя своего. И пришед Добрыня къ Новугороду, постави Перуна кумиръ над рѣкою Волховомъ, и жряху ему людие новгородстѣи акы богу. Бѣ же Володимеръ побѣженъ похотью женьскою, и быша ему водимыя: Рогънѣдь, юже посади на Лыбедѣ, идеже есть нынѣ селище Передъславино, от нея же родишася 4 сыны: Изяслава, Мьстислава, Ярослава, Всеволода, и двѣ дщери; от Грѣкинѣ Святополка, а от Чехинѣ Вышеслава, а от другыя Святослава, Мьстислава, а от Болгарынѣ Бориса и Глѣба; и наложниць бѣ у него 300 Вышегородѣ, а 300 в Бѣлѣгородѣ, а 200 на Берестовомъ селищи, еже зовут нынѣ Берестовое. И бѣ несытъ блуда, и приводи к собѣ мужьскы жены, и дѣвицѣ растляя; бѣ бо женолюбець, яко у Соломона бѣ бо, рече, женъ семъсот, а наложниць 300. Мудръ же бѣ, а на конѣць погыбе; сеи же бѣ невѣглас, а на конець обрѣте спасение. Велии господь нашь, и велия крѣпость его, и разуму его нѣсть числа. Зло бо есть женьская прелесть, яко же рече Соломонъ, покаявъся, о женах: «не внимаи злѣи женѣ, медъ бо каплеть от устъ ея, жены любодѣица, во время наслажаеть твои гортань, послѣди же горче желци обрящеши; прилѣпляющимся еи смертью во адъ; на пути бо животныя не находят; блудная же течениа ея, неблагоразумна». Се же рече Соломонъ о прелюбодѣицах. И о добрых женах рече: «дражьши есть камени многоцѣнна; радуется о неи мужь ея: дѣеть бо мужеви своему благо все житие; и обрѣтши волну и ленъ, створит благопотребная рукама своима; бысть яко корабль, куплю дѣюща, издалеча сбираеть себѣ богатьство; и въстаеть от нощи, и даеть брашно дому и дѣла рабынямъ; видѣвши же тяжение, куповаше: от дѣлъ руку своею насадить тяжение; препоясавши крѣпко чресла своя, и утверди мышци свои на дѣло; и вкуси, яко добро есть дѣлати, и не угасаеть свѣтилникъ ея всю ношь; руцѣ свои простираеть на полезная, локти же свои утвержаеть на вретено; руцѣ свои отверзе убогому, плодъ же простре нищему; не печется о дому своемъ мужь ея, егда гдѣ будеть, вси свои одѣни будут; сугуба одѣниа створи мужю своему, очеръвлена и багряна себѣ одѣниа; взоренъ бываеть во вратех мужь ея, егда же аще сядет на сонмищи съ старци и съ жители земля тоя; и опоны створи, и отдасть в куплю; и уста же своя отверзе смыслено и законно, и в чинъ молвить языкомъ своимъ; въ крѣпость и в лѣпоту ся облече; милостини же ея въздвигоша чада ея, и обогатѣша; и мужь ея похвали ю, жена бо разумна благословена есть, боязнь же господню та да похвалит; дадите еи от плода устну ея, да похвалит во вратех мужь ея».

В лѣто 6488 [980]. Начало княжениа Володимеря. И прииде Володимиръ с варягы к Новугороду и рече посланником Ярополчемь: Идѣте к брату моему и рцѣте ему: Володимиръ идет на тя, доспѣваи противу бится. И сѣде в Новѣгородѣ, и посла к Рогволоду Полотску, глаголя: Хощу пояти дщерь твою женѣ. Он же рече дщери своеи: Хощеши ли за Володимера? Она же рече: Не хощу розути робичища, но Ярополка хощу. Бѣ бо Рогволод пришелъ из Заморья, имѣ бо власть свою в Полотскѣ, а Туры Турове, от негоже и туровци прозвашяся. И приидошя отроци Володимири и повѣдашя ему всю рѣчь Розгнѣдину, дщери Рогволожи, князя Полотского. Володимиръ же събра воя многы, варягы и словены, чюдь и кривици, и поиде на Рогволода. В се же время хотяху Рогнѣдь вести за Ярополка. И прииде Володимирь на Полтескъ, и уби Рогволода и сына его два, а дщерь его Рогнѣдь поя женѣ, и поиде на Ярополка. И прииде Володимиръ Киеву съ вои многы, и не може Ярополкъ стати противу, и затворися в Киевѣ с людми и с Блудом. И стояше Володимиръ обрывся на Дорогожици межи Дорогожицем и Капицем, и есть ров и до сего дне. Володимиръ же посла к Блуду, воѣводе Ярополчю, с лестию, глаголя: Поприаи ми, аще убию брата своего, имѣти тя начну въ отца мѣсто, и многу честь возмеши от мене; не азъ бо почалъ бити братию, но онъ; аз же того убоявся приидох на нь. И рече Блуд к слом Володимеримъ: Азъ буду тобѣ въ сердце и в приазньство. О злаа лесть человечьска! Якоже Давидъ глаголеть: Ядыи хлѣбь мои възвеличилъ есь на мя лесть. Сеи бо луковаше на князя своего лестию. И пакы: Языкы своими лщаху; суди им, Боже да отпадут от мыслеи своих; по множству нечьстиах и изрини а, яко прогнѣваша тя, Господи. И пакы то же Давыдъ: Мужие кровии лсти не преполовят днии своих. Се есть съвѣтъ золъ, иже свѣщевают на кровопролитие; то суть неистови, иже приимше от князя или от господина своего честь или дары, ти мыслять о главѣ князя своего на погубление; горше суть бѣсов таковии, якоже и Блуд преда князя своего, приим от него чсти многы; сеи бо бысть повиненъ крови тои. Сеи бо Блуд затворився съ Ярополком лстя под нимъ, шляше Володимеру часто, веля ему приступати к граду бранью, а самъ мысля убити Ярополка; гражаны же не лзѣ убити его. Блуд же не возмоглъ, како бы его погубити, замысли лестью, веля ему не излазити на брань из града. Рече Блуд Ярополку: Киане шлются к Володимиру, глаголюще: приступаи к граду, яко предамы ти Ярополка; побѣгни из града. Послуша его Ярополкъ, и избѣгъ преди, и затворися в градѣ Роднѣ на усть Реси. А Володимиръ вниде в Киев. И осѣдяху Ярополка в Роднѣ, и бѣ глад великъ в нем; и есть притча сии до сего дни: Бѣда, яко в Роднѣ. И рече Блуд Ярополку: Видиши ли, колико вои у брата твоего? Намъ их не перебороти; твори миръ з братом своим. Лстя под ним се рече. И рече Ярополкъ: Тако буди. И посла Блуд к Володимиру, сице глаголя: Яко сбысться мысль твоя, приведу к тобѣ Ярополка, и пристроися и убии его. Володимир же то слышав вниде в дворъ теремныи отень, о немже преже сказахом, и сѣде ту съ всею дружиною своею. И рече Блуд Ярополку: Поиди к брату своему и рце ему: что ни вдаси, то азъ прииму. Поиде же Ярополкъ, и рече ему Варяжко: Не ходи, княже, убиют тя; побѣгни в Печенѣги и приведеши воя. И не послуша его. И прииде Ярополкъ к Володимиру, и яко полѣзе в двери, подъяста и два варяга мечема под пазуси, Блуд же затвори двери и не да по нем внити своим, и тако убиенъ бысть Ярополкъ. Варяжко же, видѣв яко убиенъ бысть Ярополкъ, бѣжа с двора в Печенѣги и много воева на Володимера с печенѣги; и одва приваби его, заходив к нему ротѣ. Володимир же залеже жену братню грекиню, и бѣ непразна, от нея же родися Святополкъ. От грѣховнаго бо корени золъ плод бывает, понеже была бѣ мати его черницею, а второе, Володимиръ заляже ю, но не по браку, прелюбодѣиць убо бѣ. Тѣм же и отець его не любяше, бѣ бо от двою отцу, от Ярополка и от Володимира. По семь рѣша варязи Володимиру: Се град нашь, и мы преяхомь и, да хочемъ имати окупъ на них по две гривны от человека. И рече имъ Володимиръ: Пождите, даже вы куны сберут за месяць. И ждашя за месяць, и не да имъ; и рѣшя варязи: Сълстилъ еси нами, покажи ны путь в Греки. Он же имъ рече: Идѣте. И избра от них мужа добры и смыслены и храбры, и раздаа им грады, прочии же идошя к Царюграду в Грекы. И посла пред ними слы, глаголя сице: Царю, се идуть к тебѣ варязи, не мози их дръжати в градѣ, оли то створят ти зло, яко и зде, но расточи я разно, и семо не пускаи ни одиного. И нача княжити Володимиръ в Киеве, и постави кумиры на хлъму внѣ двора теремнаго: Перуна древяна и главу его сребрену, а усъ злат, и Хорса, и Дажьбога, и Стрибога, и Сѣмаргла, и Мокошь. И жряху им, нарицающе я богы; привожаху сыны своя и дщеря, и жряху бѣсом, и оскверняху землю требами своими; и осквернися кровми земля Руская и хлъмъ тои. Но преблагыи Богъ не хотя смерти грѣшником, на том холмѣ нынѣ церковь стоить святого Василиа, якоже послѣ скажем. Мы же на преднее възвратимся. Володимиръ же посади Добрыню, уя своего, в Новѣгородѣ; и прищед Добрыня к Новугороду, постави кумиръ Перунъ над рѣкою Влъховом, и жряху ему людие новгородьстии яко богу. И бѣ Володимиръ побѣженъ похотью женскою, и бышя ему водимыа: Рогнѣдь, яже посади на Лыбеди, идеже есть нынѣ се лце Передславино, от неяже роди 4 сыны: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода, и двѣ дщери; а от грекини Святополка, от чехыни Вышеслава, а от другои Святослава и Станислава, а от блъгарыни Бориса и Глѣба. А наложниць бѣ у него 300 в Вышегородѣ, а в Бѣлѣгородѣ 300, а на Берестовом 200, и в селцѣ, еже зовут нынѣ Берестовое. И бѣ не сытъ блуда, приводя к себѣ мужскы жены, и девици растляа, бѣ бо женолюбець, якоже и Соломонъ, бѣ бо у Соломона женъ 700 и наложниць 300; мудръ же бѣ, а на конець погибе; се же бѣ невѣгласъ, а на конець обрѣте спасение. Велеи бо Господь нашь, и велиа крѣпость его, и разуму его нѣст числа. Зло бо есть женскаа прелесть, якоже рече Соломон, покаявся, о женах: Не внимаи злѣ женѣ, мед бо каплет от устъ ея, женѣ любодѣици; во время наслажает твои гортань, послѣди же горши жолчи обрящеши, прилѣпляющиися еи смертию въ адъ; на пути бо животныа не находить, блуднаа же течениа ея, не благоразумна. Се же рече Соломон и прелюбодѣицях, и о добрых женах рече: Дражаиши есть камениа многоцѣнна; радуется о неи мужь ея, дѣет бо мужеви своему благо все житие; и обрѣтыи влъну и ленъ, створит благопотребнаа рукама своима; бысть яко корабль, куплю дѣющи издалече, сбирает собѣ богатство; и въстаеть от нощи, и дает брашно дому и дѣло рабыням; видѣвши же тяжанье, куповаше; от дѣл руку своею насадит тяжание; препоясавши крѣпко чресла своя, и утверди мышця свои на дѣло; и вкуси яко добро есть дѣлати; и не угасаеть свѣтилникь ея всю нощъ, руцѣ свои простирает на полезное, лакти же свои устремляет на вретено, руцѣ свои простирает убогому, плод же простре нищому; не печется муж ея о дому своем, егда где будуть; вси свои ея одѣни будут; сугуба одѣаниа створить мужеви своему, очервлена и багряна собѣ одѣаниа; взоренъ бывает въ вратех мужь ея, внегда аще сядет на сонмищи съ старци и съ жители земля; и опоны створи, и отдасть в куплю; уста же своя отвръзе мыслено и законно, и в чинъ молвит языком своим, в крѣпость и в лѣпоту облечеся, милостня же ея въздвигошя чада ея и обогатишя; и муж ея похвали ю, жена бо разумива благосна есть, боязнь бо Господню та да похвалить, дадите еи от плода устну ея, да хвалять въ вратѣх мужа ея.

В лѣто 6488 [980]. Начало княжения великаго князя Владимера Киевьскаго. Прииде Владимеръ к Новугороду с варягы и рече намѣстникомъ Ярополчимъ: «Идете къ брату моему и рцете ему: "Володимеръ грядеть на тя. Устрои воя своя битися"». И сѣде в Новѣгородѣ, и посла къ Рогволду полотескому, глаголя: «Хощу пояти дщерь твою себѣ жену». Онъ же рече дщери своеи: «Хощеши ли за Володимера?». Она же рече: «Не хощу розути робичичя, но Ярополка хощу». Бѣ бо Рогъволодъ пришелъ изъ замория, имѣя бо власть свою Полътескъ; а Туры — Турове, от него же и Туровица прозвашася. И приидоша оттроци Володимери и повѣдаша ему всю рѣчь Рогнѣдину, дщери Рогволожи, князя полотескаго. Володимеръ же събра воя многы, варягы, и словѣни, чюдь и кривичи, и поиде на Рогъволода. В се же время хотяаху Рогнѣдьд вести за Ярополка. И прииде Володимеръ на Полтескъ, и уби Володимеръ Рогъволодае и сына его два, а дьщерь его Рогнѣдь поя жену себѣ. И поиде Володимеръ Киеву с вои многыми, и не може Ярополкъ стати противу, и затворися въ градѣ с людми и съ Блудомъ. И стояше Володимеръ, обрывся, на Дорогожицѣ межди Дорогожецемъ и Капичемъ, и есть ровъ и до сего дни. Володимеръ же посла къ Блуду, воеводѣ Ярополчю, с лестию, глаголя: «Поприяите ми! Аще убию брата своего, имѣти тя начну въ отца мѣсто, и многу честь приимеши от мене. Не азъ бо почахъ братию бити, но онъ. Азъ же, того убоявся, приидохъ на нь». И рече Блудъ к посломъ Володимеримъ: «Азъ буду тебѣ въ приязньство». О злая лесть человеческая! Яко же Давидъ глаголеть: «Ядыи хлѣбы моя, възвеличилъ есть на мя лесть». Се бо луковаше на князя своего лестию. И пакы: «Языки своими льщаху, суди имъ, боже, да отпадуть от мыслии своихъ. По множеству нечестия ихъ, изрѣни я, яко прогнѣваша тя, господи». И пакы Давидъ тои жде рече: «Мужи крови и льсти не преполовять днии своихъ. Се есть совѣтъ золъ, иже свѣщають на кровопролитие; то суть неистовии, иже приимши от князя или от господина своего честь или дары, ти мыслять о главѣ князя своего на погубление. Горьшии суть бѣсовъ таковыи». Яко же и Блудъ преда князя своего, приимъ от него чести многы, сеи бысть повиненъ крови тои. Се Блудъ затворися съ Ярополкомъ, льстя под нимъ, слаше къ Володимеру часто, веля ему приступити къ граду бранию, а самъ мысля убити Ярополка, гражаны же нелзѣ убивати, замысли лестию, веля ему не излазити на брань из града. Рече же Блудъ къ Ярополку: «Кияне шлются къ Володимеру, ркучи: "Приступаи къ граду, яко предадим ти Ярополка". Побѣгни из града». Послуша его Ярополкъ, избѣгъ преди и затворися въ градѣ Роднѣ на усть Роси, а Володимеръ иде къ Киеву и осядааху Ярополка в Роднѣ. И бѣ гладъ в немъ, и есть притча сии до сего дни: «Бѣда, яко в Роднѣ». И рече Блудъ Ярополку: «Видиши ли, колико у брата твоего вои. Намъ ихъ не преборити. Твори миръ съ братомъ своимъ». Льстя под нимъ, си рече. И рече Ярополкъ: «Тако буди». И посла Блудъ к Володимеру, сице глаголя: «Яко сбысться мысль твоя. Приведу к тебѣ Ярополка, и пристроися, уби его». Володимеръ же, то слышавъ, вшедъ въ дворъ теремныи отечьнь, о нем же преже сказахомъ, сѣде ту с вои и з дружиною своею. И рече Блудъ Ярополку: «Поиди къ брату своему и рци ему: "Что ми ни вдаси, то азъ прииму"». И прииде Ярополкъ, и рече ему Варешко: «Не ходи, княже, убиютъ тя. Побѣгни в Печенѣгы и приведеши вои». И не послуша его, и прииде Ярополкъ къ Володимеруж, и яко полѣзе въ двери, подъяста два варяга мечи подъ пазусѣ, Блудъ же затвори двери, не да по немь внити своимъ. И тако убиенъ бысть Ярополкъ. Варяжько же, видѣвъ, яко убиенъ бысть Ярополкъ, бѣжа з двора въ Печенѣгы и много воева на Володимера с печенѣгы, и одва привабиз и, заходивъ к нему ротѣ. Володимеръ же заляже братню жену, грекиню, и бѣ непраздна, от нея же родися Святополкъ. От грѣховнаго бо корене золъ плод бываеть, понеже была бѣ мати его черницею, а Володимеръ е заляже, но не по браку, прелюбодѣичичъ убо бѣ, тѣм же и отець его не любляаше: бѣ бо от двою отцю, от Ярополка и от Володимера. По семь рѣша варязи Володимеру: «Се градъ нашь, и мы прияхомъ и. Да хочемъ имати окупъ на нихъ по 299 гривны от человека». И рече имъ Вълодимеръ: «Пождѣте вы, да же куны сберуть за месяць». И ждаша за месяць, и не да имъ. И рѣша варязи: «Сольстилъ еси нами. Покажы ны путь въ Грекы». Он же рече имъ: «Идете». И избра от нихъ мужи добры смыслени и храбры и раздая имъ грады, прочии же идоша къ Царюграду въ Грекы. И посла пред ними послы, глаголя сице царю: «Се идуть к тебѣ варязи. Не мози ихъ держати въ градѣ, или то створять ти зло, яко и здѣ, но расточи я разно, а сѣмо не пускаи ни единаго». И нача княжити Вълодимеръ въ Киевѣ, и постави кумиры на холму внѣ двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребряну, а усъ златъ, и Харса, и Дажба, и Стриба, и Сѣмаргла, и Мокошь; и жряаху имъ, нарицающи я богы, привожааху сыны своя и дщери, и жряаху бѣсомъ, и оскверняаху землю свою требами многыми, и осквернися кровьми земля Руская и холм отъ. Но благыи богъ не хотя смерти грѣшникомъ: на томь холмѣ нынѣ церквы стоятьи святого Василия, яко же послѣдь скажемъ. Мы же на преднее възвратимся. Вълодимеръ же посади Добрыню, уя своего, в Новѣгородѣ. И пришедъ Добрыня Новугороду, постави кумиръ Перунъ надъ рѣкою Волхвомъ, и жряаху ему людие Новогородьстии, яко богу. И бѣ Володимеръ побѣжденъ похотью женьскою, и быша ему водимыя: Рогнѣдь, ю же посади на Лыбеди, идежде есть нынѣ селце Предславино, от нея же роди 4 сыны, Изяслава, Мьстислава, и Ярослава, ик Всеволода, и двѣ дщери; от грекини Святополка, а от чехини Вышеславъ, от другия Святославъ и Станислава, а от болгарины Бориса и Глѣба, 11 сынъ — Судиславъл, 12 — Позвиздъ. А наложниць бѣ у него 300 въ Вышегородѣ, а 300 в Бѣлѣгородѣ, а 200 на Берестовомъ, вь селцѣ, еже зовуть нынѣ Берестовое. И бѣ не сытъ блуда, приводя к себѣ мужескыя жены и девици, растлѣ я. Бѣ бо женолюбець, яко же и Соломонъ: бѣ бо у Соломона женъ 700, а наложниць 300. Мудръ бѣ, а наконець погыбе. Сеи же бѣ невѣгласъ, а наконець обрете спасение: «Велии бо господь нашь и велия крѣпость его, и разуму его нѣсть числа». Зло бо есть женьская прелесть, яко же рече Соломанъ, покаявся о женахъ: «Не внимаи злѣ женѣ: медъ бо каплеть от устъ ея, женѣ любодѣици, въ время наслаждаеть твои гортань, послѣдь же горчѣе золчи обрящеши; прилѣпляющеися к неи смертью въ адъ, на пути бо животныя не находить, блудная же течения ея неблагоразумна». Се же рече Соломонъ о прелюбодѣицах, о добрыхъ женах рече: «Драждаиша есть камения многоцѣннаго. Радуется о неи мужь ея, дѣеть бо мужеви своему благо все житие. И обрѣтше волну и ленъ, створить благопотребная рукама своима, и бысть, яко и карабль куплю дѣюще им богатество. И въстаеть от нощи, и даеть брашно дому и дѣла рабынямъ. Видѣв же тяжение, куповаашен от дѣлъ руку своею и насадить тяжение, препоясавше крѣпко чресла своя, и утверди мышца своя на дѣло, и вкуси, яко добро есть дѣлати. И не угасаеть свѣтилникъ ея всю нощь. Руцѣ свои простираеть на полезная, локти же свои устремляетъо на вретено, руцѣ свои простираеть убогому, плодъ же простре нищему. Не печется мужь ея о дому своемъ, егда гдѣ будеть вси свои ея одѣянип будуть, сугубар одѣянияс створять мужеви своему, очервлена и багряна собѣ одѣяният створять. Взоренъ бываеть мужь ея въ вратѣхъ, внегда аще сядеть на сонмищи съ старци и съ жители земля. И опоны створи и отдасть в куплю, и уста же своя отверзе смыслено и законно, и в чинъ молвить языкомъ своимъ, въ крѣпость и в лѣпоту облечеся. Милостиня же ея въздвигоша чада ея и обогатиши, и мужь ея похвали ю. Жена бо разумива благословена есть. Боязнь бо господню та похвалить. Дадите еи от плода устну ея, да хвалитъ въ вратѣхъ мужь ея».

О ИДОЛѢХЪ ПО ВСѢМЪ ГРАДОМЪ. Въ лѣто 6488 [980]. И нача княжити Володимеръ въ Киевѣ, и постави кумири на холму внѣ двора теремнаго: сьтвори Перуна древяна , а главу его сребрену, а усъ у него золотъ, и Харса, и Дажба, и Стриба, и Сѣмаргла, и Мокошъ. И жряху имъ вси людие, нарицающи а богы, привождааху сыны своя и дщеря, и жряху бѣсомъ, и оскверняху землю свою потребами многыми, и осквериися кровми земля Русскаа и холмь тои. Но благый Богъ не хотя смерти грѣшникомь; на томъ холмѣ нынѣ церковь стоитъ великаго Василия, якоже послѣди скажемь. Нынѣ же на предлежащее възвратимся. Володимеръ же посади Добрыню Малковича, дядю своего, въ Новогородѣ; и пришедъ Добрыня къ Новугороду, постави кумирь Перунь надъ рѣкою Вльхвомъ, и жряху ему людие Новогородьстии яко Богу. И бѣ Володимерь побѣждень похотию женьскою, быша у него водимыа, рекше болшиа: Рогнѣдь, иже посади на Либеды вь селцѣ, идеже есть нынѣ словеть селце Предславино. Та же Рогнѣдь убити его хотѣ, ножемъ зарѣзати. Отъ неяже роди 4 сыны: Изяслава, Ярослава, Мстислава, Всеволода, и двѣ дщери; а отъ Грекины Святополка; а отъ Чехени Вышеслава; а отъ другиа Чехини Святослава и Станислава; Судиславъ, Болеславъ; а отъ царевны отъ Анны Борисъ и Глѣбь; а наложниць бѣ у него 300 въ Вышегородѣ, и 300 въ Бѣлѣгородѣ, а 200 на Берестовѣмъ въ селцѣ, еже зовутъ нынѣ Берестовое. И бѣ несытъ блудомъ, приводя къ себѣ мужескыа жены и дѣвици растливаа; бѣ бо женолюбецъ якоже и Соломонь: бѣ бо у Соломона жень 700, а наложниць 300, мудръ бѣ, а наконець погибе; сей же бѣ невѣйгласъ, а наконецъ обрѣте себѣ спасение. Велий бо Господь нашь, и велиа крѣпость его, и разуму его нѣсть числа! О ЗЛЫХЪ ЖЕНАХЪ. Зло бо есть женьскаа прелесть, отъ неяже будемъ въздрьжащеся, якоже рече Соломонъ, покаяся, о женахь: не внимай злѣ женѣ; медъ бо каплетъ отъ устъ еа, жены любодѣица, въ время наслаждаетъ твой гортань, послѣди же горчае золчиобрящеши; прилѣпляющися жен любодѣии идутъ смертию въ адъ; на пути бо животныа не нходить, блудна же течениа ея и неблагоразумна. Се же рече Соломонъ о прелюбодѣицехъ. О ДОБРЫХЪ ЖЕНАХЪ. А о добрыхъ женахъ рече: дръжайши есть камениа многоцѣннаго; радуется о ней мужъ еа, творитъ бо мужеви своему все благо житие; и обрѣтши волну и лень, сътворитъ благопотребная рукама своима; и бысть яко корабль куплю дѣющи издалеча, събираетъ себѣ богатство; и востаетъ отъ нощи, и даетъ брашно дому и дѣло рабынямъ; видѣвше тяжение ; препоясавше крѣпко чресла своа, и утвръди мышца своа на дѣло, и въкуси яко добро есть дѣлати, и не угасаетъ свѣтилникь еа всю нощь; руцѣ свои простираетъ на полезнаа, локти же свои устребляетъ на вретено; руцѣ свои простираетъ убогому, плодъ же простре нищему; не печется мужъ еа о дому своемь, егда гдѣ будетъ, вси свот еа одѣни будутъ; сугуба одѣаниа сътворить мужеви своему, отъ червлена и багряна себѣ одѣаниа сътворитъ; възорень бываеть въ вратѣхъ мужь еа, внегда аще сядетъ на сънмищи съ старци и съ ители земля; и опоны сътворитъ и отдастъ въ куплю; уста же своа отвръзе смыслено и законно, и въ чинь молвитъ языкомъ своимь; вь крѣпость и въ лѣпоту облечеся; милосты ня же еа въздвигоша чада еа и обогатѣша, и мужъ еа похвали ю; жена бо разумлива благословена есть, страхъ бо Господень та похвалитъ; дадите ей отъ плода устну еа, да похвалимъ будетъ въ вратѣхъ мужь еа.

В лѣто 6491 [983]. Иде Володимеръ на Ятвягы, и побѣдѣ Ятвягы, и взя землю их. И прииде Кыеву, и творяще требу кумиромъ с людьми своими. И рѣша старци и боляре: «мещем жребьи о отрока и дѣвицю; на него же падеть, того зарѣжемъ богомъ». И бяшет Варягъ единъ, и бѣ дворъ его, идеже есть церкви святыя Богородица, юже созда Володимеръ. Бѣ же Варягъ тои пришелъ из Грекъ, и держаше втаинѣ вѣру крестияньску; и бѣ у него сынъ красенъ тѣломъ и душею, и на сего паде жребии по зависти дияволѣ. Не терпяшет бо диаволъ, власть имыи надо всѣми, а сьи бяшеть акы тернъ въ сердци; и тщашеся потребити оканныи, и наусти люди. И рѣша пришедше послании к нему, яко «паде жребии на сынъ твои, понеже бо изволиша его бозѣ наши себѣ, да створимъ требу богомъ». И рече Варягъ: «не суть бо бози, нь древо; днесь есть, а утро изъгниеть; не ядят бо бози, ни пиють, ни молвят, нь суть дѣлани руками во дрѣвѣ секирою и ножемъ; а богъ есть единь, емуже служать Грецѣ и кланяются, иже створилъ небо и землю. и звѣзды, солнце, луну и человѣка, и далъ есть ему жити на земли; и ваши бози что сдѣлаша; а сами дѣлани суть. Не дам сына своего бѣсомъ». Они же, шедше, повѣдаша людемъ; абие же онѣ народѣ, вземше оружье, поидоша на нь и обоидоша дворъ около его. Оному же стоящу на сѣнех съ сыномъ своимъ, и рѣша ему: «вдаи сына своего, да вдамы богомъ». Он же рече: «аще суть бозѣ, то пошлют единаго бога и поимуть сынъ мои; а вы чему перетеребуете имъ». И абие онѣ народѣ кликнуша велиимъ гласомъ, и подъсѣкоша сѣни под нима, и тако побиша я. И бяху бо тогда человѣци невѣгласи и погани; и диаволъ радовашеся сему, не вѣдыи, яко близъ погыбель хотяше быти ему. Тако бо преже тщашеся погубити род крестияньскыи, но прогонимъ бяше крестомъ честнымъ во инѣх странах; здѣ же мняше оканныи, яко «здѣ ми есть жилище: здѣ бо не суть учили апостоли, ни пророци прорицали», не вѣдыи пророка глаголюща: «и нареку не люди моя люди моя»; и о апостолехъ же рече: «во всю землю изидоша вѣщаниа их и в конець вселеныя глаголы их». Аще бо тѣломъ апостоли не суть были, нь учениа их яко трубы гласят по вселенѣи въ церквахъ, им же учениемъ побѣжаемъ противнаго врага, и попирающе под нозѣ, якоже попраста и и сиа оба, приимша вѣнець небесныи съ святыми мученикы и с праведникы.

В лѣто 6491 [983]. Иде Володимиръ на ятвягы, и побѣди я, и взя землю их. Прииде к Киеву, творяше требу кумиром с людми своими побѣдѣ с боляры. И рѣшя старци и боляре: Мечемъ жребиа на сыны и на дщеря нашя, о отрока и о девицю, на него же падет, тогда зарѣжем богомь нашимъ. О Иоанѣ христианинѣ и отци его. И бѣше нѣкто человекь Божии единь варяг, и бѣ дворъ его близ церкви святыа Богородица, юже създа Володимиръ, бѣ варяг тои пришол из Грекъ из Царяграда съ сыномъ своим Иоаном, сѣдяще в Киевѣ и дръжаше втаинѣ вѣру христианскую. И бѣ у него сынъ Иоан, красен душею и тѣлом; и на сего паде жребии по зависти диаволи. Не терпяшет бо диавол власть имѣя над всѣми, и се бяшет ему яко тернъ в сердци, и тщашеся потребити окаанныи, не могыи ему то створити, и наусти на нь люди. И рѣшя пришедше посланнии к нему, яко Паде жребии на сынь твои, изволишя бо и възлюбишя и бози наши собѣ, да его сътворимь требу богомъ. И рече варягъ: Не суть то бози, но древо сдѣлано и бездушно, днесь есть, а помалѣ изгнѣет; не ядят бо бози, ни пиют, ни молвять, но суть дѣлани руками в древѣ секирою и ножем, а Богъ есть единъ на небесѣх, ему же служать греци и кланяются; въ имя Исуса Христа сына Божиа крещена есвѣ, иже тои сътворилъ небо и землю, и солнце, и луну, и звѣзды, и человека, и далъ есть ему жити на земли; а ваши бози что створили? Но сами вами сдѣлани суть. И не дам сына своего бѣсом. И ти же шедше повѣдают людемь; и они же, вземше оружие, приидошя на нь, и розьяшя дворъ около его. Он же стоаше на сѣнех съ сыномъ своим. И рѣшя ему: Вдаи сына своего, да вдамы и на требу богом. Он же рече: Аще суть бози, то единого себе прислют бога, да поимуть сынъ мои, а вы чему перетребуетеся имъ. И кликнушя киане, и подсѣкошя сѣни под нима, и тако побиша я, исповѣдающася христьяна; и приаста вѣчную жизнь за святую вѣру мучена, и не свѣсть никтоже, где положиша я. Бѣаху бо тогда человеци невѣгласи и погани. И дьяволъ радовашеся сему, не вѣдыи яко близ погыбель хотяше быти ему. Тако бо преже тщашеся погубити родъ христианскыи, и прогоним бѣ крестомъ честным и въ иных странах. Здѣ же мняшеся окаанныи, яко Зде ми есть жилище, зде бо не суть апостоли учили, ни пророци прорицали. Не вѣдыи пророка глаголюща: И нареку не люди моа людие. И о апостолех бо рече: Въ всю землю изыде вѣщание их, и в конець вселеныа глаголи их. Аще ли и тѣлом апостоли суть не были, но учениа их яко трубы гласят по всеи вселенѣи въ церквах, ихже учениемь побѣжаем противнаго врага и попирающе под нозѣ, якоже попраста и сиа отѣника и приимше вѣнець небесныи и съ святыми мученикы и с праведникы.

В лѣто 6491 [983]. Иде Володимеръ на вятвягы и побѣди я, и взя землю ихъ. И прииде къ Киеву, и творяаще требы кумиромъ с людми своими о победѣ, с боляры. И рѣша старци и боляре: «Мечемь жребия на сыны и на дщери наша от отрока и от девици, на него падеть, того зарѣжемь богомъ нашимъ». О Иоаннѣ християнинѣ и отци его, Христа ради убитъ за веру. И бѣше нѣкто человекъ божии единъ варягъ. И бѣ дворъ единъ, идеже бѣ церкви Святая Богородица, ю же сдѣла Володимеръ. Бѣ варяг отъ пришелъ изъ Грекъ изъ Царяграда съ сыномъ своимъ Иоаномъ, сѣдяще в Киевѣ и держааше в таинѣ вѣру христьяньскую. И бѣ у него сынъ Иоанъ, красенъ душею и тѣломъ, и на сего паде жребии по зависти дияволеи, не терпяшеть бо дияволъ, власть имѣя надо всѣми, и се бяше то ему, яко терно въ сердцѣ, и тщашася потребити окаанныи, не могы ему что створити, и наусти на нь люди. И рѣша, пришедше, погании, послании к нему, яко паде жребии на сынъ твои, изволиша бо и възлюбиша бози наши собѣ, да его створимъ требу богомъ». И рече варягъ: «Не суть то бози, но древо сдѣланно и бездушно. День есть, а по малѣ изъгнееть. Не ядять бози, ни пиють, ни молвять, но суть дѣлано руками въ древѣ секѣрою и ножемъ. А богъ есть единъ на небесѣхъ, ему же служать греци и кланяются. Во имя Исуса Христа, сына божия крещена есвѣ, иже тои створилъ небо и землю, и солнце, и луну, и звѣзды, и человека и далъ есть ему жити на земли. А ваши бози что створили? Но сами вами сдѣланни суть. И не дамъ сына своего бѣсомъ». И ти, шедше, повѣдаша людемъ, и они же, вземъше оружие, приидоша на нь и разьяша дворъ около его, он же стояше на сѣнехъ съ сыномь своимь. И рѣша ему: «Вдаи сына своего, да вдамы на требу богомъ». Он же рече: «Аще суть бози, то единаго себе пришлють бога, да поимуть сынъ мои. А вы чему перетребуетеся имъ?». И кликнуша кияне и подъсѣкоша сѣни под ними, и тако побиша я, исповѣдающася християна. И прияста вѣчную жизнь, за святую вѣру мучена. И не вѣсть никто же, гдѣ положиша я, бѣяху бо человеци невѣгласи погани, и дияволъ радовашеся сему, не вѣдыи, яко близъ погыбель ему хотяаше быти. Тако бо тщашеся погубити родъ християньскыи, и прогонимъ бѣ крестомъ честнымъ и в ынѣхъ странахъ, зде же мняашеся окаанныи, яко «зде ми есть жилище, зде бо не суть апостоли учили, ни пророци прорицали». Невѣдыи пророка, глаголюща: «И нареку не люди моя, люди моя». И о апостолѣхъ бо рече: «Въ всю землю изыдоша вещания ихъ, и в конца вселенныя глаголи ихъ». Аще ли здѣ и тѣломъ апостоли не были, но учение ихъ, яко трубы гласять по всеи вселеннѣи в церквахъ. Их же учениемъ побѣжаемъ противнаго врага и попирающе под нозѣ, яко же и сия попраста оттѣника и приимши вѣнець небесныи съ святыми мученика и с праведникы.

Въ лѣто 6491 [983]. Иде Володимеръ на Ятваги, и побѣди а, и взя землю ихъ. И прииде кь Киеву, и творяше о побѣдѣ требы кумиромъ съ боляры и съ людми своими; и рѣша старци и боляре: «мечемъ жребиа на сыны и на дщеря наша, отрока или дѣвицу; на негоже падетъ жребий, того зарѣжемъ на требу богомь нашимь.» О ИОАННѢ ХРИСТИАНИНѢ И О ОТЦИ ЕГО, УБИТЫХЪ ХРИСТА РАДИ ЗА ВѢРУ. И бѣше нѣкто человѣкь Божий единъ Варягь, христианинъ, живий въ Киевѣ, и бѣ дворь его, идеже есть нынѣ церкви святаа Богородица, юже дѣла Володимерь; бѣ Варягъ той пришолъ изъ Грекь, изъ Царягорода, съ сыномъ своимъ Иоаномъ, сѣдящи въ Киевѣ, и держааше вътайнѣ вѣру христианьскую. И бѣ у него сынь Иоаннь, красень душею и тѣломъ, и на сего паде жребий по зависти диаволой. Не тръпяшетъ бо диаволь, власть имѣа надо всѣми, и се бяшетъ ему яко трънь въ сердци, и тщашеся потребити окаянный, не могый ему что сътворити, и наусти на нь люди. И рѣша пришедше погании къ нему: «яко паде жребий на сынь твой, изволиша бо и възлюбиша его бози наши себѣ: да сътворимъ требу богомъ.» И рече Варягъ: «не суть то бози, но древо здѣланно и бездушьно, днесь есть, а помалѣ изгниетъ; не ядятъ бо сии, ни пиють, ни молвять, но суть дѣлано руками въ древѣ секирою и ножемъ; а Богъ есть единъ на небесѣхь, емуже служатъ Греци и кланяются, въ имя Господа Исуса Христа Сына Божиа крещенна есвѣ, иже той сътворилъ небо, и землю, и солнце, и луну, и звѣзды, и человѣка, и далъ есть ему жити на земли; а вашѣ бози что сътворили? но сами вами здѣлани суть, и не дамъ сына своего бѣсомъ.» И ти шедше повѣдаша людемъ; и они же въземше оружие, приидоша на нь, и разъяша дворъ около его; онъ же стояше на сѣнехъ съ сыномъ своимъ. И рѣша ему: «вдай сына своего, да вдамы и на трѣбу богомъ.» Онъ же рече: «аще суть бози, то единого себе пришлютъ бога, да приидетъ и поиметъ сынъ мой; а вы чему перетребуетеся имъ?» И кликнуша Киане, и подсѣкоша подъ ними сѣни, и тако побиша я, исповѣдающася христиана, и прияста вѣчную жизнь за святую вѣру мучена, и приемше вѣнець небесный съ святыми мученикы и праведникы, и не съвѣсть никтоже, гдѣ положиша ихъ. Бѣаху бо тогда человѣци невѣгласи, погани; и диаволъ радовашеся сему, не вѣдый, яко близь погыбель ему хотяше быти. Тако бо прежде тщашеся погубити родъ христианьскый, и прогонимъ бѣ крестомъ честнымъ въ иныхъ странахъ, здѣ же мняшеся окаанный: яко здѣ ми есть жилище, здѣ бо не суть апостоли учили, ни пророци прорицали, не вѣдый пророка глаголюще: и нареку не люди моа люди моа. И о апостолѣ бо рече: въ всю землю изыдоша вѣщание ихъ, и въ конца вселенныа глаголи ихъ. Аще ли и здѣ апостоли тѣломъ не бѣху, но учение ихъ яко трубы гласятся по вселеннѣй въ церквахъ, ихже учениемъ и повелѣниемъ побѣждаемъ противнаго врага, и попирающе подъ нозѣ, якоже попраста и сиа отьчьника, приемша вѣнець небесный съ святыми мученикы и праведникы.

О убиении Бориса и Глѣба. Святополкъ сѣде в Киевѣ по отци, и съзва кыянѣ и нача даяти имѣние имъ; они же приимаху, и не бѣ сердце их с нимъ, яко братья ихъ бяху с Борисомъ. Борису же возвратившюся с вои и не обрѣтшю Печенѣгъ, вѣсть прииде к нему, яко «отець ти умерлъ». И плакася по отци, велми бо любимъ бѣ отцемъ паче всѣх; и пришед ста на Алтѣ. Рѣша же дружина отня: «Се, у тебе есть дружина отня и вои бещислено; пакы поиди и сяди в Киевѣ на столѣ отьнѣ». Он же рече: «не буди того мнѣ взяти, ни рукы подняти на брата старѣишаго; аще отець мои умре, то сь ми будеть во отца мѣсто». Се слышавше, разидошася раздно от него; Борисъ же стояше съ отрокы своими. Святополкъ же, исполнивъся безакониа, Каиновъ смыслъ приимъ, посла къ Борису, глаголя, яко: «С тобою хошу любовь имѣти и къ отню придам ти», льстя под нимъ, како бы погубити. Святополкъ же прииде в Вышегород нощью, отаи призвав же Путшю и вышегородчкыя боярьци, и рече имъ: «Прияите ми всѣмъ сердцемь». Рече же Путша с вышегородскыми боярьци: «можем главы своя сложити за тя». Онъ же рече имъ: «не повѣдуще никому же, шедше, убиите брата моего Бориса». Они же скоро обѣшашася се створити. О сяковыхъ бо Соломонъ рече: «скори суть пролити кровь бес правды тии бо обѣщаются крови, собрати собѣ злая; сих пути суть коньчавающих безаконие, нечестьемъ душю свою емлют». Послании же приидоша на Алто поле нощью. и подступиша же ближе и слышаша глас блаженаго Бориса, поюща заутренюю: бѣ бо ему вѣсть уже, яко хотять убити и. Въставъ, нача пѣти: «господи, что умножишася стужающи ми; мнози, въсташа на мя; мнози глаголют о души моеи»; и пакы: «яко стрѣлы твоя унзоша во мнѣ; яко азъ на раны готовъ, болезни моя пред мною есть выину»; и пакы глаголаше: «господи, услыши молитву мою, внуши моление мое истиною твоею, услыши мя правдою твоею, не вниди в суд с рабомъ твоимъ; яко не оправдится пред тобою всякъ живъ, яко погна врагъ душю мою». И концавъ псаломъ, и видѣ, яко посланѣ суть губить его, и нача пѣти псалтырю, глаголя, яко «обиидоша мя унци тучни и сборъ злобывых осѣде мя. Господи боже мои, на тя уповахъ, спаси мя и от всѣх гонящих избави мя». Посемъ же нача пѣти канон; таче, концавъ заутренюю, помолися, глаголя, зря на икону, на Владычнь образъ: «господи Исусе христе, иже симъ образомъ явися на земли спасениа ради нашего, изволивыи своею волею пригвоздитися на крестѣ, волею приимъ страсть грѣх ради нашихъ, и мнѣ тако сподоби прияти страсть; се же не от противникъ приемлю, нь от своего брата, и не сътвори ему, господи, в семь грѣха». И помолившюся ему, возлеже на одрѣ своемъ. И се нападоша, яко звѣрие дивии. около шатра, и насунуша копьи, и прободоша Бориса и слугу его, и падоша на немь. Бѣ бо сь любимъ Борисомъ, и бяше бо отрокъ сь сынъ Угорескъ, именемъ Юрги, его же любляше Борисъ повелику; бѣ бо Борисъ възложилъ на него гривну велику злату, в неи же предстояше пред нимъ. Избиша же отрокы многы; Георъгеви не могуще сняти гривны сея вборзѣ съ шеи, усѣкнуща главу его, тако сня, отвергъша главу его прочь; тѣм же послѣдѣ не обрѣтоша тѣла его въ трупьи. Бориса же убивша оканнии и увертѣвше в шатеръ, возложьша на кола, везоша и еще дышюще. Увидѣвъ же се оканныи Святополкъ, яко еще дышеть, посла два Варяга приконьчатъ его. Онѣма же пришедшима, и видѣша, яко еще живу сущу ему, единь ею изъвлекъ мечь, пронзе и въ сердце. Тако скончася блаженыи Борисъ, вѣнець приимъ от христа бога, съ праведными причтеся, съ пророкы и апостолы, съ ликы мученичьскыми въдваряяся, Аврааму на лонѣ почивая, видя неиздреченную радость, въспѣвая съ аггелы, веселяся с ликы святыхъ. И положиша тѣло его, отаи принесъше Вышегороду, у церкви святого Василиа. Оканнии же си убиици приидоша Святополку, акы хвалу имуще безаконьници. Суть же имена симъ законопреступникомъ: Путьша, Талець, Оловиць, Ляшко; отець же их сатана. Сицѣ бо слугы бѣси бывают; бѣси бо на зло посылаеми бывают, а аггели на благое слеми суть. Аггелъ бо человѣку не стваряеть зла, нь благо мыслить ему всегда, паче же крестияномъ помагаеть от супротивнаго врага диавола; а бѣси на злое всегда ловят, завидяще ему, понеже видят человѣка богомъ почтена, и завидяще ему, на злое скоро слеми суть. Рече бо богъ: «кто идет прельстить Ахава» и рече бѣсъ: «се азъ иду». Золъ же человѣкь, тщася на злое, не хуже есть бѣса; бѣси бо бога боятся, а золъ человѣкъ ни бога боиться, ни человѣкъ ся стыдит; бѣси бо и креста господня боятся, а золъ человѣкь ни креста господня боится. Тѣм же глаголашеть Давыдъ: «Аще во истину убо право глаголете, право судите, сынове человѣчьстии; ибо въ сердци безаконие дѣлаете на земли, неправду рукы ваша съплетають; уничижени быша грѣшници от ложеснъ, заблудиша от чрева, глаголаше лжю; ярость их по образу змиину».

О убиении Борисовѣ. Святополкъ же сѣде в Киевѣ по отцѣ своем, и съзва кианы и нача даяти имъ имѣнье; они же приимаху, но не бѣ срдце их с нимъ, яко братья их бѣшя с Борисомъ. Борису же възвратившуся съ вои, не обретшу печенѣг, вѣсть приде к нему: отець ти умерлъ. И плакася по отци велми, любим бо бѣ отцемь паче всѣх. И сташя, пришед, на Лтѣ. Рѣша же ему дружина отня: «Се дружина у тебе отца твоего и вои; поиди и сяди в Киевѣ на столѣ отни». Он же рече: «Не буди мнѣ подъяти рукы на брата своего старѣишаго; аще отець ми умре, то се ми будет въ отца мѣсто». И се слышавше вои разидошася от него. Борисъ же стоаше съ отрокы своими. Святоплък же исполнився безакониа, Каинов смыслъ приимъ, посылаа к Борису, глаголаше, яко с тобою хощу любовь имѣти и къ отню придам ти. А лстя под ним како бы его погубити. Святоплък же пришед нощию к Вышегороду, отаи призва Путшу и вышегородскыа боляре, рече им: Приаите ми всѣмь срдцемь. Рече же Путша с вышегородци: «Можем главы своа положити за тя». Он же рече имъ отаи: «Шедше убиите брата моего Бориса». Они же вскорѣ обѣщашяся ему се сътворити. О сицевых бо Соломон рече: Скори суть пролити кровь бес правды; ти бо обѣщаются крови, събирают собѣ злая; сих бо путие суть скончавающих безаконие, нечьстием бо свою душу емлют. Послании же на Лто нощию, и подступишя ближе и слышашя блаженаго Бориса поюща заутренюю; бѣ бо ему вѣсть уже, яко хотят погубити и. И въстав нача пѣти, глаголя: Господи, что ся умножиша стужающеи ми, мнози всташя на мя. И пакы: «Яко стрѣлы твоя унзоша въ мнѣ, яко азъ на раны готов и болѣзнь моа пред мною есть выну». И пакы глаголаше: «Господи, услыши молитву мою и не вниди в суд с рабомь твоим, яко не оправдится пред тобою всякь живыи, яко погна враг душу мою». И кончавъ ексапсалмы, и видѣ, яко послани суть губити его, нача пѣти Псалтиру, глаголя яко: «Обыдоша мя юнци тучни и съборъ злобивых осѣде мяѣ: «Господи, Боже мои, на тя уповах, спаси мя, и от всѣх гонящиих мя избави мя». По сем же нача пѣти канон, таче кончав заутренюю, помолися, глаголя, зря на икону, на образ Владычень, глаголя сице: Господи Исусе Христе, иже сим образом явися на земли спасениа ради нашего, изволивыи своею волею пригвоздитися на крестѣ и руцѣ свои и приим страсть грѣх ради наших, тако и мене сподоби приати страсть; се же не от противных приимаю, но от своего брата, и не створи ему, Господи, в сем грѣха. И помолившуся ему, и възлеже на одрѣ своемь. И се нападошя яко звѣрие дивии около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса и слугу его, падша на немъ, прободошя с нимь. Бѣ бо се любим отцемь; бяше отрок сеи родом угринъ, именемь Георгии, егоже любяше повелику Борис, бѣ бо взложил на нь гривну злату велику, в неиже предстоаше пред нимь. Избиша же и ины отрокы Борисовы многы; Георгиеви же сему не могущу вборзѣ сняти гривны съ шиа, усѣкнушя главу его, и тако сняша, тѣм же послѣди не обрѣтошя тѣла с его в трупьи. Бориса же убивше окааннии и обертѣвше в шатеръ, възложивше на кола и повезоша и, еще же дышущу ему. Увѣдѣв же се окаанныи Святополк, яко еще дышет, посла два варяга прикончати его. Онѣма же пришедшима и видѣвшима, яко еще жив есть, единъ ею, извлек меч, пронзе и к сердцу. И тако скончася блаженыи Борисъ, вѣнець приемь от Христа Бога, с праведными причтеся, съ пророкы и апостолы, съ ликы мученичскыми въдворяася, Аврааму на лонѣ почиваа, видя неизреченную радость, въспѣвая съ ангелы и веселяся в лицѣ святых. И положишя тѣло его, принесше отаи к Вышегороду, у церкви святаго Василиа. Окааннии же убиици припадше к Святополъку, яко хвалу имуще безаконнии. Суть же имена сим законопреступникомъ: Путша и Талець, Еливиць, Ляшко; отець же их сотона. Сицевы бо слугы бѣси бывают; бѣси бо на злое посылаются, а ангели на благое посылаеми. Ангелъ бо человеку зла не сътворяет, но благое мыслит ему всегда, паче же христианом помагает и заступаеть от супротивнаго диавола; а бѣси на злое всегда ловят, завидяще ему, понеже видят человека Богомъ почтена, завидяще ему на злое слеми скори суть. Рече бо Богъ: Кто идеть прелстит Ахава? И рече бѣсъ: «Се азъ иду». Зол же человекъ тщася на злое не хужше есть бѣса; бѣси бо Бога боятся, а зол человекъ ни Бога боится, ни человекъ стыдится; бѣси бо и креста Господня боятся, а человекъ зол ни креста Господня боится. Тѣм же глаголеть Давидъ: «Аще въистину убо право глаголете, право судите, сынове человечстии; ибо в сердци безаконие дѣлаете, на земли неправду рукы вашя сплетают, уничижени бышя грѣшницы от ложеснъ, заблудишя от чрева глаголюще лжу; ярость их по образу зминуѣ».

Убиение Борисъвъ. Святополкъ сѣде в Киевѣ по отцѣ и призва кияны, и многы дары имъ раздая, и отпусти я. Посла же къ Борису, глаголя: «Брате! Хощу с тобою любовь имѣти и къ отню ти придамъ». Лестно, а не истинно глаголааше. И пришедъ Вышегороду нощь, отаи призва Путьшу и вышегородьскыя боляре и рече имъ: «Повѣжьте ми, по истиннѣ приязнество имѣете ли ко мнѣ?». Путша рече: «Вси мы можемъ головы своя положити за тя!». Видѣвъ же дияволъ, искони ненавидяи добра человеку, яко всю надежду свою на Господа положилъ есть святыи Борисъ, начатъ подвижнѣе бывати, и обрѣтъ, яко же и Каина, на братоубииство горяща, тако же и Святополка, поистиннѣ втораго Каина, улови мысль его, яко да избьеть вся наслѣдникы отца своего и самъ прииметь всю власть единъ. Тогда призва к себѣ окаанныи проклятыи Святополкъ, совѣтникъ всему злу и началникъ всея неправды, и отверзъ прескверная уста, и испусти злыи свои гласъ, и рече Путщинѣ чадѣ: «Аще убо обѣщастеся главы своя положити за мя, шедше, братия моя, да гдѣ обрящете брата моего Бориса, и смотривше времени, и убиите его». И обѣщася ему тако створити. О таковыхъ бо пророкъ рече: «Скоры суть пролияти кровь бес правды. Сии бо обѣщеваются крови и сбирають себѣ злая. Сихъ бо путие суть сбирающе безаконие. И нечестиемъ бо свою душю обьемлють». Блаженыи же Борисъ, яко же бѣ воротилъ, и стал бѣ на Лтѣ шатры. И рѣша ему дружина: «Поиди и сяди в Киевѣ на престолѣ отца своего, се бо вои вси в руку твоею суть». Он же к нимъ отвѣщеваше, рече: «Не буди ми того, взяти рукы на брата своего, еще же и на старѣишаго, его же бѣхъ имѣлъ, яко отца». Се слышавше вои, разидошася от него, а самъ оста токмо съ отрокы своими, а бяаше въ день суботныи, бяаше в тузѣ и в печали скрушенымъ сердцемъ, вълѣзъ в шатеръ свои плакаашеся скрушенымъ сердцемъ, а душею радостною, жалостно гласъ свои испущааше: «Слезъ моихъ не презри, владыко! Да яко же уповаю на тя, тако с твоими рабы прииму часть и жребии со всѣми святыми твоими, яко ты еси Богъ милостивъ, и тебе славу всылаемъ, отцю и сыну и святому духу в векы. Аминь». Помышляшеть же мучение и страсть святого Никыты и святого Вечеслава, подъбну же сему убиену сущу, и како святѣи Варварѣ отець свои убиица бысть. И помышляаше слово премудраго Соломона: «Праведници в вѣкы живуть, от Господа мзда имъ и строение от вышняго». И о семь словеси токмо утѣшаашеся. Таче бысть вечеръ, повелѣ пѣти вечерню, а самъ вълѣзъ в шатеръ, нача творити молитву вечернюю съ слезами горкими и частымъ въздыханиемъ, и стенаниемъ многымъ. По сихъ леже спати, и бяаше сонъ его въ мнозѣ мысли и въ печалѣ крѣпцѣ и страшнѣ, како предатися на страсть, и како пострадати, и течение скончати, и вѣру съблюсти, яко да и щадимыи вѣнець прииметь от рукы вседържителя. И възбнувъ рано, и видѣ, яко годъ есть утреннии, бѣ же въ святую Недѣлю, и рече къ презвитеру своему: «Въставъ, начни утреню». Сам же, обувъ нози свои и умывъ лице свое, начат молитися къ Господу Богу. Послании же приидоша от Святополка на Лто в нощь и подъступиша близь шатра, и слышаша блаженаго глас страстотерпца. И начатъ пѣти: «Господи, что ся умножишася стужающе ми, мнози въсташа на мя»; и прочая псалма того. И нача пѣти псалтырь, глаголя, яко «Обыдоша мя пси мнозии, и юнци тучнии обдержаша мя». И пакы: «Господи Боже мои! На тя уповахъ, и спаси мя». Таче по семь канонъ. И кончавшу ему утренюю, нача молитися, зря ко иконѣ Господни: «Господи Исусе Христе, иже симъ образом явися на земли, изволивы своею волею пригвоздитися на крестѣ, и приимъ страсть грѣхъ ради нашихъ, и сподоби мя тако прияти страсть». И яко услышааше топотъ золъ около шатра и, трепетенъ бывъ, нача слезы испущати от очию своею и глаголааше: «Слава ти, господи, яко о всемь томъ сподобил мя еси завѣсти ради прияти горкую смерть и все пострадати любве ради словесе твоего. Не въсхотѣх бо самъ себе взыскати, ничто же себе изволихъ по апостолу: "Любы терпить, всему вѣру емлеть, не ищеть своихъ си"; и пакы: "Боязни в любве нѣсть, но свершеная люб вонъ измещеть страхъ". Тѣмъ же, владыко, душа моя в руку твою есть в ыну, яко закона твоего не забыхъ. Яко господу годѣ, тако и бысть». И яко узрѣ прозвитеръ его и отрокъ, иже служааше пред нимъ, господина своего дряхла и печалию оболияна суща зѣло, расплакаста и глаголаста: «Милыи наю Господине драгыи! Колико и благостии сподобися, яко не въсхотѣ противитися брату своему любве ради Христвовы! Колико воя дръжа в руку своею!». И си рекша, умилистася, и абие узрѣста текущихъ къ шатру блистания оружия и мечное оцищение. Безъ милости прободенъ бысть, честное и многомилостивое тѣло святого и блаженаго страстотерпца Бориса насунуша копии Путша и Талець, и Оловичь, Ляшко. Видѣвъ же се отрокъ его, вержеся на тѣло его, рекыи: «Да не остану тебе, Господине мои драгыи! Да идеже красота тѣла твоего увядаеть, ту и азъ сподобленъ буду животъ свои скончати». Бяше же сеи бѣ родомъ угринъ именемъ Георгии, бяше бо възложилъ на нь гривну злату, и бѣ любимъ Борисомъ паче мѣры, ту же и того прободошя. Святыи же Борисъ, яко бысть ураненъ, и скочи ис шатра въ оторопѣ, и начаша глаголати стоящеи округъ его: «Что стоите, зряще? Приступлеше, скончаемъ повелѣнное намъ». Си слышавъ, блаженыи нача молитися имъ и мил ся дѣяти, глаголя имъ: «Братие моя милая! Мало ми время дождите и да помолюся Богу моему». И възрѣвъ на небо съ слезами и горцѣ въздохнувъ, нача молитися сицевыми глаголы: «Господи Исусе Христе, Боже милостивыи и многомилостивыи, и премногомилостивыи владыко! Слава ти, яко сподобилъ мя еси от прелести жития сего лестнаго отъити! Слава ти, прещедрыи живодавче, яко сподоби мя труда святыхъ ти мученикъ! Слава ти, владыко человеколюбче, сподобивыи мя скончати хотѣние сердца моего. Слава ти, Христе, многому милосердию, иже направии на правивы путь мирныи и ногы моя, текущи к тебѣ безъ соблазна! Призри с высоты святыя твоея и виждь болѣзнь сердца, еже прияхъ от сродника моего, яко тебе ради умерьщвляемы есмы весь день. Въмѣниша мя, яко овца снѣди. Вѣси бо, Господи мои, вѣси, яко не противлюся, ни въпрекы глаголю, имы в руку моею вся воя отца моего и вся любимая отцемъ моимъ, и ничто же умыслихъ противу брату моему. Он же, елико възможе, и въздвиже на мя. Да аще бы ми врагъ поносилъ, претерпѣлъ убо быхъ от него. И аще бы ненавидя мене, на мя велеречевалъ, укрылся быхъ от него. Но ты, Господи, вижь и суди межи мною и межи братомъ моимъ. И не постави имъ грѣха сего, но приими въ миръ душу мою. Аминь». Паче възрѣвъ к нимъ умиленныма очима, испадшимъ лицемъ, весь слезами облиявся, рече: «Братие! Приступлеше, скончаите службу вашу. И буди миръ брату моему и вамъ, братие». Да елико слышааху словеса его, от слезъ не можааху ни словесе рещи от страха же и печали горкыя, и от многъ слезъ, но съ въздыханиемъ горкымъ жалостно глаголааху, плачюще. Кождо въ душе своеи глаголааше: «Увы намъ, княже нашь, милыи драгыи блаженыи! Водителю слѣпымъ, одежа нагымъ, старости жезлъ, ненаказаннымъ казателю. Кто уже исправитъ вся? Како не въсхотѣ славы мира сего? Како не въсхотѣ веселитися съ честными велможами? Како не въсхотѣ величия в семъ житии? Кто бо не почюдится великому смирению его? Кто ли не смирится, оно смирение видя и слыша?». И абие успе, предавъ душю в руцѣ Бога живаго месяца июля 24 день. И избиша же и отрокы многы. З Георгии же не могуще сняти гривны, отсѣкъше главу его, отвергоша кромѣ, да тѣмъ и послѣди не могоша познати тѣла его. Блаженаго же Бориса обертѣвше в шатеръ, възложиша и на кола и повезоша и. И яко быша на бору, нача въскланяти святую главу свою, и се увѣдавъ Святополкъ и посла два варяга, и прободоста и мечемъ въ сердце, и тако скончася блаженыи Борисъ, въсприимъ неувядаемы вѣнець от Христа Бога, съ праведными причтеся, съ пророкы и апостолы, и с ликы мученическыми въдворяяся, и Аврааму на лонѣ почиваяи, видя неизреченную радость, въспѣвая съ аггелы и веселяся в лицехъ святыхъ. И положиша тѣло его, принесше и таи въ Вышегородѣ, у церкви святаго Василия в земли погребоша и. Сеи благовѣрныи Борисъ, блага корени сыи, послушливъ бѣ отцю, покаряяся при всемъ, тѣломъ бяше красен и высокъ, лицемъ круглъ, плечи высоцѣ, въ чреслехъ тонокъ, очима добръ и веселъ, брада мала и усъ, младъ бо бѣ еще; свѣтяся царскы, крѣпокъ тѣломъ, всяческыи украшенъ, аки цвѣты въ юности своеи; на ратехъ храбръ, въ совѣтехъ мудръ и разуменъ при всемъ. И благодать Божия цветяаше на немъ. Окааннии же сии убиици приидоша къ Святополку, акы хвалу имуще, безаконници. Сии бо слугы бѣси бывают. Бѣси бо на злое посылаеми бываютъ, аггели бо на благое слеми суть. Аггелъ бо человеку зла не стваряеть, но благое мыслит ему всегда, паче же християномъ помагаеть и заступаеть от супротивнаго диявола, а бѣси всегда на злое ловять, завидяще ему, понеже видять человека, почтена Богомъ, и завидяще ему, на злое слеми скори суть. Рече бо Богъ: «Кто идеть прелестити Ахава?». И рече бѣсъ: «Се азъ иду». Злыи же человекъ не хуже есть бѣса. Бѣси бо Бога боятся и человекъ стыдятся, а золъ человекъ ни Бога боится, ни человекъ не срамляется. Бѣси бо креста Господня боятся, а золъ человекъ ни креста Господня боится. Тѣм же и глаголааше Давидъ: «Аще воистину правду глаголете, правду судите, сынове человечестии, ибо въ сердцѣ безаконие дѣлаете на земли. Неправду рукы ваша сплетають, утуждени быша грѣшници от ложеснъ, заблудиша от чрева, глаголаша лжу и ярость по образу змиину».

Убиение князя Бориса Владимеровича Ростовъского. Святополкь сѣде въ Киевѣ по отци, и призва кианы, и многи дары имъ раздаа, и отпусты а. Посла же кь Борису, глаголя: «Брате! хощу съ тобою любовь имѣти, и кь отню ти придамъ»; глагола же лестно, а не истинно. И пришедъ къ Вышегороду нощию, отаи призва Путшу и вышегородскыа боляре, и рече имъ: «Повѣжьте ми по истиннѣ, приазньство имѣете ли ко мнѣ?» Путша рече: «Вси мы можемъ головы своа положити за тя». Видѣвъ же диаволь, искони ненавидяи добра человѣку, яко всю надежду свою на Бога положиль есть святыи Борись, начатъ подвижнѣе бывати и обрѣть, якоже и Каина на братоубииство горяща, такоже и окааннаго Святополка, по истиннѣ втораго Каина, улови мысль его, яко да избыетъ вся наслѣдникы отца своего, и самъ прииметь всю власть Рускую единь. Тогда призва къ себѣ окаанныи, проклятыи Святополкь съвѣтники всему злу и началникы всеа неправды, и отвръзе прескврыиаа своа уста, и испусти злыи свои глась, и рече Путшинѣ чади: «Аще убо обѣщастеся главы своа положити за мя, то шедше, братиа моа, да где обрящете брата моего Бориса, исмотривше времени убиите его»; и обѣщашася ему тако сътворити. О таковыхъ рече пророкь: "Скоры суть пролиати кровь бес правды; сии бо обѣщаваются крови, и събираютъ себѣ злаа; сихъ путие суть събирающе безаконие, и нечестиемь бо свою душу обиемлютъ". Блаженныи же Борисъ, якоже бѣ посланъ отъ отца своего, и не обрѣте противныхъ своихъ и възвратися; и слышавь о отни смерти, и како потаилъ Святополкь смерть отца своего, и не хотя ити кь Киеву, но якоже бѣ воротилься, и пришедъ ста на Алтѣ шатры; и рѣша ему дружина: «Поиди, сяди въ Киевѣ на столѣ отца своего, се бо вси вои въ руку ти суть». Онъ же къ нимъ отвѣщавааше: «Не буди мнѣ того възяты рукы на брата моего, еще же и старѣишаго, егоже быхъ имѣль яко отца; мнози бо языци въ дому отца моего и превратятъ сердце мое, еже прогнати ми его; якоже и отецъ мои сътвори прежде святаго крещениа». Се же слышавше вои, разыидошася отъ него, а самъ остася токмо съ отрокы своими. И бяше день суботныи, а самъ бѣаше въ велицѣ тузѣ и печали, и влѣзь въ шатерь свои съкрушенымъ сердцемъ, и плакаашеся ськрушенымъ сердцемъ, а душею радостною жалостно глась свои испущааше: «Слезь моихъ не презри, Владыко! да якоже уповаю на тя, тако да сь твоими рабы прииму часть и жребии съ всѣми святыми твоими, яко ты еси Богь милостивь и тебѣ славу възсылаемъ Отцу и Сыну и Святому Духу, нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ». Помышляашетъ же мучение и страсть святаго мученика Никиты и святаго Вячеслава, брата Болеславля, князя Чьского, подобно сему убиену бывшу отъ Болеслава, Лятьского князя, брата суща, и како святѣи Варварѣ отець свои убиица бысть; и помышляаше слово премудраго Соломона: праведници въ вѣкы живуть, отъ Господа мзда ихь и строение ихъ отъ Вышняго; и о семъ словеси токмо утѣшаашеся. Таче бысть вечеръ, повелѣ пѣти вечерню, а самъ влѣзь въ шатерь, нача творити вечернюю, съ слезами горкыми и частымъ въздыханиемъ и стенаниемъ многымь. По сихъ же леже спати, и бяше сонь его въ мнозѣ размышлении и въ печали крѣпцѣ и страшнѣ, како предатися на страсть, и како пострадати, и течение скончати, и вѣру сьблюсти, яко да неищадымыи вѣнець прииметъ отъ рукы Вседрьжителя. И възбнувь рано, и видѣ, яко годъ есть утрении, бѣ же въ святую недѣлю, и рече къ прозвитеру своему: «Въставь, начни утренюю»; самъ же, обувь нозѣ свои и лице свое умывъ, начатъ молитися Господу Богу. Послании же отъ Святополка приидоша на Алто въ нощь ту, и подступиша близь шатра, и слышаша гласъ блаженнаго страстотръпца, поюще псалмы заутреняа. Бяше же ему вѣсть о убиении его, и начать пѣти: "Господи! что ся умножиша стужающеи ми? Мнози вьсташа на мя; и прочаа псалма того. И начатъ пѣти псалтырь, глаголя, "яко обыдоша мя пси мнози и юнци тучнии обдрьжаща мя"; и паки: "Господи, Боже мои! на тя уповахъ, и спаси мя; таче по семъ канонь". И скончаша ему утренюю, начатъ молитися, зря ко иконѣ Господни, глаголя сице: «Господи Исусе Христе! Иже симъ образомъ явися на земли, изволивыи своею волею пригвоздитися на крестѣ, и приимъ смерть грѣхь ради нашихъ, и сподоби мя тако приати страсть». И яко услышааше топотъ золъ около шатра, и трепетенъ бывь, нача слезы испущати отъ очию своею, и глаголаше: «Слава ти, Господи, о всемь томъ яко сподобиль ми еси, зависти ради, приати горкую смерть, и все пострадати любве ради словесе твоего; не въсхотѣхъ бо себе самъ възыскати, ничтоже себе изволихъ по апостолу: любы тръпитъ, всему вѣру емлетъ, не ищетъ своихъ си; и пакы: боязни въ любви нѣсть, но съврьшенна любовь вонъ изгоняетъ страхъ; тѣмже, Владыко, душа моа въ руку твоею есть выну, яко закона твоего не забыхъ; яко Господу годѣ, тако и бысть.» И яко узрѣ прозвитерь его и отрокь, иже служааше предъ нимъ, господина своего дряхла и печалию обилна суща зѣло, расплакастася и глаголаста: «Милыи наю господине драгыи! коликои благости сподобися, яко не въсхотѣ противитися брату своему, любве ради Божиа, колико воа дръжа въ руку свою!». И си рекша, умилистася и умлькоста, и абие узрѣста текущихъ кь шатру, блистания оружиа, и мечное оцѣщение. Безъ милости прободено бысть честное и многомилостивое тѣло святаго и блаженнаго страстотрьпца Бориса; и въскочивше въ шатрь насунуша его копиемъ окаанныи Путша, и Талець, и Еловичь, и Ляшко. Видѣвъ же се отрокъ его, връжеся на тѣло его, рекь: «Да не остану тебе, господине мои драгыи; да идеже красота тѣла твоего увядаетъ, ту и азъ сподоблень буду животь свои скончати». Бяше же сеи отрокъ родомъ Угринь, именемъ Георгии, братъ Моисею, егоже потомъ плѣни Болеславъ, плѣнуа Киевь съ Святополкомь, бияся съ Ярославомъ; много пострада въ Лясѣхъ въ плѣну отъ жены нѣкыя, еяже мужа убиша на бою вои Ярославли; она же хотѣ сего Моисея въ домь свои взяти въ мужа себѣ, красоты ради его, бѣша бо красенъ велми; о немъ же повѣсть въ Патерицѣ въ Печерскомь. Мы же сие глаголемь; На Георгиа же бяше възложилъ святыи Борисъ гривну злату, бѣ бо любимъ Борисомъ паче мѣры; ту же и того прободоша. Святыи же Борисъ яко бысть уранень, искочи ис шатра въ оторопѣ, и начаша глаголати стоящеи округъ его: «Что стоите зряще? Приступльше скончаемь повелѣнное намъ". Сиа слышавъ блаженныи Борисъ, нача молитися имъ и милъ ся дѣати, глаголя имъ: «братиа моа милаа! мало ми время дождѣте, да помолюся Богу моему.» И възрѣвь на небо сь слезами и горцѣ въздохнувь, нача молитися сицеми глаголы: «Господи Исусе Христе, Боже милостивыи, и многомилостивыи, и премногомилостивыи Владыко! славати, яко сподобилъ мя еси, Владыко, отъ прелести житиа сего лестнаго отъити; слава ти, прещедрыи Живодавче, яко сподобилъ мя еси труда святыхь ти мученикь; слава ти, Владыко человѣколюбче, сподобивыи мя скончати хотѣние сердца моего; слава, Христе, многому милосердию твоему, иже направивыи на правыи путь мирныи ногы моа тещи къ тебѣ безъ съблазньства; призры съ высоты святыа твоеа и виждь болѣзнь сердца моего, юже приахь отъ сродника моего, яко тебе ради умръщвляемы есми весь день, въмѣниша мя яко овца въ снѣдь. Вѣси бо, Господи мои, вѣси, яко не противлюся, ни въпрекы глаголю; имыи въ руку моею вся воа отца моего и вся любима отца моего, и ничтоже умыслихъ противу брату моему, онъ же елико възможе, въздвиже на мя; да аще бы ми врагь поносилъ, претрьпѣлъ быхъ убо отъ него, и аще бы ненавидяи мя на мя велерѣчевалъ, укрылся быхъ отъ него. Но ты, Господи, виждь и суди межи мною и братомъ моимъ, и не постави имъ грѣха сего, но приими въ миръ духь мои, аминь». Таче възрѣвь къ нимъ умиленыма очима, испадшимъ лицемъ, весь слезами облиявся, рече е: «Братие! приступльше кончаите службу вашу, и не буди мирь, братие, брату моему и вамъ». Да елико слышаху словеса его, отъ слезъ не можааху ни словесе рещи, отъ страха же и печали горкиа и отъ многь слезъ, но съ въздыханиемь горкымъ жалостно глаголааху, плачуще въ души своеи: «Увы намъ, княже нашь милыи, драгыи, блаженныи, водителю слѣпымь, одежда нагымъ, старости жезль, ненаказаннымь казателю! кто уже исправитъ вся? како не въсхотѣ славы мира сего? како не въсхотѣ веселитися съ честными велможами? како не въсхотѣ величии въ семъ житии? кто бо не почудится великому его смирентю? кто ли не смирится, оно смирение видя и слыша?» И абие успе, предавь душу въ руцѣ Бога живаго, мѣсяца иулиа 24 день. Избыша же и отрокы многы; съ Георгиа же не могуще гривны сняти, отсѣкше главу его отвръгоша кромѣ, да тѣмъ послѣди не могоша познати тѣла его. Блаженнаго же Бориса обертѣша въ шатеръ, възложиша на кола, и повезоша его, и яко быша на бору, нача въскланяти святую главу свою; и се увѣдавъ Святополкь, посла два варяга, и прободоста и мечи въ сердце. И тако скончася блаженныи Борисъ, въсприемъ неувѣдаемыи вѣнець отъ Христа Бога съ праведними, причтеся съ пророкы и апостолы, и съ ликы мученическыми въдворяася, Авраама на лонѣ почиваа, и видя неизреченную радость, въспѣваа съ аггелы и веселяся въ лицѣ святыхъ. И привезше на Днѣпрь, вложиша его въ лодию, и приплувше съ нимь подъ Киевь; Киане же не приаша его, но отпнухуша прочь. И привезше тѣло его таи, положиша у церкви святаго Василия, въ Вышегородѣ, въ землю погребоша. Сеи благовѣрныи князь Борись, благаго корене сыи, послушливъ бѣ, отцу покаряяся о всемъ; тѣломъ бяше красень и высокь, лицемь кругль, плечи высоцѣ, въ чреслѣхь тонокь, очима добрь и весель, брада мала и усъ, младъ бо бѣ еще; свѣтяся царскы, крѣпокъ тѣломъ, на рати храберь, въ сьвѣтехъ мудръ и разумень, при всемь всячьскы украшень акы цвѣтъ въ юности своеи, и благодать Божиа цвѣтяше на немъ. Окааннии же сии убиици приидоша кь Святополку, акы хвалу имуще, безаконници. Сии бо слугы бѣсы бываютъ; бѣсы бо на злое посылаеми бываютъ, аггели же на благое слеми суть. Аггель бо человѣку зла не сьтворяетъ, но благое мыслитъ ему всегда, паче же христианомъ помагаетъ и заступаетъ отъ съпротивнаго диавола; а бѣси всегда на злое словятъ, завидяще ему, понеже видятъ человѣка почтена Богомъ, и завидяще ему, на злое слеми скори суть. Рече бо Богь: "Кто идетъ прелестити Ахава? И рече бѣсь: "Се азъ иду". Злыи же человѣкь, тщашася на злое, не хуждьши есть бѣса; бѣси бо Бога боятся и человѣкь стыдятся, а золъ человѣкь ни Бога боится, ни человѣкь ни срамляется; бѣси бо креста Господня боятся, а золь человѣкь ни креста Господня боится. Тѣмже и глаголаше Давыдъ: аще въ истинну правду глаголете, праваа судите сынове человѣчестии; ибо въ сердци безаконие дѣлаете на земли; неправду рукы ваша сьплѣтаютъ. очюждени быша грѣшници отъ ложеснь, заблудиша отъ чрева, глаголаша лжу. и ярость ихь по образу змиину.

В лѣто 6532. Ярославу сущу в Новѣградѣ приде Мстиславь из Тмутороканя к Киеву, и не приашя его киане; он же, шед, сѣде на столѣ Черниговѣ.

В лѣто 6532 [1024]. Ярославу сущу в Новѣгородѣ, прииде Мьстиславъ изъ Тмутороканя къ Киеву, и не прияша его кияне, он же шедъ, сѣде на столѣ в Черниговѣ.

Въ лѣто 6532 [1024]. Ярославу сущу въ Новѣгородѣ, прииде братъ его Мъстиславъ изъ Тмутороканя кь Киеву, и не приаша его киане; онъ же шедъ сѣде на столѣ въ Черниговѣ.

Великому же князю сущу в Новѣгородѣ, прииде ему вѣсть, яко печенѣзи обьстоятъ Киевъ. Ярославъ же, великыи князь, собравъ вои многы, варягы и словѣни, прииде къ Киеву веснѣ и вниде въ градъ с вои, и печенѣгъ бес числа видѣвъ. Великыи же князь Ярославъ выступи из града и исполчи воя своя, и постави варягы посредѣ, а на правѣи странѣ кияны, и на лѣвои странѣ новогородьци. И сташа предъ градомъ, и печенѣзи почаша приступати, и ступишася на мѣстѣ, идеже есть нынѣ Святая София митрополия руская, бѣ бо тогда половине града, и бысть сѣча зла, и едва къ вечеру одолѣ Ярославъ. И побѣгоша печенѣзи разно, и не видяаху, камо бѣжати, а стенюще, а ови топляаху в Ситомли, а иныи же въ иных рекахъ, а прокъ ихъ пробѣгоша и до сего дни.

Ярославу же сущу в Новѣградѣ, приде ему вѣсть, яко печенѣзи обьстоят Киев. Ярослав же събра вои многы, варягы и словены, и приде к Киеву веснѣ, и вниде в град свои, и печенѣгъ бесчисла видѣ. Ярослав же выступи из града, и исплъчи дружину, и постави варяг посреди, а на правои странѣ киане, а на лѣвои новгородци. И сташя пред градом. И печенѣзи начашя приступати; изступишася на мѣсто, идеже есть нынѣ святаа Софиа, митрополиа руская; бѣ бо тогда о половинѣ града. И бысть сѣча зла, и едва одолѣ Ярослав к вечеру. И побѣгоша печенѣзи разно, и не вѣдяху, камо бѣжаще, а стенюще, а инии истопошя в Сѣтомли, а инии въ иных рѣках, а прок их пробѣгошя и до сего дне.

Того же лѣта приидоша печенѣзи на Киевь; великому же князю Ярославу сущу вь Новѣгородѣ, прииде ему вѣсть, яко печенѣзи обьстоять Киевь; великии же князь Ярославъ, събравъ воа многы, варягы и словяни, прииде кь Киеву веснѣ, и внииде въ градъ свои. И печенѣгь бес числа видѣвь, великыи же князь Ярославь выступи изъ града, исполчи воа своа, и поставы варягы посредѣ, а на правѣи странѣ киани, а на лѣвои странѣ новогородци, и сташа предъ градомъ. И печенѣзи почаша приступати, и сьступишася на мѣстѣ, идеже есть нынѣ святаа Софиа, митрополиа Русскаа, бѣ то тогда полъ града, и бысть сѣча зла, и едва къ вечеру одолѣ Ярославь. И побѣгоша печенѣзи разно, и не вѣдаху камо бѣжати стеняху : овии топляхуся въ Сѣтомли, а инии же во иныхъ рѣкахь , а инии мнози избиени, а прокь ихъ пробѣгоша и до сего дне.

В лѣто 6576 [1068]. Приидоша иноплеменници на Рускую землю, половци мнози; Изяславъ же и Святославъ и Всеволодъ изидоша противу имъ на Альто. И бывши нощи, поидоша противу себѣ; грѣхъ же ради наших попусти Богъ поганыя на ны, и побѣгоша рустѣи князи, и побѣдиша их половци. Наводит бо Богъ поганыя, по гнѣву своему, иноплеменьникы на землю, и тако скрушенымъ имъ, въспомянутся къ богу. Усобная же рать бываеть от сважениа диаволя. Богъ не хощеть зла въ человѣцѣхъ, но блага; а диаволъ радуется злому убииству, кровопролитью, въздвизая свары, зависти, братоненавидѣния, клеветы. Земли согрѣшивши коеи любо, казнить богъ смертью, или гладомъ, или наведениемъ поганых, или ведромъ, или гусиницею, или инѣми казньми. Аще ли покаявшеся будемь, в нем же ны богъ велит жити, глаголеть бо намъ пророкомъ: «Обратитеся ко мнѣ всѣмъ сердцемь вашимъ, постом и молитвою и плачемъ»; да аще сице створимъ, всѣх грѣхъ прощени будемъ. Нь мы на злое возвращаемся, акы свинья в калѣ грѣховнемъ валяющися, и тако пребываемъ. Тѣм же и пророкомъ к намъ глаголеть: разумѣхъ, рече, яко жестокъ еси, и шия желѣзныя выя твоя, того ради удержах от вас дождь, предѣлъ единъ одождихъ, а другаго не одождихъ, исъше; поразих вы зноемъ и различными казньми, то и тако не обратистеся ко мнѣ. Сего ради винограда вашего и смокви ваша, и нивы, и дубровы ваша истрохъ, глаголет господь, а злобъ ваших не могох истерти. Послахъ на вы различныя напасти и болезни, смерти тяжькы, на скоты казнь свою послах, то и тако не обратистеся ко мнѣ, нь рекосте: мужа есмя мы. Доколѣ не насытистеся злобъ вашихъ. Вы уклонистеся от пути моего, глаголеть господь, соблазнисте многы; сего ради буду свѣдѣтель скоръ на противныя и на прелюбодѣица, и на кленущая во лжу именемъ моимъ, и на лишающая мьзды наимникы, насильствующая на сироты и вдовиць, и накланяющая судъ кривѣ. Почто не сдерзаетеся о грѣсех ваших; нь уклонисте законы моя и не съхранисте их. Обратитеся ко мнѣ, обрящуся к вамъ, глаголеть господь; и азъ отверзу вамъ хляби небесныя, и возращу гнѣвъ мои от вас, дондеже все обилуеть вамъ; и не имуть изнемощи виногради ваши, ни нивы. Нь вы стяжасте на мя словеса тяжка, глаголюще: суетно работая богу; тѣм же усты чтуть мя, а сердце ваше далече отстоить от мене, глаголеть господь. Того ради ихже просим, не улучимъ: будет бо, рече, егда призовете мя, азъ же не послушаю вас. Възищете мене зли, и не обрящете; не въсхотѣша бо ходити по путемъ моимъ; да того ради затворяется небо, ово ли злѣ отверзается, въ дождя мѣсто пущаеть, ово ли сланою плоды ознобляя и землю зноемь томя, наших ради злобъ. Аще ли ся покаемъ о злобах своихъ, то акы чадом своимъ подаст богъ намъ вся прошениа, и одождить намъ дождь рань и позденъ, и наполнятся гумна наша пшеница, и пролиються точила винная и масличная; и воздамъ вамъ за лѣта, яже пояша прузи и хрустове и гусиница, сила моя великая, юже послах вамъ, глаголеть господь вседержитель. Си слышавше, въстягнемся на добро; взищете суда, избавите обидимаго; на покаяние приидемъ, не въздающе зла за зло, ни клеветы за клевету; нь любовию прилѣпимся господѣ бозѣ нашемъ, постомъ и рыданиемъ и слезами омывающи вся прегрѣшениа, не словомъ нарѣчающеся крестиянѣ, а поганьскы живуще. Се бо, не поганьскы ли живемъ, аще въ усряцю вѣруют; аще бо кто усрящеть черноризьца, то възращается, ни единиць, ли свинью: то не поганьскы ли есть то. Се бо по диаволю научению кобь сию творять. Друзии же зачиханию вѣруют, еже бываеть на здравие главѣ. Нь сими диаволъ льстить, и другыми нравы, всякыми лестьми, пребавляя ны от Бога, трубами, гусльми, русальями. Видѣмъ бо игрища утолочена и людии множество на них, яко упихати начнуть другъ друга, позоры дѣюща от бѣса замысленаго дѣла, а церкви стоять; егда же бываеть год молитвы, мало их обращаеться къ церкви. Да сего ради казни приемлемъ, казни грѣх ради нашихъ от бога всякыя и нахожение ратных по божию повелѣнию приемлемъ. Мы же на предлежащее возратимся. Пакы же Изяславу со Всеволодом Кыеву прибѣгшю, а Святославу Черьнигову, и людие киевьстѣи прибѣгоша Кыеву, и створиша вѣче на торговищи, и рѣша, пославше къ князю: «Се половци розошлѣся по земли; да вдаи, княже, оружие и конѣ, и еще биемся с ними». Изяславъ же сего не послуша. И начаша людие говорити на воеводу Коснячя; идоша с вѣча на гору, и приидоша на дворъ Коснячевъ, и не обрѣтше его, и сташа у двора Брячиславля, и рѣша: «Поидемъ, высадимъ дружину свою ис погреба». И раздѣлишася на двое: половину ихь иде къ погребу, а половина поидоша по мосту; сии же приидоша на княжь дворъ. Изяславу сѣдящу на сѣнех с дружиною своею, и начаша прѣтися съ княземъ, стояще долѣ. Князю изо оконца зрящу и дружинѣ стоящи у князя, и рече Тукы, брат Чюдинь, Изяславу: «Видѣши, княже, людие возлилися суть; пошли солъ, да блюдут Всеслава». И се ему глаголющю, другая половина людеи прииде от погреба, отворивше погребъ. И рѣша дружина князю: «Се зло есть, посли ко Всеславу, даждь призвавше къ оконцю, пронзуть его мечемъ»; и не послуша сего князь. И людье же кликнуша, и идоша къ порубу Всеславлю; Изяславъ же, се видѣвъ, со Всеволодомъ побѣгоста съ двора князя; и дворъ княжь разграбиша, бещесленое множество злата поимаша и сребра и кунами и скорою. Изяславъ бѣжа в Ляхы. Посем же половчемъ воюющимъ по землѣ Рустѣи, Святославу сущу в Черниговѣ, и половцемъ воюющим около Чернигова, Святославъ же собравъ дружины нѣколико, изиде на нѣх ко Сновьску. И узрѣша половци идущии вои, пристроиша вои противу. И видѣ Святославъ множество их, рче дружинѣ своеи: «Потягнемь, уже намъ нѣлзѣ камо ся дѣти»; и удариша в нѣ; и одолѣ Святославъ въ 3-хъ тысящах, а половець бѣ 12 тысяцѣ; н тако биеми, а друзии истопоша въ Снови; а князь их яша Шавокгракана въ 1 день ноября. И възвратишася с полономъ въ град свои Святославъ; Всеславъ же сѣде в Киевѣ. Се же богъ яви силу крестианьскую: понеже Изяславъ человавъ честныи крестъ, и изыма и; тѣм же наведе Богъ поганыя, сего же явѣ избави крестъ честныи. Въ день бо Въздвижениа Всеславъ, въздохнувъ, рече: «О кресте пресвятыи, понеже в тебе вѣровах, избави мя от рова сего». Богъ показа силу крестияньскую на показанье земли Рустѣи, да не преступають креста честнаго, цѣловавше; аще ли преступят, то и здѣ приимут казнь, и на приидущимъ вѣцѣ казнь вѣчную; понеже бо есть сила велика крестъная: крестомъ бо побѣжени бывають силы бѣсовьскыя, крестъ бо княземъ въ бранех, крестомъ бо огражаеми вѣрнии побѣжают супостаты противныя, крестъ бо въскорѣ избавляеть от напасти призывающимъ его с вѣрою; ничего же ся бѣси боять, токмо креста: аще бо бывают от бѣсовъ мечтаниа, знаменавше лице крестомъ, прогоними бывають. А Всеславъ сѣдѣ в Киевѣ мѣсяць 7.

В лѣто 6576 [1068]. Приидошя иноплеменници на Рускую землю, половци мнози; Изяслав, и Святослав, и Всеволод изыдошя противу им на Лто. И бывши нощи, подъидошя противу собѣ; грѣх же ради наших пусти Богъ на ны поганыа, и побѣгошя рустии князи пред половци; Изяславу же съ Всеволодом к Киеву прибѣгшу, а Святославу к Чернигову. И киевстии людие такоже прибѣгоша к Киеву, и створиша вѣче на тръговищи, и рѣша, пославшяся князю: Се, половци разсыпалися по земли; даи, княже, оружие и кони, и еще бьемся с ними. Изяслав же сего не послуша. И начашя людие его говорить на воеводу на Косняча; и идошя на гору с вѣча, и приидошя на дворъ Коснячков, и не обрѣтше его, и сташя у двора Брячиславля, и рѣшя: Поидемъ, высадимь дружину свою из погреба. И раздѣлишася надвое: половина их иде к погребу, а половина их до помосту; си же приидошя на княж дворъ. Изяслав же сѣдяше на сѣнех с дружиною своею; и начашя прѣтися съ князем, стоаще долѣ, князю же изъ оконца зрящу и дружинѣ стоящи у князя. И рече Туки, брат Чюдин, Изяславу: Видиши, княже, людие възвыли? Посли, аже Всеслава блюдут. И се ему глаголющу, другаа половина приде люди от погреба, отворивше погреб; и рѣша дружина князю: Се зло есть; посли къ Всеславу, и призвавше лестию къ оконцу, и пронзут его мечем. И не послуша сего князь. Людие же кликнушя, и идошя к порубу Всеславлю; и Изяслав, се видѣв, съ Всеволодом побѣгоста з двора. Людие же высѣкоша Всеслава ис поруба 15 септевря, и поставиша его посреди двора княжа, и дворъ княж разграбишя, безсчисленое множество злата и сребра и кунами и бѣлью: Изяслав же бѣжа в Ляхи. По сем же половцемъ воюющем по земли Рустии, Святославу же сущу в Черниговѣ, а половцем воюющем около Чернигова, Святославъ же събрав дружинѣ нѣколико, изыде на ня къ Оснувску. И узрѣша и половци идуща, и пристроишася противу; и видѣв Святослав множество их, рече дружинѣ своеи: Потягнем, уже нам нѣкамо ся дети. И удариша в кони, и одолѣ Святослав в трех тысящах, а половець 12000, и тако бьеми, а друзии потопиша в Снови, а князя их яша рукама, ноября 1. И възвратися Святослав с побѣдою в град свои, Всеслав же сѣде в Киевѣ. Се же, Богъ яви силу крестную, зане Изяслав цѣлова крестъ и поимаша и; тѣм же наведе Богъ поганыя, сего же явѣ избави крестъ честныи. В день бо Въздвижениа Всеслав въздохнув, рече: О, кресте честныи! Понеже в тебе вѣровах, избави мя от рва сего! Богъ же показа силу крестную на показание земли Рустѣи, да не преступают честнаго креста, цѣловавше его; аще преступит кто, тои здѣ приимет казнь, и на приидущем вѣцѣ казнь вѣчную приимет, зане велика есть сила крестнаа. И сѣде Всеславъ в Киевѣ месяць 7.

В лѣто 6576 [1068]. Приидоша иноплеменници на Рускую землю половци мнози. Изяславъ и Святославъ, и Всеволодъ изыдоша имъ противу на Лто, и бывши ночи, предъ идоша противу себе, грѣхъ ради нашихъ пусти Богъ на ны от половець поганыхъ, и побѣгоша рустии князи, а Изяславу же съ Всеволодомъ къ Киеву прибѣгъшу, а Святославъ къ Чернигову. И людие киевьстии прибѣгоша къ Киеву и створиша вече на торжищи, и рѣша, пославшеся къ князю: «А се половци рассулися по земли. Даи, княже, оружие и кони, и еще биемся с ними». Изяславъ же сего не послуша. И начаша людие его воротитина воеводу, на Косняча, идоша на гору с вѣча и приидоша на дворъ Коснячевъ, и не обрѣтше его, сташа у двора Брячиславля и рѣша: «Поидемъ, высадимъ дружину свою ис погреба». И разделишася надвое, половина ихъ идеть къ погребу, а половина ихъ идеть по мосту. Сии же приидоша на княжь дворъ, Изяславъ же сѣдяаше на сѣнехъ с боляры своими, и начаша прѣтися съ княземъ, стояще долѣ, князю изъ оконцю зрящу, а боляре стояще у князя. Рече Туки, брат Чюдинъ Изяславу: «Видиши, княже, людие възвысися. И посли, атъ Всеслава блюдуть». И се ему глаголющи, другая половина людии прииде от погреба, оттворивше погребъ. И рѣша 45-князю боляре: "Се зло есть. Посли къ Всеславу, атъ, призвавши лестию къ оконцю, прознуть и мечемъ". И не послуша сего князь. Людие же кликнуша и идоша къ погребу Всеславлю. Изяславъ же, се видѣвъ, со Всеволодомъ побѣгоста съ двора. Людие же высѣкоша Всеслава ис погреба въ 15 сентября и поставиша и посреди двора княжа, и дворъ княжь разграбиша, бесчисленоея множество злата и сребра, и кунами, и бѣлию. Изяславъ же бѣжа в ляхи. По сем же половцемъ воюющимъ по земли Рустѣи, Святославу сущу в Черниговѣ, и половцемъ воюющимъ около Чернигова, Святославъ же собравъ дружины нѣколико, и изыде6на ня къ Сновьску. И узрѣша и половци идуща, бои пристроиша противу. И видѣвъ Святославъ и множество ихъ, рече дружинѣ своеи: "Потягнемъ, братие, уже намъ нелзѣ камо ся дѣяти". И удариша в кони, и одолѣ Святославъ въ 3000, а половець бѣ 12000. И тако биеми, а другия потопоша въ Снови, а князя ихъ яша рукама въ 1 ноября. И възвратися с побѣдою въ градъ свои Святославъ. Всеславъ же сѣде в Киевѣ. Се же яви силу крестную господь Богъ нашь, зане Изяславъ, целовавъ крестъ, и я его, тѣм же наведе Богъ поганыя. Сего же явѣ избави крестъ честныи. Въ день Въздвижения Всеславъ, въздохнувъ, рече: «О кресте честныи! Понеже в тебе вѣровах, избави мя от рва сего». Богъ же показа силу крестную на показание земли Рустѣи, да не преступаютъ честнаго креста, целовавше его. Аще преступить кто, тои здѣ прииметь казнь и на предъидущемъ вѣцѣ казнь вѣчную прииметь, зане велика есть сила крестная. И сѣде Всеславъ в Киевѣ 7 месяць. И иде владыка Стефанъ въ Киев, и тамо свои холопи удавиша его.

Въ лѣто 6576 [1068]. Приидоша иноплеменници, мнози половци, на Русскую землю, князь же великии Изяславь и братиа его Святославь и Всеволодъ изыдоша противу имъ на Алто; и бывши нощи, поидоша противъ себе, грѣхъ ради нашихъ пусти Богъ на ны половець поганыхъ, и побѣгоша русстии князи. Великому князю Изяславу кь Киеву прибѣгшу, а Святославъ кь Чернигову, и людие киевстии прибѣгоша кь Киеву, и сътвориша вѣче на торжищи, и рѣша, пославшеся кь князю Изяславу: «А се половци разсунулися по земли; даи, княже, оружие и кони, еще биемся съ ними». И не послуша ихъ Изяславь. И начаша людие говорити на воеводу на Косняча; и идоша на гору съ вѣща, и приидоша на дворъ Коснячевь, и не обрѣтше его, сташа у двора Брячислава, и рѣша: «поидеиъ, высадимъ дружину свою ис погреба». И раздѣлишася на двое: половина ихъ иде кь погребу, а половина ихъ иде по мосту; сии же приидоша на великого князя дворь. Великому князю Изяславу сѣдящу на сѣнехъ съ боляры своими, и начаша Киане претися съ великымъ княземь. Стоащемъ долѣ, князио великому изь оконца зрящу, а боляре стояще у князя, рече Тукы, братъ Чудинь, великому князю: «видиши ли, княже, людие възвыли ; посли, даждь Всеслава блюдуть». И се ему глаголющу, другаа половина людии прииде отъ погреба, отворивше погребь и Всеслава высадиша. И рѣша боляре великому князю: «Се зло есть; посли кь Всеславу, да призвавши сего кь оконцу лестию, и пронзутъ его мечемь;» и не послуша сего князь великии. Людие же кликнуша, и идоша кь погребу Всеславу; князь же великии се видѣвь, съ Всеволодомъ побѣгоста з двора , людие же высѣкоша Всеслава ис погреба, 15 сентебра, и поставиша его посредѣ двора великого князя, и дворъ великого князя разграбиша, бесчисленое множество злата и сребра, и кунами и бѣлию. Князь же великии Изяславь бѣжа въ Ляхы кь шуринову сыну, къ Болеславу. Посемь же половцемъ воюющимъ по земли Русстѣи, Святославу сущу въ Черниговѣ, и половцемь воюющимъ около Чернигова, Святославъ же събравь дружины нѣколико , изыиде на ня кь Сновску; и узрѣша и Половци идуща, бои пристроиша противу. И видѣвь Святославь множество ихъ, рече дружинѣ своеи: «потягнемъ, братии; уже намъ нелзѣ дѣти камо ся.» И удариша въ кони, и одолѣ Святославь въ трехъ тисящахъ, а половець бѣ 12,000, и тако биеми, а другыа истопоша въ Снови, а князя ихъ яша руками, въ 1 ноебря; и възвратися Святославь Ярославичь съ побѣдою въ градъ свои Черниговь. Всеславъ же Брячиславичь сѣде въ Киевѣ. Се же яви Господь Богъ нашь силу крестную, зане князь великии Изяславъ цѣловавь кресть и я Всеслава, тѣмже наведе Богь поганыа, сего же явѣ избави кресть честныи: въ день бо Въздвижениа Всеславь въздхнувь, и рече: «о кресте честныи! понеже въ тебе вѣровахъ, избави мя отъ рова сего». Богъ же показа силу крестную на показание земли Русстѣи, да не преступають честнаго креста, цѣловавше его; аще ли преступитъ кто, то и здѣ прииметъ казнь, и на предъидущимъ вѣцѣ муку вѣчную прииметъ, зане велика есть сила крестнаа. И сидѣ Всеславъ вь Киевѣ 7 мѣсяць. Того же лѣта иде владыка Стефань Новогородскии въ Киевъ, и тамо свои холопи удавиша его.

В лѣто 6577 [1069]. Поиде Изяславъ с Болеславомъ на Всеслава; Всеславъ же поиде противу; прииде к Бѣлугороду Всеславъ, бывши нощи, и утаивъся киянъ, бѣжа из Бѣлагорода Полотьску. Заутра же видѣша людие бѣжавша князя, възратишася къ Кыеву, и створше вѣче, послаша къ Святославу и ко Всеволоду, глаголюще: «Мы уже зло створилѣ есмы, князя своего прогнавше; а се ведеть на нас Лятьскую землю; а вы поидита въ град отца своего; аще ли не хощета, то намъ неволя: зажегше град свои, ступимъ в землю Грѣчьскую». И рече имъ Святославъ: «Вѣ пошлевѣ брату своему; да аще поидет на вы с ляхы губити васъ, то вы противу ему ратью, не дадивѣ убо погубити града отца своего; аще ли хощеть с миром, то в малѣ приидет дружинѣ». И утѣшиста кыянѣ. Святославъ же и Всеволод посласта къ Изяславу, глаголюща: «Всеславъ ти бѣжалъ; а ты не води ляховъ къ Кыеву, противна ти нѣту; аще ли хощеши гнѣвъ имѣти погубити град, то вѣси, яко намъ жаль ти есть отня стола». То слышавъ Изяславъ, остави ляхы, поиде с Болеславомъ, мало ляховъ поимъ; посла же пред собою сына своего Мьстислава къ Кыеву. И пришед Мьстиславъ, исѣче, иже бѣша высѣклѣ Всеслава, числомъ 70 чади; а другиа слѣпиша, иныя же безъ вины погуби, не испытавъ. Изяславу же, идущу къ граду, изидоша людье противу с поклономъ, и прияша князь свои кыянѣ; и сѣде Изяславъ на столѣ своемъ мѣсяца маия въ 2 день, распуща ляхы на покормъ, и избиваху ляхы отаи. И возратишася Болеславъ в землю свою. Изяслав же взя торогъ на гору; и прогна Всеслава ис Полотьска, и посади Мьстислава, сына своего, в Полотьскѣ, иже въскорѣ умре ту; и посади в него мѣсто брата его Святополка, а Всеславу бѣжавшю.

В лѣто 6577 [1069]. Поиде Изяслав с Болеславом на Всеслава; Всеслав же поиде противу; и приде к Бѣлуграду, бывши нощи, утаився кианъ, и бѣжа из Бѣлаграда к Полотску. Заутра же, видѣвше людие бѣжавша князя, възвратишася к Киеву и створше вѣче, послашяся к Святославу и къ Всеволоду глаголюще: "Мы уже зло створили, князя своего прогнавше, а сеи ведет на ны Лятскую землю; и вы поидета въ град отца своего; аще ли не хощета, то нам неволя: зажегше град свои ступим в землю Греческую. И рече имъ Святослав: "Мы послевѣ къ брату своему; да аще поидет на вы с ляхы убити вас, то мы противу его ратью идем, не давѣ бо погубити града отца своего; аще ли хощет прити с миромъ, то в малѣ приидет дружинѣѣ". И утѣшиста кианы. Святослав же и Всеволодъ послаша къ Изяславу, глаголюще: "Всеслав ти бѣжал, а ты не води ляхов к Киеву, противна ти нѣсть; аще ли хощеши гнѣвъ имѣти и погубити град, то вѣси, яко нам жаль отня стола". То слышав Изяслав, остави ляхы, поиде с Болеславом, мало ляхов поем. Посла же пред собою сына своего Мстислава к Киеву, и пришед Мстислав, и изсѣче еже бышя высекли Всеслава числом 70 чяди, а другыя ослѣпи, а ины без вины погуби, не испытав. Изяславу же идущу к граду, и изыдошя людие с поклономъ против и посадишя князь свои в Киевѣ, и сѣде Изяслав на столѣ своем, месяца маиа 2 день. И роспусти ляхы на покормъ, и избиваху ляхи отаи; и възвратися в Ляхы Болеслав в землю свою. Изяслав же възъгна торгъ на гору, и прогна Всеслава ис Полотска, и посади сына своего Мстислава, иже скоро умре ту; и посади в него мѣсто брата его Святоплъка; Всеслав же бѣжа.

Въ лѣто 6604 [1096]. Князь великии Святополкь и Володимерь Всеволодичь послаша кь Олгу Святославичу въ Черниговъ, зовущи его кь Киеву, хотящи положити межи себе порядъ предъ кианы; онъ же не вьсхотѣ ити къ нимъ, възбоявся. И поидоша на него ратию кь Чернигову, онъ же выбѣжа вь Стародубъ, и пришедше оступиша его въ градѣ, и стояша 33 днеи; онъ же изнемогь, вьсхотѣ мира, и даша ему миръ, ркуще: «Иди кь брату Давыду, кь Смоленьску, и съ нимь прииди къ Киеву, и тамо управу положимъ». Тогда Бунякь воева у Киева; а Олга не прияша смолняне, и иде къ Мурому.

В лѣто 6605 [1097]. Приидоша Святополкъ и Владимеръ, и Давыдъ Игоревичь, и Василко Ростиславичь, и Давыдъ Святославичь, и братъ его Олегъ, и сняшася у Любча на устроение мира, и глаголаше къ себѣ, ркуще: «Почто губимъ землю Рускую, сами на ся котору дѣюще? А половци землю нашу несуть разно и ради суть, еже межи нами рать. Да нынѣ отселе имемся по единъ умъ и по едино сердце и блюдемъ землю Рускую. Кождо да держить оттчину свою: Святополкъ Киевъ, Изяславъ, Володимерь Всеволожь, Давыдъ и Олегъ, и Ярославъ, Святославъ, а имъ же раздавалъ Всеволодъ грады, Давыду Володимеръ, Ростиславичема: Перемышль Володареви и Василкови Теребовль. И на томъ целоваша кресть: "Да аще отселе кто на кого будеть, то на того будемъ вси и крестъ честныи, и вся земля Руская». И целовавше, поидоша въсвояси. И прииде Святополкъ съ Давыдомъ къ Киеву, и ради бывше людие вси, но токмо дияволъ печален бяше о любви ихъ. И влѣзе сатана нѣкоторым мужемъ, и почаша глаголати къ Давыдови Игоревичи, ркуще тако: «Яко Владимеръ есть сложился с Василкомъ на Святополка и на тя». Давыдъ же, вѣруя лживымъ словесемъ, нача глаголати на Василка, глаголя: «Кто есть убилъ брата твоего Ярополка, а нынѣ мыслить на мя и на тя, и сложился есть с Володимеромъ? Да промышляи о своеи головѣ!» Святополкъ же смятеся умомъ, рече: «Егда есть се правда ли будеть или лжа?» И рече Святополкъ къ Давыдови: «Да аще право глаголеши, Богъ ти буди послухъ. Аще ли завистию молвиши, да Богъ будеть за тѣмъ!» Святополкъ же сжалися по братѣ своемъ и о себѣ помышляти нача, егда се право будет, и я вѣру Давыдови, и прельсти Давыдъ Святополка, начаста думати о Василкѣ, а Василко сего не вѣдааше, ни Володимеръ. И нача Давыдъ глаголаати: «Аще не имѣве Василка, то ни тебѣ княжения в Киевѣ, ни мнѣ в Володимерѣ». И послуша его Святополкъ. И прииде Василько, перевезеся на Выдобычь, и иде поклонитися святому Михаилу в монастырь, и ужина ту, а товары своя на Рудици постави. Вечеру же бывшу, присла Святополкъ, рече къ Василку: «Не ходи от именинъ моихъ». Василко же не хотѣ: «Не могу ждати, брате, егда будеть рать на дому». И присла к нему Давыдъ: «Не ходи, брате, не ослушаися брата стареишаго». И не хотѣ Василко ждати именинъ Святополчих. И рече Давыдъ Святополку: «Видиши ли? Не слушаетъ тебе, а ходя подъ твоею рукою. Аще ти отъидеть въ свою землю, и ты узриши, что ти не заиметь ли городовъ твоихъ, да помянеши мене. Но призови его к себе и ими его, и даи же мнѣ». И послуша его Святополкъ и посла по Василка, глаголя: «Аще не хощеши ждати именинъ, да прииди ко мнѣ, целуеши мя и посидимъ вси съ Давыдомъ». Василко же обѣщася приити, неведыи на себе льсти. Василько же, всѣд на конь, поѣха, устрете и Василка дѣцькы его и поведа ему, глаголя: «Не ходи, княже, хотять тебе убити». И рече Василко в себе: «Межи нами крестъ. Не иму сему вѣры, и воля Господня да будеть». И приѣде Василко на дворъ Святополчь. И срѣтоша и Давыдъ, и потом Святополкъ, и сѣдоша. И нача Святополкъ глаголаати: «Буди, брате, до именинъ». И рече Василко: «Нелзѣ ми остати, уже есмь и товары отпустилъ прочь». Давыдъ же сѣдяаше, а жестоко сердце имяаше, аки нѣмъ сѣдяаше. И рече Святополкъ: «Завтракаи, брате». Он же обѣщася: «Воля твоя да будеть». И Святополкъ и Давыдъ идоста вонъ, и повелѣста Василка сковати въ двои желѣза, и устроиша сторожи. И заутра Святополкъ созва боляре свои и кияны, и поведа имъ, еже ему глаголалъ Давыдъ на Василька: «Брата ти уби и на тя свѣщася со Владимеромъ, хощеть тя убити и грады твоя заяти». И рѣша людие: «Тебѣ, княже, достоить блюсти своея главы. Да аще право будеть молвилъ Давыдъ, да прииметь Василко казнь. Аще ли неправду будеть глаголалъ Давыдъ, да прииметь от Бога и отвѣщаеть предъ Богомъ». И начаша глаголати игумени честнии и попи Святополку: «Не истинна се есть на Василка, но лжа». Давыдъ, увѣдавъ, нача Святополка поущати на ослепление Василка: «Аще сего пустиши, то ни тебѣ княжити, ни мнѣ». А Святополкъ же хотяаше пустити Василка, но Давыдъ же не хотяаше, блюдеся Василка. И ведоша Василка ис Киева къ Бѣлугороду, а от Киева вдале 10 веръстъ, и введоша его въ гридницю окована. И узрѣ Василко торчина, ножь остряща, и разумѣвъ, яко хотять его слѣпити, и въспи къ Богу, съ плачемъ глаголя: «Господи Исусе Христе, сыне Божии. Ты вѣси, что есмь своеи братьи не измѣнилъ ничто же!». И се влезоша послании Святополкомъ и Давыдомъ Сновидъ Изечевичь, конюхъ Святополчь, и Дмитръ, конюхъ Давыдовъ, и посласта коверъ, и яста Василка и не можаста, и въскочиста ина два, и накинуста на Василька двѣ дьскы, и едва утолиста с нужею Василька, и положиста въ знакъ, и выняста у Василка очеса. И от тоя нужа бысть, яко мертвъ. И везоша и в Володимерь. И бысть на мосту на Въздвиженьском, на торговищи, и сняша с Василька срачицю кроваву, и даша и мыти попадьи. И начаша попадья плакати велми, и очютися Василко, и рече: «Гдѣ се есмь?» И нача просити воды, и даша ему пити. Он же рече: «Где есть моя сорочка? Да бых в тои сорочкѣ и смерть приялъ, кровавѣ сорочкѣ». И привезоша и в Володимерь Василка, и прииде Давыдъ, акы нѣчто уловъ уловивъ, и утѣшился, и велѣ его стрещи 30 мужемъ. Вълодимеръ же, слышавъ, яко ятъ бысть Василко и ослѣпленъ, ужасеся и плакася горко: «Сего не бывало бысть в Рускои земли ни при дѣдех наших, ни при отцѣхъ наших сего зла». И ту абие посла къ Давыду и Олгови Святославичема, глаголя: «Поидете къ Городьцю, да исправимъ се зло въ Рускои земли в насъ, братьи, о Василкѣ. Да сего что не исправимъ, да то болшее зло в насъ въстанетъ, и начнеть брат брата закалати, и погыбнеть земля Руская, и врази наши половци тому радуются, что в насъ, в руских князѣх, промежи зло чинится. И землю Рускую възмуть». Се слышавъ, Давыдъ и Олегъ печални быста велми и плакастася зѣло, ркуще: «Яко сего не бывало в родѣ нашемъ». Ту абие събравше воя, и приидоста къ Володимеру, Володимеру стоящу в бору с вои. И Володимеръ же, и Давыдъ, и Олегъ послаша къ Святополку мужи своя, глаголюще: «Что сие зло створилъ еси? Ввергълъ еси ножь в ны и ослѣпилъ еси Василька. Аще бы ти кая вина была на нь, обличилъ бы еси предъ нами, и упрѣвы его, то бы створилъ еси на нь. А нынеча коя его вина? Яви намъ». И рече Святополкъ: «Яко повѣдал ми Давыдъ Игоревичь, яко "Василко брата ти Ярополка убилъ и тебе хощеть убити, и грады заяти и волости, и ротѣ заходили с Владимеромъ, яко сѣсти Владимеру в Киевѣ, а Василкови въ Володимерѣ". А неволя ми своея главы не блюсти. А не язъ его слѣпилъ, но Давыдъ и велъ к себѣ». И рѣша мужи Владимерови и Давыдови и Олгови: «Извѣта о семъ не имѣи, яко Давыдъ есть слѣпилъ. Не въ Давыдовѣ городѣ ятъ бысть и ослепленъ, но в твоемъ ятъ и ослепленъ». И се имъ глаголющимъ, и разидошася разно. Наутрия же хотящимъ чресъ Днѣпръ ити на Святополка, Святополкъ же хотя выбѣгнути ис Киева, и не даша ему кияне, но послаша Всеволожию и митрополита Николу къ Володимеру, глаголюще ему: «Молимся, княже, тебѣ и братома твоима. Не мозите межи себе погубити земли Руския, иже бѣша стяжали дѣди ваши и отци ваши трудомъ великимъ и храбростию, побарающе по Рустѣи земли, и иныя земли приискывааху. А вы хощете промежи себе погубити землю Рускую». Всеволожа и митрополитъ приидоста къ Володимеру, молистася ему и поведаста молбу киянъ, яко створити миръ и блюсти земли Рускыя, и брань имѣти с погаными. Се слышавъ Владимеръ и, въсплакася, рече: «Поистиннѣ дѣди наши и отци наши блюли земли Рускыя, а мы хощемъ погубити». И преклонися на молбу княгинину, чтяше бо акы матерь и не ослушаяся ея ни в чем же, таче же и святительскыи чинъ чтяше велми и не ослушаяся его, акы отца, и приимъ молбу ихъ, и прииде Всеволожа и митрополитъ къ Киеву, и повѣда вся рѣчи Святополку и кияномъ, яко миръ будеть. И умиришася на семь, что Святополку Давыда иняти или проженути его, и крестъ целоваша. Васильку сущу въ Володимирѣ, и прииде великыи постъ, и нача слыти: идеть Владимеръ и Святополкъ на Давыда на Игоревича. И Давыдъ посла къ Василкови: «Пошли мужи свои къ Володимеру и Святополку, чтобы на мя не ходили. А вдам ти которои городъ любъ, любо Всеволожь, любо Пшель или Перемысль. И рече Василко: «Азъ положу упование на Бога, а тебѣ не мщю. Но слышу, что хощеть мя Давыдъ выдати ляхомъ. То се мало ли ся насытилъ моея крове, а се хощеть боле насытитися, оже мя дасть. Азъ бо ляхомъ много зла створилъ и хотѣлъ есмь мьстити и мьстити ляхомъ за Рускую землю. Но се повѣдаю ти по истиннѣ, яко дасть ми се Богъ за мое възвышение, и низложи мя Богъ». И посла Василко къ Владимеру и Святополку: «Мене ради крови не проливаите». И възвратишася въспять и Владимеръ, и Святополкъ. И по семъ же приходящу Велику дни, и поиде Давыдъ Игоревичь приняти Василкову власть, И устрѣте и Володарь, брать Василковъ, у Бужеска, и не смѣяше Давыдъ стати противу Володарю и затворися в Бужескѣ. И Володарь оступилъ градъ, и нача Володарь молвити: «Почто, зло створивъ, не каешися? Да уже помянися, колико еси зла створилъ». Давыдъ же нача на Святополка извѣтъ творити, глаголя: «Сице створилося ци въ моемъ градѣ. Азъ сам ся боялъ, аще быша и мене яли и створили тако же. Неволя ми было пристати къ совѣту Святополчю, ходяи в руку его». И рече Володарь: «Нынѣ пусти брата моего, и сътворю с тобою миръ». И радъ бысть Давыдъ, посла по Василка, и приведъ, Володареви его дасть. И створиша миръ, и разыдошася, и прииде Василко, и сѣде Теребовли, а Давыдъ Володимерю. И наставши веснѣ, прииде Володарь и Василко на Давыда, и Давыдъ затворися в Володимери. И онѣма же ставшима около города Всеволожа, и взяста копиемъ град, и зажгоста, и выбѣгоша людие от огня. И повелѣ Василько вся жещи, и створи мщение на людех неповинныхъ. По сем же приидоста къ Володимерю, и Давыдъ затворися въ градѣ, и оступиша и, глаголюще. И посласта володимерьцемъ, глаголюще: «Не приидоховѣ на градъ вашь, ни на васъ, но на врагы своя, Туряка и Лазаря, и Василя. Тѣ бо суть намолвили Давыда, и тѣхъ есть послушалъ Давыдъ и створи се зло. Да аще хощете за сихъ битися, да во се мы готовы, аще ли выдаите врагы наша». И гражане, се слышавше, рекоша Давыдови: «Выдаи мужи сия». И жаль бо бѣ Давыду мужеи тѣхъ велми и не по волѣ выдасть Туряка, Лазаря, Василя, и растрѣляша Васильковичи, и сотворивъ миръ, отъидоша. Се же второе мьщение створи, его же не бяше лѣпо творити. Святополку же обѣщавшуся прогнати Давыда, и поиде къ Берестию къ ляхомъ. И се слышав, Давыдъ иде в Ляхи къ Володиславу, ища помощи. Ляхове же обѣщася ему помагати и взяша у него злата 50 гривенъ, и ркуще: «Поиди с нама на Святополка, и ту смирим тя съ Святополкомъ». И послуша ихъ, и иде с ними къ Берестию с Володиславомъ, и ста Святополкъ въ градѣ, а ляхове на Бугу. И сносися Святополкъ рѣчми съ ляхи, и дасть имъ дары многы на Давыда. И рече Володиславъ Давыдови: «Не послушаеть мене Святополкъ. Да иди опять въспять». И иде Давыдъ къ Володимерю, а Святополкъ съвѣть створи с ляхи и поиде Пиньску; посла по воя и прииде къ Дорогобужу, и дожда ту вои своихъ, и поиде на Давыда къ граду. И Давыдъ затворися въ градѣ, чая помощи от нихъ. «Мы тебѣ поможемъ на Святополка». И солгаша ему, емлюще у Давыда злато. Святополкъ же оступи градъ и стоя 7 недѣль. И поча Давыдъ молитися: «Пусти мя изъ града». Святополкъ же обѣщася ему, и целоваше крестъ межи собою, и изыде изъ града. А на другое лѣто совокупишася князи, Святополкъ и Володимеръ, Давыдъ, и Олегъ, призваша к себѣ Давыда Игоревича по съвѣту и не даша ему Володимеря, но даша ему Дорогобужь. В немъ и умре Давыдъ Игоревичь. А Святополкъ прия Володимерь и посади в нем сына своего Ярослава.

Въ лѣто 6605 [1097]. Снидошася вся братиа у Любча на устроение мира, князь великии Святополкь, и Володимерь Манамахъ, и Давыдъ Игоревичь Ярославича, Василко Ростиславичь, Володаревь братъ, и Святославича два, Давыдь и Олегь, и рекоша: «Почто губимъ землю Рускую, межи себе творячи которы и брани великие? а половци землю нашу несутъ разно и пусту чинятъ». И цѣловаша кресть, яко быти имъ всѣмъ за одинь, а дръжатися комуждо отчины своея, а въ чюжее не въступатися; и оттолѣ разыдошася князь великии Святыиполкь къ Киеву, а съ нимъ Давыдъ Игоревичь и Василко Ростиславичь; и яша ту Василка князъ великии Святополкь и Давыдъ Игоревичь, и ведше въ Бѣльгородъ ослѣпиша его, и оттолѣ везоша его къ Володмерю Залѣзькому, и ту его посадиша; и повелѣ Давыдъ стрещи его 30 мужемъ; ищи сего подлинно инде въ лѣтописцѣ. Слышавъ же се Володимерь Манамахъ, нача тужити о семъ и плакати, и посла по Святославичи, по Давыда и по Олга, и хотяше поити на великого князя Святополка. А князь великии начатъ извѣтъ творити на Давыда Игоревича, рече: «Яко тъи мнѣ повѣдалъ; яко хощетъ тя убити Василко, а грады твоа взяти себѣ, а сложился есть съ Володимеромъ; и язъ своеа головы блюлъ, а слѣпилъ его Давыдъ, а не язъ». Онѣмъ же въсхотѣвшимъ на него за Днѣпрь, Святополкь же въсхотѣ бѣжати, и не даша ему киане; а къ Володимеру послаша съ молбою матерь его, Всеволожу княгиню, и митрополита Николу. Князь же Володимерь послушаихъ, и рече имъ: «Аще се все зло сътвориль Давыдъ, то шедъ князь великии Святополкь ими его, или прожени, а мы кровопролитиа не хотимъ». Князь же великии сице обѣщася, и тако мирь сътвориша. Князь великии Святополкь Изяславичь съ Володимеромъ Всеволодичемъ Манамахомъ хотѣша ити на Давыда Игоревича про Василка, онъ же посла къ Василку, глаголя: «Пошли кь братии, да бы на мя не ходили; азъ ти дамъ градъ, кои хощеши». Онъ же посла къ нимъ, рекъ: «Мене ради, братие, крови не проливаите». Они же възвратишася. Тое же весны Давыдъ Игоревичь поиде о Велицѣ дни, хотя прияти власть Василькову, и срѣте его Володимеръ Ростиславичь, братъ Василковь, у Бужска, и не смѣ Давыдъ стати противу ему, и затворися въ Бужскѣ; и ту Давыдъ отпусти Василка, дасть его брату его Володарю Ростиславичу, и сѣде Василко въ Теребовли, а Давыдъ иде къ Володимеру Велиньскому. Тои же весны Василко и Володимерь Ростиславичи идоша на Давыда Игоревича, Давыдъ же затворися вь Володимери; они же взяста градъ Всеволожь, и зажгоста его, а людеи иссѣкоша. Посемь же приидоша къ Володимерю, и оступивше его, и начаша просити Туряка, Лазаря и Василя, яко тѣ намолвили Давыда на ослѣпление Василково; и выда ихъ Давыдъ и не хотя, они же повѣсиша ихъ и разстрѣляша, и мирь въземше отъидоша. Того же лѣта погорѣ онь поль, а въ 3 день дѣтинець згорѣ городъ; и Лукину чадь избыша.

И на зиму иде в Русь архиепископь Нифонтъ с лучшими мужи, и заста кианы с черниговци стояща противу собѣ, и Божиею волею смиришася.

В лѣто 6643 [1135]. Ходи Мирославъ посадникъ из Новагорода мирить киянъ с черниговци, и прииде, не успѣвъ ничто же: силно бо възмутилася земля Руская; Ярополкъ к собѣ зваше новгородцовъ, а Черниговьскыи к собѣ; и бишася, и поможе богъ Олговичю с черниговьци, и многы кыянѣ овы изсѣце, а другыя изимаша руками, мѣсяца августа. И не то бяше зло, нь паче болши почаста вои копити и половци и вся Русь.

В то же лѣто, на зиму, иде в Русь архиепископъ новгородчкыи Нифонтъ с лучьшими мужи и заста кыянѣ с черниговци стояще противу себѣ, множество вои; и божиею волею смиришася. А Мирославъ преставися до владыкы, генваря въ 28; а епископъ прииде февраля въ 4; а посадничьство даша Костянтину Микулиницю.

Въ лѣто 6643 [1135]. Ходи посадникь Мирославь мирити киань съ черниговци, и не успѣвь ничтоже: силно бо възмялася вся земля рускаа. Князь великии Ярополкь зваше къ собѣ новогородци, а черниговскии князь Святославь Олговичь зваше къ собѣ, и бишася про то, и поможе Богъ Святославу Олговичу съ черниговци, и многие киане иссѣче, а другыа рукама изыма, мѣсяца августа; не то бяше зло, но и злѣе того, поча копити вои половци.

Того же лѣта бишася Олговичи с Володимеричи, бѣша съ Олговичи половци, и побѣгоша половци, и погнаша по них Володимеровичи, сѣкуще я. В то же время Олговичи переяша стягъ Ярополчь. Сии же иссѣкоша поганыя, възвратишася на полчище и впадоша в руцѣ Олговичемъ. Тогда же яша Олговичи бояръ много, и тысяцькаго Давыда Яруновича, и Станислава Добраго Дутьковича, а внукъ Владимерь и Василко Мариинъ убиенъ ту, а Володимеричи приидоша Киеву, Ярополкъ, Юрьи, Андрѣи, а Олговичи Чернигову. И послаша по половци, и почаша воевати по Сулѣ, и бысть пагуба велика посуляномъ. Ярополкъ совокупи вои мнози, ростовци, полочаны, смоляняне, угра, галичанъ, берендѣевъ бѣ 30000, кияне, переяславци, туровичи, и бысть множество вои, и поиде къ Чернигову. Черниговци же въспиша къ Всеволоду, глаголюще: «Мыслиши бѣжати в Половци, да к чему ся увернешь. Луче остани своего высокоумия и проси мира. Вѣмы, яко не хощеть Ярополкъ пролити крови крестьяньскыя: милосердъ есть и смиренъ Бога ради. Тои бо съблюдаеть Рускую землю». И Всеволодъ же то слышавъ, яко вниде вся, и посласта с покорениемъ и с поклономъ. И прия молбу его Ярополкъ, и створи миръ, и дары взя многы, и возвратися, и вои отпусти вся. А Олговичи взяша Треполь и Халѣпъ.

Тогда же преставися князь Всеволод Мьстиславиць мѣсяца февраля въ Плесковѣ, и яшася плесковици по брата его Святополка; и не бѣ мира с ними, ни суздалци, ни смолняны, ни с полочаны, ни с кыяны. И стоя все лѣто осминка великая по 7 рѣзанъ.

Тогда же преставися князь Всеволод Мстиславлич, внук Володимирь, месяца февраля 11, в четверток сыропуст, въ Псковѣ, и положиша и в церкви святыа Троица в день неделныи, юже бѣ сам създалъ. И яшася псковичи по брата его Святоплъка; и не бѣ мира с ними, ни з суждалци, ни з смолняны, ни с полочаны, ни с кианы, и стоаше все лѣто. И купиша осминку по 7 рѣзан.

Тогда же преставися князь Всеволодъ Мьстиславичь, внукъ Владимерь, месяца февраля 11 въ Пьсковѣ, и положиша и въ святѣи Троицѣ, юже бѣ самъ и создалъ. И яшася плесковичи по брата его Святополка, и не бѣ мира с ними, ни съ суздалци, ни съ смолняны, ни с полочаны, ни с кияны, и стоя все лѣто.

Тогда же преставися князь Всеволодъ Мьстиславичь вь Пьсковѣ, внукь великого князя Володимера Манамаха, февраля 11 день, въ четвертокь масленыа недѣли; а въ недѣлю положень бысть во церкви святыа Троица, юже създаль самъ, въ придѣлѣ святаго Благовѣщениа, на лѣвои странѣ, и поставиша надъ нимъ его мечь, иже и донынѣ стоитъ, видимъ всѣми. И пьсковичи же яшася по брата его Святополка Мьстиславича; и не бѣ мира съ ними, ни сь суждальци, ни съ смолняны, ни съ полочаны, ни съ кианы Новогороду; и стоа все лѣто осминка ржи великаа по 7 рѣзань.

Того же лѣта ходиша вся Руская земля на Галиць и много попустошиша области их, а города не взяша ни одиного, и възвратишася, ходиша же из Новагорода в помощь кияномъ, воеводою Неревиномъ, и възвратишася с любовию.

В лѣто 6653 [1145]. Ходиша вся Руская земля на Галичь, а из Новагорода ходиша в помощь кияномъ с воеводою Неравиномъ и многа зла створи области ихъ, а града ни единого не взяша.

Того же лѣта ходиша вся Русская земля кь Галичу, и много попустошиша областии, а города не взяша ни единого, и възвратишася; ходиша же изъ Новагорода въ помощь кианомъ, съ воеводою Неревиномъ, и възвратишася съ любовию.

В лѣто 6654 [1146]. Преставися Всеволодъ Олговичъ июля въ 30, а по нем вниде братъ его князь Игорь в Киевъ, и годно не бысть кияномъ, и послаша къ Изяславу Мьстиславичус. И пришед, изыма Игоря, и всади в порубъ, а самъ сѣде на столѣ, добраго корене отрасль, а Игорь толко княживъ 2 недели.

Въ лѣто 6654 [1146]. Пришедъ Володимерко изъ Галича взя Прилукъ, и хотѣ на нь приити князь великии Всеволодъ Олговичь, и посла кь братии, веля имъ быти готовымъ з Бориша дни, и потомъ разболѣся, и преставися августа 1. И внииде въ Киевь братъ его Игорь. КНЯЖЕНИЕ ИГОРЕВО ОЛГОВИЧА, ВНУКА СВЯТОСЛАВЛЯ. И не годно бысть людемъ княжение Игорево, и послаша въ Переяславль къ Изяславу Мъстиславичю, внуку Манамахову; онъ же прииде къ Киеву, а Игорь князь великии съ братомъ Святославомъ Олговычемъ выидоша противу ему, и не дошедше его побѣгоша, людие же о нихъ бишася , ту многыхъ избиша, а инии истопоша. И поможе Богь Изяславу, и вънииде Изяславь въ Киевъ, и сидѣ на столѣ августа 13. И по 4-хь днехъ по побоищи приведоша къ нему Игоря, изымавь въ болотѣ, и посла его въ манастырь на Выдобичь , и оттуду въ Переяславль, и всадиша его въ порубь; и тако скончася власть его, княживъ 2 недѣли. А братъ его Святославь бѣжа къ Новогородку къ Сѣверскому. Вячеславъ же то слышавъ, и надѣяся на старѣишиньство, и не приложи чести кь великому князю Изяславу, и отъять городы свои, иже отъя у него Всеволодъ Олговичь, еще же и Володимерь заа, и посади въ немъ Андрѣевича. КНЯЖЕНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ИЗЯСЛАВА МЬСТИСЛАВИЧА. Князь же великии Изяславь посла по брата по Ростислава отъять грады у Вячеслава, а сына своего Ярослава посади въ Туровѣ. А за Святославомъ Олговичемъ посла Изяслава Давыдича, и Володимера, брата его, и сына его Мьстислава и иные князи; и много зла сътвориша власти его. Святославь же присла къ нимъ, мира прося; они же рѣша: «лишися брата Игоря, и дадимъ ти миръ.» Онъ же не хотѣ того, но рече: «донелѣже ми душа въ тѣлѣ, не могу лишитися его.» Они же шедше разграбиша село Игорево, въ немъ же бѣ всякого множество товара, и зажгоша дворъ и гумно, въ немъ же бѣ девятьсотъ стоговъ жита; и оттолѣ послаша противу великому киязю, а сами поидоша кь Путивлю, и не дашася имъ Путивльци, дондеже прииде князь великии Изяславь, и тако дашася; и посади у нихъ намѣстникы своа, а что есть въ градѣ Святославле, а то все разграби. И прииде вѣсть кь Святославу, яко градъ его взятъ и вся сущая его тамо разграблени быша, а на нь идутъ хотяще его оступити въ Новѣгородцѣ, онъ же бѣжа оттуду кь Карачеву. И поиде за нимъ въ погоню Изяславь Давыдичь въ трехъ тысящахъ, разгордѣвся, хотя рукама изымати его и вся сущаа съ нимъ. Святославъ же то слышавъ, и не бѣ уже где ся ему дѣти; и погадавъ з братиею, Иваномъ Юриевичемъ Долгорукого, и съ сыновцемъ своимъ Иваномъ Ростиславичемъ и Володимеромъ Святославичемъ, и съ Половци, иде противу ему и одолѣ ему. Изяславъ же Давыдовичь прибѣже кь братии, они же вси поидоша на Святослава; то же слышавъ Святославь, пограби Карачевь, бѣже въ Вятичи. Князь же великии Изяславь Мьстиславичь имѣние, и волости и городъ дасть Давыдовичемъ, Изяславу и Володимеру, и Святославу Всеволодичю; а что Игорево, а то собѣ поималъ, и иде кь Киеву. На ту же осень Игорь вь порубѣ болѣнь бѣ, и просяше чернечьства; князь великии же повелѣ выпустивши его постричи, и бысть постриженъ въ Переславли отъ епископа Евфимия; потомъ же оздравѣ, и ведоша его въ Киевь въ манастырь святаго Феодора, и ту схыму възложиша на нь. Давыдичи же поидоша за Святославомь ко Дебряньску, а Святославь Всеволодичь Олговича оста вь Карачевѣ, а Святославь изъ Козельска иде къ Дѣдославлю; ту же разболѣся у него Ивань Юриевичь. Онъ же поиде къ Сестру, и ту Ростиславичь Ивань Берладичничь отступи отъ него къ Ростиславу кь Смоленьскому, а Святославь прииде въ Колтескь городъ, и ту присла ему Юрии Долгорукии изъ Суждаля помочь, 1000 бронникъ; а Давыдичи то слышавше, не смѣша по немъ ити, но возвратистася изъ Дѣдославля.

Того же лѣта убиша киянѣ князя Игоря Олговича.

В лѣто 6655 [1147]. Убиша кияне Игоря Олговича, снемшемся вѣчемъ, и похитиша князя Игоря въ церкви святого Феодора, а онъ бяше въ черньцех и въ скимѣ, и мантию издраша, и изъ свиткы извлекоша, и емше и, изведоша изъ манастыря и убиша и септября 19, и везоша и на Подолие на торжище, и повергоша и нага. Володимеръ же посла тысяцьскаго Лазаря, и онъ повелѣ взяти князя Игоря людемъ, и они, вземше, покрыша его одежами своими, положиша и въ церкви святого Михаила. И на ту нощь Богъ прояви знамение велико, зажгошася над нимъ свѣщи всѣ, и наутрия приѣхавъ игуменъ, и везе и в монастырь святому Семеону, и тамо положиша и въ гробѣ.

Того же лѣта Юрии посла кь Святославу сына своего Глѣба, и приидоша къ нему Половци; онъ же зая всѣ грады: Вятичи, и Брянець, Обловескь, Девягорескь, и до Воробины по Деснѣ, и Домагощи, и прииде кь Мченьску, и поиде кь Хрому на Изяслава Давыдовича. И ту угониша его послы отъ Володымера Давыдовича и отъ Святослава Всеволодича, и цѣловаша къ нему крестъ, яко быти имъ всѣмъ за одинь. Пришедше Давыдовичи кь Чернигову, послаша лестию къ великому князю Изяславу Мьстиславичю, глаголюще: «Святославь изяль власть нашу Вятичи; поидевѣ на нь». А Святославь Всеволодичь пришедъ въ Киевь къ великому князю Изяславу, любяше бо его Изяславъ, и ту отпросися у него кь Чернигову, кь Давыдовичемь, и съвъкупльшеся послаша второе къ великому князю Изяславу, глаголюще: «хотѣлъ еси ити на Юриа и на Святослава, та поиди нынѣ». Князь великии же съзва бояре Киевския и дружину, и рече имь: «хощу ити съ Давыдовичи на Юриа и Святослава Олговича, со братомъ Ростиславомъ, и съ Смолняны и съ Новогородци; поидите вы со мною?» И рѣша ему Киане: «не ходи, княже, на своего стрыа на Юриа; Олговычемь вѣры не имы, а въ путь съ ними не ходи; аще ли хощеши, мы на Володимере племя не можемъ рукы подняты, аще ли на Олговича, то и з дѣтми идемь.» Онъ же не послуша ихь, но рече: «Да кто хощетъ, тотъ поидетъ со мною». И поиде самъ. И посла напередъ себе въ Черниговь Улѣба; Улѣбъ же увѣда, яко сложилися Олговичи, великого князя Изяслава зовутъ лестию, хотяще его убити, и бѣжа назадъ къ нему, и стрѣте его на Супои, и сказа ему лесть Чръниговскыхъ князеи, яко цѣловали крестъ Святославу, а кь Юргию послали, а его убити хотятъ. Онъ же възвратися, а къ нимъ посолъ свои посла, и обличи лесть ихь и мысль злую. Посла же князь великии и къ брату своему Ростиславу, являа ему се, а веля ему ити къ себѣ въ Киевь. Посла же и къ брату своему Володимеру, и къ митрополиту и кь Киапомъ, се же повѣдая, и Кианомъ глаголя: «якоже вы ся, братие, обѣщавалися на Олговичи, то нынѣ приспѣ время; потягните, братиа, по мнѣ на крестопреступниковъ.» Они же рѣша: «ради есмы по князи своемъ и з дѣтми; но сего блюдемся, яко прежде сего было при великомъ князи Изяславѣ Ярославичи, высѣкше Всеслава посадиша на столѣ; а се нынѣ върогь князя нашего и нашь, Игорь, не въ порубѣ, но въ манастыри святаго Феодора.» И възвышеся вси людие, поидоша убити Игоря. Володимиръ же Мьстиславичь рече имъ: «братие и дружино! сего братъ мои, а вашь князь великии, не приказалъ къ вамъ; но поидите противъ врагь его, а Игоря сторожеве блудутъ.» Такоже и митрополитъ возбраняше имъ, и Лазарь тисяцкии. Они же не послушавше тако поидоша въ манастырь святаго Феодора, а оному на обѣднѣ стоящу, симъ же къ манастыру идущимъ, Володимерь погна по нихъ, да не дасть имъ Игоря, и не успѣ; а они емше его извлекоша изъ церкве, биюще и пхающе. Володимеръ же стрѣте ихъ вь вратѣхъ манастырскыхь, и ту скочи съ коня, и паде на Игора, да не дасть имъ убити его; людие же самохотяще убити его, а Володимеръ вьведе его въ дворъ матере своеа; людие же врата выломльше у двора и сѣни о немъ разбиша, и съвлекше его съ сѣнеи, и убиша его, и въ единои свиткѣ, поцѣпивше ужемъ за нозѣ, влекше, покинуша его на торговищи. Володимеръ же пославь повелѣ похоронити тѣло его; и положень бысть вь церкви святаго Семиона. На ту же осень ходи Святополкь Мьстиславичь съ Новогородци и съ всею областию на Юргиа, на Суждаль; и воротишася у Новаго Торгу въ роспутие.

Въ лѣто 6657 [1149]. Иде архиепископь Новогородцкии Нифонть въ Русь, позванъ великымъ княземъ Изяславомъ и митрополитомъ Климомъ, ставилъ бо его князь великии съ епископы Рускыми, не славь къ Царюграду. А Нифонть тако молвяше: «недостоинѣ есть сталъ, оже не благословень есть отъ великаго собора, ни ставлень;» и онъ про то не борзо отрядивъ его, но посади его въ Печерьстѣмъ манастыри, дондеже Юргии прииде. О БРАНИ ЮРИЕВѢ СЪ ИЗЯСЛАВОМЪ. Въ то же время Юрии прииде обычаемь таковымь: злыи человѣци, диаволомь подгнѣщаеми, яко огнь сѣно зжагаютъ, тако и сии, въздвигнувше вражду въ государехъ ихъ, въ грѣхь и срамъ въводять, а сами погыбають злѣ, якоже речено въ писаниихь: злии злѣ погыбоша. Навадиша бо великому князю Изяславу Мьстиславичю на князя Ростислава Юргиевича, глаголюще: хотѣлъ сѣсти вь Киевѣ; князъ великии же, имя тому вѣры, ограби Ростислава, и всади въ лодью, посла его кь отцу толико самого четверта . И пришедъ Ростиславъ жаловася отцу на великого князя и на его коромолниковь; Юрии же о семъ сьжалиси велми, и рекъ: «уже ли се единъ азъ не имѣю части въ Рускои земли, ни ли дѣти мои? или не отецъ мнѣ былъ князь великии Владимиръ Манамахъ?» И помолися Богу, и сьбра дружину, и приведе Половци, и поиде къ Киеву на великого князя Изяслава Мъстиславича. Пришедшу же ему къ Воиханю, ту приидоста къ нему оба Святослава, Олговичь и Всеволодичь, и шедше сташа у Бѣлывежи, и ту мѣсяць стоаху, ожидаючи отъ великаго князя покорениа; а князъ великии Изяславь розославъ по братию, къ нимъ ни словеса не посла. И поиде Юргии кь Переяславлю и ста. Тоже слышавь князь великии Изяславь, рече: «аще бы пришель на мене дядя мои з дѣтми, то взялъ бы къ собѣ еже хотѣлъ; аще привель на мене Олговичевь и Половци, то ми мира нѣсть съ ними.» Се же глаголаше, надѣащеся на множество вои; а Киане не хотяху помогати ему, но веляху миритися съ ними. Прииде же кь Переславлю, и уимаше его епнскопъ Евфимии, не веля битися, и глаголаше ему съ слезами: «възми рядъ з дядею своимъ.» Онъ же не хотяше, но поиде на нь, глаголя: «добыли есми своимъ потомь Киева и Переяславля, а нынѣ ли ми ся отступити?» И прииде кь Янчину селцу, идеже Юргии стоаше, и стояху противу себе отъ обѣда до вечерни; и потомъ отступи Юргии въспять, а князъ великии поиде по немъ, и яко заходящу солнцу възвратися Юргии, и съступишася, и бысть бои великъ. И поможе Богь Юрию, и побѣди Юрии; а князь великии Изяславь бѣжа кь Киеву, толко самъ третии, августа 13, и оттолѣ събрався съ женою, и з дѣтми и съ всѣми своими, и бѣжа къ Лучку; а Юргии пребывъ въ Переяславлѣ три дни, и иде въ Киевъ, 15 августа. Идущимъ же имъ къ Киеву, увидѣша градъ высокъ издалеча, и никтоже знааше кии сеи градъ, и поидоша на нь; Половци же бышася у него, и мнози язвени быша, и бѣжаша отъ града того. Бѣ же то не градъ, но село святыа Богородица Печерскаа, а града николиже бывало; ни тии сами, сущии въ селѣ томъ, разумѣша бывшаго, но изшедше видѣша кровипролитие, и почюдишася бывшему. А Переяславль дасть сыну своему Ростиславу.