И потомъ нѣкто прозвитерь, именемъ Арии, нача хулы дѣати на Сына Божиа и называти тварию. Царь же Костантинъ събра вселенскии съборь въ градѣ Никеи, святыхъ отецъ 318, въ нихъ же бѣ старѣиша собору Сильвестръ, папа Римскыи, Александръ, патриархь Царяграда, Витъ и Викентие и Макарии отъ Ерусалима, и Увеналии отъ Египта, и Николае отъ Миръ, и Спиридонъ Тримифиискии, и отврьгли Ариа еретика, и прокляша и единомыслении его, и утвердиша православную вѣру христианскую, и оттолѣ нача простиратися вѣра христианьская. И на томъ съборѣ изложиша исповѣдание православныа вѣры: Вѣрую въ единого Бога. Умре же Костантинь царь великии, звѣздѣ провозвѣстивши смерть его, отравлень навѣтомь братии своеа, дѣтеи Феодориныхь, сыи лѣтъ 65; остави же 3 сыны своа: Консту, и Констатиа и Константа; въ Римѣ остави Консту, а въ Новѣмь Римѣ Константиа, въ Антиохии же Костанта. По Костантинѣ же царствова сынь его Костантии; тѣмъ избыенымъ на ратехь своимь неустроениемь. По Костантии же царствова Иулиань Законопреступникъ, иже на христианы велико томление показа и многыа мученикы сътворы, въ нихъ же великоименныи Артемии, дука Александрыискыи, и иныи мнозии. При томъ бысть Василии Великии и Григории Богословъ. По Иулианѣ же царствова Иулии, таже Гратиань. По Гратианѣ же Иуалентъ, потомъ Великии Феодосии, православныи; по немъ Аркадии, сынь его. При семъ бысть великыи Златоустъ. По Аркадии же царствова сынь его Феодосии Юнныи, глаголемыи доброписецъ, иже крести его великии Златоустъ. Отъ 1-го же събора до втораго лѣтъ 60. Бысть же съи съборь въ Костантинѣградѣ, при велицѣмъ цари Феодосии, святыхь отецъ 150, на Македониа духоборца ; а патриархь Нектарии, и Богословъ Григории отъ Нанзианза и Григории Нисскии. А отъ втораго събора до третиаго лѣть 50. Съи святыи третии съборь бысть во Ефесѣ, при цари Феодосии Юннѣмь, святыхъ отецъ 200, а патриархь Кирилъ Александрьскыи, на Несториа злочтиваго, патриарха бывша Царяграда, человѣкослужебника. Отъ третиаго же събора до четвертаго лѣть 10. Съи святыи четвертыи съборь бысть при Маркианѣ цари, въ Халкидонѣ, а патриархь былъ Анатолии Константинаграда, на Диоскора, и Еитихиа и Севгира, а святыхъ отецъ 630. Отъ четвертаго же събора до пятаго лѣтъ 100. Съи бысть святыи пятыи съборъ при велицѣмъ цари Иустинианѣ, въ Цариградѣ второе, святыхь отецъ 165, а патриархь Константиняграда Евтихие, на суемысленаго Оригена. Отъ пятаго же сьбора до шестаго лѣть 130. Съи бысть святыи шестыи сьборъ при цари Костантинѣ Брадатѣмь, вь Цариградѣ третие, святыхъ отецъ 170, а патриархь былъ Константиняграда Георгие, на Сергиа, и Пυра и Макариа. Отъ шестаго же събора до седмаго лѣть 122. Съи святыи седмыи съборъ бысть при цари Константинѣ, сынѣ Леоновѣ, и матери его Иринѣ, второе въ Никеи, въ 11 октобра, святыхъ отецъ 367, а патриархь былъ Тарасии Царяграда; събравшеся на отмѣтающихся поклонениа святыхь иконь. Въ то время бысть притча сицева: азь есмь Анаскаридъ, жрець бога Аполона, вѣмъ, что не то Богъ истинныи, но то Богъ, иже родится отъ пречистыа дѣвици Мариама, да вѣрую въ онь; солнце видиши мя паки и узриши мя при цари Костантинѣ и Иринѣ. И събысться пророчьство его за полторы тысящи лѣтъ. Въ Костантинѣградѣ начаша здати храмъ Святаа Святыхъ, и во подошвѣ обрѣли гробь; въ гробѣ на прьстни золотѣ написано пророчьство его. При Костантинѣ цари и матери его Иринѣ благовѣрное чаание начатъ бывати, и судъ приати начало съ дрьзновениемъ, и слову Божию разширятися, и манастыремъ съ всею тишиною съзидатися. Въ долнихъ же стѣнахъ, рекше притвори Фракиискаа, человѣкъ нѣкии, копаа, обрѣте раку написану: Христосъ хощетъ родитися изъ Мариа Дѣвы, и вѣрую въ онь; при Костантинѣ же и Иринѣ, при правовѣрныхъ царъ, о солнце, паки мя узриши. А отъ седмаго събора до преложениа священнихъ книгъ отъ Грекь на Словенскии языкь святымъ Кириломъ философомъ лѣтъ 77. Купно же отъ Адама до Христа 5505 лѣтъ. А отъ Христа до Михаила благочестиваго царя лѣть 856. А отъ Михаила до крещениа Болгарскиа земля лѣтъ 17. А отъ крещениа Болгаръского до преложениа книгь на Словеньскии языкъ лѣть 22. А отъ преложениа книгь до крещениа Русскиа земли лѣтъ 78. Купно же отъ Адама до крещениа Руского лѣтъ 6496. А до Михаила отъ Адама лѣть 6360.

В лѣто 6491 [983]. Иде Володимеръ на Ятвягы, и побѣдѣ Ятвягы, и взя землю их. И прииде Кыеву, и творяще требу кумиромъ с людьми своими. И рѣша старци и боляре: «мещем жребьи о отрока и дѣвицю; на него же падеть, того зарѣжемъ богомъ». И бяшет Варягъ единъ, и бѣ дворъ его, идеже есть церкви святыя Богородица, юже созда Володимеръ. Бѣ же Варягъ тои пришелъ из Грекъ, и держаше втаинѣ вѣру крестияньску; и бѣ у него сынъ красенъ тѣломъ и душею, и на сего паде жребии по зависти дияволѣ. Не терпяшет бо диаволъ, власть имыи надо всѣми, а сьи бяшеть акы тернъ въ сердци; и тщашеся потребити оканныи, и наусти люди. И рѣша пришедше послании к нему, яко «паде жребии на сынъ твои, понеже бо изволиша его бозѣ наши себѣ, да створимъ требу богомъ». И рече Варягъ: «не суть бо бози, нь древо; днесь есть, а утро изъгниеть; не ядят бо бози, ни пиють, ни молвят, нь суть дѣлани руками во дрѣвѣ секирою и ножемъ; а богъ есть единь, емуже служать Грецѣ и кланяются, иже створилъ небо и землю. и звѣзды, солнце, луну и человѣка, и далъ есть ему жити на земли; и ваши бози что сдѣлаша; а сами дѣлани суть. Не дам сына своего бѣсомъ». Они же, шедше, повѣдаша людемъ; абие же онѣ народѣ, вземше оружье, поидоша на нь и обоидоша дворъ около его. Оному же стоящу на сѣнех съ сыномъ своимъ, и рѣша ему: «вдаи сына своего, да вдамы богомъ». Он же рече: «аще суть бозѣ, то пошлют единаго бога и поимуть сынъ мои; а вы чему перетеребуете имъ». И абие онѣ народѣ кликнуша велиимъ гласомъ, и подъсѣкоша сѣни под нима, и тако побиша я. И бяху бо тогда человѣци невѣгласи и погани; и диаволъ радовашеся сему, не вѣдыи, яко близъ погыбель хотяше быти ему. Тако бо преже тщашеся погубити род крестияньскыи, но прогонимъ бяше крестомъ честнымъ во инѣх странах; здѣ же мняше оканныи, яко «здѣ ми есть жилище: здѣ бо не суть учили апостоли, ни пророци прорицали», не вѣдыи пророка глаголюща: «и нареку не люди моя люди моя»; и о апостолехъ же рече: «во всю землю изидоша вѣщаниа их и в конець вселеныя глаголы их». Аще бо тѣломъ апостоли не суть были, нь учениа их яко трубы гласят по вселенѣи въ церквахъ, им же учениемъ побѣжаемъ противнаго врага, и попирающе под нозѣ, якоже попраста и и сиа оба, приимша вѣнець небесныи съ святыми мученикы и с праведникы.

В лѣто 6491 [983]. Иде Володимиръ на ятвягы, и побѣди я, и взя землю их. Прииде к Киеву, творяше требу кумиром с людми своими побѣдѣ с боляры. И рѣшя старци и боляре: Мечемъ жребиа на сыны и на дщеря нашя, о отрока и о девицю, на него же падет, тогда зарѣжем богомь нашимъ. О Иоанѣ христианинѣ и отци его. И бѣше нѣкто человекь Божии единь варяг, и бѣ дворъ его близ церкви святыа Богородица, юже създа Володимиръ, бѣ варяг тои пришол из Грекъ из Царяграда съ сыномъ своим Иоаном, сѣдяще в Киевѣ и дръжаше втаинѣ вѣру христианскую. И бѣ у него сынъ Иоан, красен душею и тѣлом; и на сего паде жребии по зависти диаволи. Не терпяшет бо диавол власть имѣя над всѣми, и се бяшет ему яко тернъ в сердци, и тщашеся потребити окаанныи, не могыи ему то створити, и наусти на нь люди. И рѣшя пришедше посланнии к нему, яко Паде жребии на сынь твои, изволишя бо и възлюбишя и бози наши собѣ, да его сътворимь требу богомъ. И рече варягъ: Не суть то бози, но древо сдѣлано и бездушно, днесь есть, а помалѣ изгнѣет; не ядят бо бози, ни пиют, ни молвять, но суть дѣлани руками в древѣ секирою и ножем, а Богъ есть единъ на небесѣх, ему же служать греци и кланяются; въ имя Исуса Христа сына Божиа крещена есвѣ, иже тои сътворилъ небо и землю, и солнце, и луну, и звѣзды, и человека, и далъ есть ему жити на земли; а ваши бози что створили? Но сами вами сдѣлани суть. И не дам сына своего бѣсом. И ти же шедше повѣдают людемь; и они же, вземше оружие, приидошя на нь, и розьяшя дворъ около его. Он же стоаше на сѣнех съ сыномъ своим. И рѣшя ему: Вдаи сына своего, да вдамы и на требу богом. Он же рече: Аще суть бози, то единого себе прислют бога, да поимуть сынъ мои, а вы чему перетребуетеся имъ. И кликнушя киане, и подсѣкошя сѣни под нима, и тако побиша я, исповѣдающася христьяна; и приаста вѣчную жизнь за святую вѣру мучена, и не свѣсть никтоже, где положиша я. Бѣаху бо тогда человеци невѣгласи и погани. И дьяволъ радовашеся сему, не вѣдыи яко близ погыбель хотяше быти ему. Тако бо преже тщашеся погубити родъ христианскыи, и прогоним бѣ крестомъ честным и въ иных странах. Здѣ же мняшеся окаанныи, яко Зде ми есть жилище, зде бо не суть апостоли учили, ни пророци прорицали. Не вѣдыи пророка глаголюща: И нареку не люди моа людие. И о апостолех бо рече: Въ всю землю изыде вѣщание их, и в конець вселеныа глаголи их. Аще ли и тѣлом апостоли суть не были, но учениа их яко трубы гласят по всеи вселенѣи въ церквах, ихже учениемь побѣжаем противнаго врага и попирающе под нозѣ, якоже попраста и сиа отѣника и приимше вѣнець небесныи и съ святыми мученикы и с праведникы.

В лѣто 6491 [983]. Иде Володимеръ на вятвягы и побѣди я, и взя землю ихъ. И прииде къ Киеву, и творяаще требы кумиромъ с людми своими о победѣ, с боляры. И рѣша старци и боляре: «Мечемь жребия на сыны и на дщери наша от отрока и от девици, на него падеть, того зарѣжемь богомъ нашимъ». О Иоаннѣ християнинѣ и отци его, Христа ради убитъ за веру. И бѣше нѣкто человекъ божии единъ варягъ. И бѣ дворъ единъ, идеже бѣ церкви Святая Богородица, ю же сдѣла Володимеръ. Бѣ варяг отъ пришелъ изъ Грекъ изъ Царяграда съ сыномъ своимъ Иоаномъ, сѣдяще в Киевѣ и держааше в таинѣ вѣру христьяньскую. И бѣ у него сынъ Иоанъ, красенъ душею и тѣломъ, и на сего паде жребии по зависти дияволеи, не терпяшеть бо дияволъ, власть имѣя надо всѣми, и се бяше то ему, яко терно въ сердцѣ, и тщашася потребити окаанныи, не могы ему что створити, и наусти на нь люди. И рѣша, пришедше, погании, послании к нему, яко паде жребии на сынъ твои, изволиша бо и възлюбиша бози наши собѣ, да его створимъ требу богомъ». И рече варягъ: «Не суть то бози, но древо сдѣланно и бездушно. День есть, а по малѣ изъгнееть. Не ядять бози, ни пиють, ни молвять, но суть дѣлано руками въ древѣ секѣрою и ножемъ. А богъ есть единъ на небесѣхъ, ему же служать греци и кланяются. Во имя Исуса Христа, сына божия крещена есвѣ, иже тои створилъ небо и землю, и солнце, и луну, и звѣзды, и человека и далъ есть ему жити на земли. А ваши бози что створили? Но сами вами сдѣланни суть. И не дамъ сына своего бѣсомъ». И ти, шедше, повѣдаша людемъ, и они же, вземъше оружие, приидоша на нь и разьяша дворъ около его, он же стояше на сѣнехъ съ сыномь своимь. И рѣша ему: «Вдаи сына своего, да вдамы на требу богомъ». Он же рече: «Аще суть бози, то единаго себе пришлють бога, да поимуть сынъ мои. А вы чему перетребуетеся имъ?». И кликнуша кияне и подъсѣкоша сѣни под ними, и тако побиша я, исповѣдающася християна. И прияста вѣчную жизнь, за святую вѣру мучена. И не вѣсть никто же, гдѣ положиша я, бѣяху бо человеци невѣгласи погани, и дияволъ радовашеся сему, не вѣдыи, яко близъ погыбель ему хотяаше быти. Тако бо тщашеся погубити родъ християньскыи, и прогонимъ бѣ крестомъ честнымъ и в ынѣхъ странахъ, зде же мняашеся окаанныи, яко «зде ми есть жилище, зде бо не суть апостоли учили, ни пророци прорицали». Невѣдыи пророка, глаголюща: «И нареку не люди моя, люди моя». И о апостолѣхъ бо рече: «Въ всю землю изыдоша вещания ихъ, и в конца вселенныя глаголи ихъ». Аще ли здѣ и тѣломъ апостоли не были, но учение ихъ, яко трубы гласять по всеи вселеннѣи в церквахъ. Их же учениемъ побѣжаемъ противнаго врага и попирающе под нозѣ, яко же и сия попраста оттѣника и приимши вѣнець небесныи съ святыми мученика и с праведникы.

Въ лѣто 6491 [983]. Иде Володимеръ на Ятваги, и побѣди а, и взя землю ихъ. И прииде кь Киеву, и творяше о побѣдѣ требы кумиромъ съ боляры и съ людми своими; и рѣша старци и боляре: «мечемъ жребиа на сыны и на дщеря наша, отрока или дѣвицу; на негоже падетъ жребий, того зарѣжемъ на требу богомь нашимь.» О ИОАННѢ ХРИСТИАНИНѢ И О ОТЦИ ЕГО, УБИТЫХЪ ХРИСТА РАДИ ЗА ВѢРУ. И бѣше нѣкто человѣкь Божий единъ Варягь, христианинъ, живий въ Киевѣ, и бѣ дворь его, идеже есть нынѣ церкви святаа Богородица, юже дѣла Володимерь; бѣ Варягъ той пришолъ изъ Грекь, изъ Царягорода, съ сыномъ своимъ Иоаномъ, сѣдящи въ Киевѣ, и держааше вътайнѣ вѣру христианьскую. И бѣ у него сынь Иоаннь, красень душею и тѣломъ, и на сего паде жребий по зависти диаволой. Не тръпяшетъ бо диаволь, власть имѣа надо всѣми, и се бяшетъ ему яко трънь въ сердци, и тщашеся потребити окаянный, не могый ему что сътворити, и наусти на нь люди. И рѣша пришедше погании къ нему: «яко паде жребий на сынь твой, изволиша бо и възлюбиша его бози наши себѣ: да сътворимъ требу богомъ.» И рече Варягъ: «не суть то бози, но древо здѣланно и бездушьно, днесь есть, а помалѣ изгниетъ; не ядятъ бо сии, ни пиють, ни молвять, но суть дѣлано руками въ древѣ секирою и ножемъ; а Богъ есть единъ на небесѣхь, емуже служатъ Греци и кланяются, въ имя Господа Исуса Христа Сына Божиа крещенна есвѣ, иже той сътворилъ небо, и землю, и солнце, и луну, и звѣзды, и человѣка, и далъ есть ему жити на земли; а вашѣ бози что сътворили? но сами вами здѣлани суть, и не дамъ сына своего бѣсомъ.» И ти шедше повѣдаша людемъ; и они же въземше оружие, приидоша на нь, и разъяша дворъ около его; онъ же стояше на сѣнехъ съ сыномъ своимъ. И рѣша ему: «вдай сына своего, да вдамы и на трѣбу богомъ.» Онъ же рече: «аще суть бози, то единого себе пришлютъ бога, да приидетъ и поиметъ сынъ мой; а вы чему перетребуетеся имъ?» И кликнуша Киане, и подсѣкоша подъ ними сѣни, и тако побиша я, исповѣдающася христиана, и прияста вѣчную жизнь за святую вѣру мучена, и приемше вѣнець небесный съ святыми мученикы и праведникы, и не съвѣсть никтоже, гдѣ положиша ихъ. Бѣаху бо тогда человѣци невѣгласи, погани; и диаволъ радовашеся сему, не вѣдый, яко близь погыбель ему хотяше быти. Тако бо прежде тщашеся погубити родъ христианьскый, и прогонимъ бѣ крестомъ честнымъ въ иныхъ странахъ, здѣ же мняшеся окаанный: яко здѣ ми есть жилище, здѣ бо не суть апостоли учили, ни пророци прорицали, не вѣдый пророка глаголюще: и нареку не люди моа люди моа. И о апостолѣ бо рече: въ всю землю изыдоша вѣщание ихъ, и въ конца вселенныа глаголи ихъ. Аще ли и здѣ апостоли тѣломъ не бѣху, но учение ихъ яко трубы гласятся по вселеннѣй въ церквахъ, ихже учениемъ и повелѣниемъ побѣждаемъ противнаго врага, и попирающе подъ нозѣ, якоже попраста и сиа отьчьника, приемша вѣнець небесный съ святыми мученикы и праведникы.

О убиении Борисовѣ. Святополкъ же сѣде в Киевѣ по отцѣ своем, и съзва кианы и нача даяти имъ имѣнье; они же приимаху, но не бѣ срдце их с нимъ, яко братья их бѣшя с Борисомъ. Борису же възвратившуся съ вои, не обретшу печенѣг, вѣсть приде к нему: отець ти умерлъ. И плакася по отци велми, любим бо бѣ отцемь паче всѣх. И сташя, пришед, на Лтѣ. Рѣша же ему дружина отня: «Се дружина у тебе отца твоего и вои; поиди и сяди в Киевѣ на столѣ отни». Он же рече: «Не буди мнѣ подъяти рукы на брата своего старѣишаго; аще отець ми умре, то се ми будет въ отца мѣсто». И се слышавше вои разидошася от него. Борисъ же стоаше съ отрокы своими. Святоплък же исполнився безакониа, Каинов смыслъ приимъ, посылаа к Борису, глаголаше, яко с тобою хощу любовь имѣти и къ отню придам ти. А лстя под ним како бы его погубити. Святоплък же пришед нощию к Вышегороду, отаи призва Путшу и вышегородскыа боляре, рече им: Приаите ми всѣмь срдцемь. Рече же Путша с вышегородци: «Можем главы своа положити за тя». Он же рече имъ отаи: «Шедше убиите брата моего Бориса». Они же вскорѣ обѣщашяся ему се сътворити. О сицевых бо Соломон рече: Скори суть пролити кровь бес правды; ти бо обѣщаются крови, събирают собѣ злая; сих бо путие суть скончавающих безаконие, нечьстием бо свою душу емлют. Послании же на Лто нощию, и подступишя ближе и слышашя блаженаго Бориса поюща заутренюю; бѣ бо ему вѣсть уже, яко хотят погубити и. И въстав нача пѣти, глаголя: Господи, что ся умножиша стужающеи ми, мнози всташя на мя. И пакы: «Яко стрѣлы твоя унзоша въ мнѣ, яко азъ на раны готов и болѣзнь моа пред мною есть выну». И пакы глаголаше: «Господи, услыши молитву мою и не вниди в суд с рабомь твоим, яко не оправдится пред тобою всякь живыи, яко погна враг душу мою». И кончавъ ексапсалмы, и видѣ, яко послани суть губити его, нача пѣти Псалтиру, глаголя яко: «Обыдоша мя юнци тучни и съборъ злобивых осѣде мяѣ: «Господи, Боже мои, на тя уповах, спаси мя, и от всѣх гонящиих мя избави мя». По сем же нача пѣти канон, таче кончав заутренюю, помолися, глаголя, зря на икону, на образ Владычень, глаголя сице: Господи Исусе Христе, иже сим образом явися на земли спасениа ради нашего, изволивыи своею волею пригвоздитися на крестѣ и руцѣ свои и приим страсть грѣх ради наших, тако и мене сподоби приати страсть; се же не от противных приимаю, но от своего брата, и не створи ему, Господи, в сем грѣха. И помолившуся ему, и възлеже на одрѣ своемь. И се нападошя яко звѣрие дивии около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса и слугу его, падша на немъ, прободошя с нимь. Бѣ бо се любим отцемь; бяше отрок сеи родом угринъ, именемь Георгии, егоже любяше повелику Борис, бѣ бо взложил на нь гривну злату велику, в неиже предстоаше пред нимь. Избиша же и ины отрокы Борисовы многы; Георгиеви же сему не могущу вборзѣ сняти гривны съ шиа, усѣкнушя главу его, и тако сняша, тѣм же послѣди не обрѣтошя тѣла с его в трупьи. Бориса же убивше окааннии и обертѣвше в шатеръ, възложивше на кола и повезоша и, еще же дышущу ему. Увѣдѣв же се окаанныи Святополк, яко еще дышет, посла два варяга прикончати его. Онѣма же пришедшима и видѣвшима, яко еще жив есть, единъ ею, извлек меч, пронзе и к сердцу. И тако скончася блаженыи Борисъ, вѣнець приемь от Христа Бога, с праведными причтеся, съ пророкы и апостолы, съ ликы мученичскыми въдворяася, Аврааму на лонѣ почиваа, видя неизреченную радость, въспѣвая съ ангелы и веселяся в лицѣ святых. И положишя тѣло его, принесше отаи к Вышегороду, у церкви святаго Василиа. Окааннии же убиици припадше к Святополъку, яко хвалу имуще безаконнии. Суть же имена сим законопреступникомъ: Путша и Талець, Еливиць, Ляшко; отець же их сотона. Сицевы бо слугы бѣси бывают; бѣси бо на злое посылаются, а ангели на благое посылаеми. Ангелъ бо человеку зла не сътворяет, но благое мыслит ему всегда, паче же христианом помагает и заступаеть от супротивнаго диавола; а бѣси на злое всегда ловят, завидяще ему, понеже видят человека Богомъ почтена, завидяще ему на злое слеми скори суть. Рече бо Богъ: Кто идеть прелстит Ахава? И рече бѣсъ: «Се азъ иду». Зол же человекъ тщася на злое не хужше есть бѣса; бѣси бо Бога боятся, а зол человекъ ни Бога боится, ни человекъ стыдится; бѣси бо и креста Господня боятся, а человекъ зол ни креста Господня боится. Тѣм же глаголеть Давидъ: «Аще въистину убо право глаголете, право судите, сынове человечстии; ибо в сердци безаконие дѣлаете, на земли неправду рукы вашя сплетают, уничижени бышя грѣшницы от ложеснъ, заблудишя от чрева глаголюще лжу; ярость их по образу зминуѣ».

Убиение Борисъвъ. Святополкъ сѣде в Киевѣ по отцѣ и призва кияны, и многы дары имъ раздая, и отпусти я. Посла же къ Борису, глаголя: «Брате! Хощу с тобою любовь имѣти и къ отню ти придамъ». Лестно, а не истинно глаголааше. И пришедъ Вышегороду нощь, отаи призва Путьшу и вышегородьскыя боляре и рече имъ: «Повѣжьте ми, по истиннѣ приязнество имѣете ли ко мнѣ?». Путша рече: «Вси мы можемъ головы своя положити за тя!». Видѣвъ же дияволъ, искони ненавидяи добра человеку, яко всю надежду свою на Господа положилъ есть святыи Борисъ, начатъ подвижнѣе бывати, и обрѣтъ, яко же и Каина, на братоубииство горяща, тако же и Святополка, поистиннѣ втораго Каина, улови мысль его, яко да избьеть вся наслѣдникы отца своего и самъ прииметь всю власть единъ. Тогда призва к себѣ окаанныи проклятыи Святополкъ, совѣтникъ всему злу и началникъ всея неправды, и отверзъ прескверная уста, и испусти злыи свои гласъ, и рече Путщинѣ чадѣ: «Аще убо обѣщастеся главы своя положити за мя, шедше, братия моя, да гдѣ обрящете брата моего Бориса, и смотривше времени, и убиите его». И обѣщася ему тако створити. О таковыхъ бо пророкъ рече: «Скоры суть пролияти кровь бес правды. Сии бо обѣщеваются крови и сбирають себѣ злая. Сихъ бо путие суть сбирающе безаконие. И нечестиемъ бо свою душю обьемлють». Блаженыи же Борисъ, яко же бѣ воротилъ, и стал бѣ на Лтѣ шатры. И рѣша ему дружина: «Поиди и сяди в Киевѣ на престолѣ отца своего, се бо вои вси в руку твоею суть». Он же к нимъ отвѣщеваше, рече: «Не буди ми того, взяти рукы на брата своего, еще же и на старѣишаго, его же бѣхъ имѣлъ, яко отца». Се слышавше вои, разидошася от него, а самъ оста токмо съ отрокы своими, а бяаше въ день суботныи, бяаше в тузѣ и в печали скрушенымъ сердцемъ, вълѣзъ в шатеръ свои плакаашеся скрушенымъ сердцемъ, а душею радостною, жалостно гласъ свои испущааше: «Слезъ моихъ не презри, владыко! Да яко же уповаю на тя, тако с твоими рабы прииму часть и жребии со всѣми святыми твоими, яко ты еси Богъ милостивъ, и тебе славу всылаемъ, отцю и сыну и святому духу в векы. Аминь». Помышляшеть же мучение и страсть святого Никыты и святого Вечеслава, подъбну же сему убиену сущу, и како святѣи Варварѣ отець свои убиица бысть. И помышляаше слово премудраго Соломона: «Праведници в вѣкы живуть, от Господа мзда имъ и строение от вышняго». И о семь словеси токмо утѣшаашеся. Таче бысть вечеръ, повелѣ пѣти вечерню, а самъ вълѣзъ в шатеръ, нача творити молитву вечернюю съ слезами горкими и частымъ въздыханиемъ, и стенаниемъ многымъ. По сихъ леже спати, и бяаше сонъ его въ мнозѣ мысли и въ печалѣ крѣпцѣ и страшнѣ, како предатися на страсть, и како пострадати, и течение скончати, и вѣру съблюсти, яко да и щадимыи вѣнець прииметь от рукы вседържителя. И възбнувъ рано, и видѣ, яко годъ есть утреннии, бѣ же въ святую Недѣлю, и рече къ презвитеру своему: «Въставъ, начни утреню». Сам же, обувъ нози свои и умывъ лице свое, начат молитися къ Господу Богу. Послании же приидоша от Святополка на Лто в нощь и подъступиша близь шатра, и слышаша блаженаго глас страстотерпца. И начатъ пѣти: «Господи, что ся умножишася стужающе ми, мнози въсташа на мя»; и прочая псалма того. И нача пѣти псалтырь, глаголя, яко «Обыдоша мя пси мнозии, и юнци тучнии обдержаша мя». И пакы: «Господи Боже мои! На тя уповахъ, и спаси мя». Таче по семь канонъ. И кончавшу ему утренюю, нача молитися, зря ко иконѣ Господни: «Господи Исусе Христе, иже симъ образом явися на земли, изволивы своею волею пригвоздитися на крестѣ, и приимъ страсть грѣхъ ради нашихъ, и сподоби мя тако прияти страсть». И яко услышааше топотъ золъ около шатра и, трепетенъ бывъ, нача слезы испущати от очию своею и глаголааше: «Слава ти, господи, яко о всемь томъ сподобил мя еси завѣсти ради прияти горкую смерть и все пострадати любве ради словесе твоего. Не въсхотѣх бо самъ себе взыскати, ничто же себе изволихъ по апостолу: "Любы терпить, всему вѣру емлеть, не ищеть своихъ си"; и пакы: "Боязни в любве нѣсть, но свершеная люб вонъ измещеть страхъ". Тѣмъ же, владыко, душа моя в руку твою есть в ыну, яко закона твоего не забыхъ. Яко господу годѣ, тако и бысть». И яко узрѣ прозвитеръ его и отрокъ, иже служааше пред нимъ, господина своего дряхла и печалию оболияна суща зѣло, расплакаста и глаголаста: «Милыи наю Господине драгыи! Колико и благостии сподобися, яко не въсхотѣ противитися брату своему любве ради Христвовы! Колико воя дръжа в руку своею!». И си рекша, умилистася, и абие узрѣста текущихъ къ шатру блистания оружия и мечное оцищение. Безъ милости прободенъ бысть, честное и многомилостивое тѣло святого и блаженаго страстотерпца Бориса насунуша копии Путша и Талець, и Оловичь, Ляшко. Видѣвъ же се отрокъ его, вержеся на тѣло его, рекыи: «Да не остану тебе, Господине мои драгыи! Да идеже красота тѣла твоего увядаеть, ту и азъ сподобленъ буду животъ свои скончати». Бяше же сеи бѣ родомъ угринъ именемъ Георгии, бяше бо възложилъ на нь гривну злату, и бѣ любимъ Борисомъ паче мѣры, ту же и того прободошя. Святыи же Борисъ, яко бысть ураненъ, и скочи ис шатра въ оторопѣ, и начаша глаголати стоящеи округъ его: «Что стоите, зряще? Приступлеше, скончаемъ повелѣнное намъ». Си слышавъ, блаженыи нача молитися имъ и мил ся дѣяти, глаголя имъ: «Братие моя милая! Мало ми время дождите и да помолюся Богу моему». И възрѣвъ на небо съ слезами и горцѣ въздохнувъ, нача молитися сицевыми глаголы: «Господи Исусе Христе, Боже милостивыи и многомилостивыи, и премногомилостивыи владыко! Слава ти, яко сподобилъ мя еси от прелести жития сего лестнаго отъити! Слава ти, прещедрыи живодавче, яко сподоби мя труда святыхъ ти мученикъ! Слава ти, владыко человеколюбче, сподобивыи мя скончати хотѣние сердца моего. Слава ти, Христе, многому милосердию, иже направии на правивы путь мирныи и ногы моя, текущи к тебѣ безъ соблазна! Призри с высоты святыя твоея и виждь болѣзнь сердца, еже прияхъ от сродника моего, яко тебе ради умерьщвляемы есмы весь день. Въмѣниша мя, яко овца снѣди. Вѣси бо, Господи мои, вѣси, яко не противлюся, ни въпрекы глаголю, имы в руку моею вся воя отца моего и вся любимая отцемъ моимъ, и ничто же умыслихъ противу брату моему. Он же, елико възможе, и въздвиже на мя. Да аще бы ми врагъ поносилъ, претерпѣлъ убо быхъ от него. И аще бы ненавидя мене, на мя велеречевалъ, укрылся быхъ от него. Но ты, Господи, вижь и суди межи мною и межи братомъ моимъ. И не постави имъ грѣха сего, но приими въ миръ душу мою. Аминь». Паче възрѣвъ к нимъ умиленныма очима, испадшимъ лицемъ, весь слезами облиявся, рече: «Братие! Приступлеше, скончаите службу вашу. И буди миръ брату моему и вамъ, братие». Да елико слышааху словеса его, от слезъ не можааху ни словесе рещи от страха же и печали горкыя, и от многъ слезъ, но съ въздыханиемъ горкымъ жалостно глаголааху, плачюще. Кождо въ душе своеи глаголааше: «Увы намъ, княже нашь, милыи драгыи блаженыи! Водителю слѣпымъ, одежа нагымъ, старости жезлъ, ненаказаннымъ казателю. Кто уже исправитъ вся? Како не въсхотѣ славы мира сего? Како не въсхотѣ веселитися съ честными велможами? Како не въсхотѣ величия в семъ житии? Кто бо не почюдится великому смирению его? Кто ли не смирится, оно смирение видя и слыша?». И абие успе, предавъ душю в руцѣ Бога живаго месяца июля 24 день. И избиша же и отрокы многы. З Георгии же не могуще сняти гривны, отсѣкъше главу его, отвергоша кромѣ, да тѣмъ и послѣди не могоша познати тѣла его. Блаженаго же Бориса обертѣвше в шатеръ, възложиша и на кола и повезоша и. И яко быша на бору, нача въскланяти святую главу свою, и се увѣдавъ Святополкъ и посла два варяга, и прободоста и мечемъ въ сердце, и тако скончася блаженыи Борисъ, въсприимъ неувядаемы вѣнець от Христа Бога, съ праведными причтеся, съ пророкы и апостолы, и с ликы мученическыми въдворяяся, и Аврааму на лонѣ почиваяи, видя неизреченную радость, въспѣвая съ аггелы и веселяся в лицехъ святыхъ. И положиша тѣло его, принесше и таи въ Вышегородѣ, у церкви святаго Василия в земли погребоша и. Сеи благовѣрныи Борисъ, блага корени сыи, послушливъ бѣ отцю, покаряяся при всемъ, тѣломъ бяше красен и высокъ, лицемъ круглъ, плечи высоцѣ, въ чреслехъ тонокъ, очима добръ и веселъ, брада мала и усъ, младъ бо бѣ еще; свѣтяся царскы, крѣпокъ тѣломъ, всяческыи украшенъ, аки цвѣты въ юности своеи; на ратехъ храбръ, въ совѣтехъ мудръ и разуменъ при всемъ. И благодать Божия цветяаше на немъ. Окааннии же сии убиици приидоша къ Святополку, акы хвалу имуще, безаконници. Сии бо слугы бѣси бывают. Бѣси бо на злое посылаеми бываютъ, аггели бо на благое слеми суть. Аггелъ бо человеку зла не стваряеть, но благое мыслит ему всегда, паче же християномъ помагаеть и заступаеть от супротивнаго диявола, а бѣси всегда на злое ловять, завидяще ему, понеже видять человека, почтена Богомъ, и завидяще ему, на злое слеми скори суть. Рече бо Богъ: «Кто идеть прелестити Ахава?». И рече бѣсъ: «Се азъ иду». Злыи же человекъ не хуже есть бѣса. Бѣси бо Бога боятся и человекъ стыдятся, а золъ человекъ ни Бога боится, ни человекъ не срамляется. Бѣси бо креста Господня боятся, а золъ человекъ ни креста Господня боится. Тѣм же и глаголааше Давидъ: «Аще воистину правду глаголете, правду судите, сынове человечестии, ибо въ сердцѣ безаконие дѣлаете на земли. Неправду рукы ваша сплетають, утуждени быша грѣшници от ложеснъ, заблудиша от чрева, глаголаша лжу и ярость по образу змиину».

Убиение князя Бориса Владимеровича Ростовъского. Святополкь сѣде въ Киевѣ по отци, и призва кианы, и многи дары имъ раздаа, и отпусты а. Посла же кь Борису, глаголя: «Брате! хощу съ тобою любовь имѣти, и кь отню ти придамъ»; глагола же лестно, а не истинно. И пришедъ къ Вышегороду нощию, отаи призва Путшу и вышегородскыа боляре, и рече имъ: «Повѣжьте ми по истиннѣ, приазньство имѣете ли ко мнѣ?» Путша рече: «Вси мы можемъ головы своа положити за тя». Видѣвъ же диаволь, искони ненавидяи добра человѣку, яко всю надежду свою на Бога положиль есть святыи Борись, начатъ подвижнѣе бывати и обрѣть, якоже и Каина на братоубииство горяща, такоже и окааннаго Святополка, по истиннѣ втораго Каина, улови мысль его, яко да избыетъ вся наслѣдникы отца своего, и самъ прииметь всю власть Рускую единь. Тогда призва къ себѣ окаанныи, проклятыи Святополкь съвѣтники всему злу и началникы всеа неправды, и отвръзе прескврыиаа своа уста, и испусти злыи свои глась, и рече Путшинѣ чади: «Аще убо обѣщастеся главы своа положити за мя, то шедше, братиа моа, да где обрящете брата моего Бориса, исмотривше времени убиите его»; и обѣщашася ему тако сътворити. О таковыхъ рече пророкь: "Скоры суть пролиати кровь бес правды; сии бо обѣщаваются крови, и събираютъ себѣ злаа; сихъ путие суть събирающе безаконие, и нечестиемь бо свою душу обиемлютъ". Блаженныи же Борисъ, якоже бѣ посланъ отъ отца своего, и не обрѣте противныхъ своихъ и възвратися; и слышавь о отни смерти, и како потаилъ Святополкь смерть отца своего, и не хотя ити кь Киеву, но якоже бѣ воротилься, и пришедъ ста на Алтѣ шатры; и рѣша ему дружина: «Поиди, сяди въ Киевѣ на столѣ отца своего, се бо вси вои въ руку ти суть». Онъ же къ нимъ отвѣщавааше: «Не буди мнѣ того възяты рукы на брата моего, еще же и старѣишаго, егоже быхъ имѣль яко отца; мнози бо языци въ дому отца моего и превратятъ сердце мое, еже прогнати ми его; якоже и отецъ мои сътвори прежде святаго крещениа». Се же слышавше вои, разыидошася отъ него, а самъ остася токмо съ отрокы своими. И бяше день суботныи, а самъ бѣаше въ велицѣ тузѣ и печали, и влѣзь въ шатерь свои съкрушенымъ сердцемъ, и плакаашеся ськрушенымъ сердцемъ, а душею радостною жалостно глась свои испущааше: «Слезь моихъ не презри, Владыко! да якоже уповаю на тя, тако да сь твоими рабы прииму часть и жребии съ всѣми святыми твоими, яко ты еси Богь милостивь и тебѣ славу възсылаемъ Отцу и Сыну и Святому Духу, нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ». Помышляашетъ же мучение и страсть святаго мученика Никиты и святаго Вячеслава, брата Болеславля, князя Чьского, подобно сему убиену бывшу отъ Болеслава, Лятьского князя, брата суща, и како святѣи Варварѣ отець свои убиица бысть; и помышляаше слово премудраго Соломона: праведници въ вѣкы живуть, отъ Господа мзда ихь и строение ихъ отъ Вышняго; и о семъ словеси токмо утѣшаашеся. Таче бысть вечеръ, повелѣ пѣти вечерню, а самъ влѣзь въ шатерь, нача творити вечернюю, съ слезами горкыми и частымъ въздыханиемъ и стенаниемъ многымь. По сихъ же леже спати, и бяше сонь его въ мнозѣ размышлении и въ печали крѣпцѣ и страшнѣ, како предатися на страсть, и како пострадати, и течение скончати, и вѣру сьблюсти, яко да неищадымыи вѣнець прииметъ отъ рукы Вседрьжителя. И възбнувь рано, и видѣ, яко годъ есть утрении, бѣ же въ святую недѣлю, и рече къ прозвитеру своему: «Въставь, начни утренюю»; самъ же, обувь нозѣ свои и лице свое умывъ, начатъ молитися Господу Богу. Послании же отъ Святополка приидоша на Алто въ нощь ту, и подступиша близь шатра, и слышаша гласъ блаженнаго страстотръпца, поюще псалмы заутреняа. Бяше же ему вѣсть о убиении его, и начать пѣти: "Господи! что ся умножиша стужающеи ми? Мнози вьсташа на мя; и прочаа псалма того. И начатъ пѣти псалтырь, глаголя, "яко обыдоша мя пси мнози и юнци тучнии обдрьжаща мя"; и паки: "Господи, Боже мои! на тя уповахъ, и спаси мя; таче по семъ канонь". И скончаша ему утренюю, начатъ молитися, зря ко иконѣ Господни, глаголя сице: «Господи Исусе Христе! Иже симъ образомъ явися на земли, изволивыи своею волею пригвоздитися на крестѣ, и приимъ смерть грѣхь ради нашихъ, и сподоби мя тако приати страсть». И яко услышааше топотъ золъ около шатра, и трепетенъ бывь, нача слезы испущати отъ очию своею, и глаголаше: «Слава ти, Господи, о всемь томъ яко сподобиль ми еси, зависти ради, приати горкую смерть, и все пострадати любве ради словесе твоего; не въсхотѣхъ бо себе самъ възыскати, ничтоже себе изволихъ по апостолу: любы тръпитъ, всему вѣру емлетъ, не ищетъ своихъ си; и пакы: боязни въ любви нѣсть, но съврьшенна любовь вонъ изгоняетъ страхъ; тѣмже, Владыко, душа моа въ руку твоею есть выну, яко закона твоего не забыхъ; яко Господу годѣ, тако и бысть.» И яко узрѣ прозвитерь его и отрокь, иже служааше предъ нимъ, господина своего дряхла и печалию обилна суща зѣло, расплакастася и глаголаста: «Милыи наю господине драгыи! коликои благости сподобися, яко не въсхотѣ противитися брату своему, любве ради Божиа, колико воа дръжа въ руку свою!». И си рекша, умилистася и умлькоста, и абие узрѣста текущихъ кь шатру, блистания оружиа, и мечное оцѣщение. Безъ милости прободено бысть честное и многомилостивое тѣло святаго и блаженнаго страстотрьпца Бориса; и въскочивше въ шатрь насунуша его копиемъ окаанныи Путша, и Талець, и Еловичь, и Ляшко. Видѣвъ же се отрокъ его, връжеся на тѣло его, рекь: «Да не остану тебе, господине мои драгыи; да идеже красота тѣла твоего увядаетъ, ту и азъ сподоблень буду животь свои скончати». Бяше же сеи отрокъ родомъ Угринь, именемъ Георгии, братъ Моисею, егоже потомъ плѣни Болеславъ, плѣнуа Киевь съ Святополкомь, бияся съ Ярославомъ; много пострада въ Лясѣхъ въ плѣну отъ жены нѣкыя, еяже мужа убиша на бою вои Ярославли; она же хотѣ сего Моисея въ домь свои взяти въ мужа себѣ, красоты ради его, бѣша бо красенъ велми; о немъ же повѣсть въ Патерицѣ въ Печерскомь. Мы же сие глаголемь; На Георгиа же бяше възложилъ святыи Борисъ гривну злату, бѣ бо любимъ Борисомъ паче мѣры; ту же и того прободоша. Святыи же Борисъ яко бысть уранень, искочи ис шатра въ оторопѣ, и начаша глаголати стоящеи округъ его: «Что стоите зряще? Приступльше скончаемь повелѣнное намъ". Сиа слышавъ блаженныи Борисъ, нача молитися имъ и милъ ся дѣати, глаголя имъ: «братиа моа милаа! мало ми время дождѣте, да помолюся Богу моему.» И възрѣвь на небо сь слезами и горцѣ въздохнувь, нача молитися сицеми глаголы: «Господи Исусе Христе, Боже милостивыи, и многомилостивыи, и премногомилостивыи Владыко! славати, яко сподобилъ мя еси, Владыко, отъ прелести житиа сего лестнаго отъити; слава ти, прещедрыи Живодавче, яко сподобилъ мя еси труда святыхь ти мученикь; слава ти, Владыко человѣколюбче, сподобивыи мя скончати хотѣние сердца моего; слава, Христе, многому милосердию твоему, иже направивыи на правыи путь мирныи ногы моа тещи къ тебѣ безъ съблазньства; призры съ высоты святыа твоеа и виждь болѣзнь сердца моего, юже приахь отъ сродника моего, яко тебе ради умръщвляемы есми весь день, въмѣниша мя яко овца въ снѣдь. Вѣси бо, Господи мои, вѣси, яко не противлюся, ни въпрекы глаголю; имыи въ руку моею вся воа отца моего и вся любима отца моего, и ничтоже умыслихъ противу брату моему, онъ же елико възможе, въздвиже на мя; да аще бы ми врагь поносилъ, претрьпѣлъ быхъ убо отъ него, и аще бы ненавидяи мя на мя велерѣчевалъ, укрылся быхъ отъ него. Но ты, Господи, виждь и суди межи мною и братомъ моимъ, и не постави имъ грѣха сего, но приими въ миръ духь мои, аминь». Таче възрѣвь къ нимъ умиленыма очима, испадшимъ лицемъ, весь слезами облиявся, рече е: «Братие! приступльше кончаите службу вашу, и не буди мирь, братие, брату моему и вамъ». Да елико слышаху словеса его, отъ слезъ не можааху ни словесе рещи, отъ страха же и печали горкиа и отъ многь слезъ, но съ въздыханиемь горкымъ жалостно глаголааху, плачуще въ души своеи: «Увы намъ, княже нашь милыи, драгыи, блаженныи, водителю слѣпымь, одежда нагымъ, старости жезль, ненаказаннымь казателю! кто уже исправитъ вся? како не въсхотѣ славы мира сего? како не въсхотѣ веселитися съ честными велможами? како не въсхотѣ величии въ семъ житии? кто бо не почудится великому его смирентю? кто ли не смирится, оно смирение видя и слыша?» И абие успе, предавь душу въ руцѣ Бога живаго, мѣсяца иулиа 24 день. Избыша же и отрокы многы; съ Георгиа же не могуще гривны сняти, отсѣкше главу его отвръгоша кромѣ, да тѣмъ послѣди не могоша познати тѣла его. Блаженнаго же Бориса обертѣша въ шатеръ, възложиша на кола, и повезоша его, и яко быша на бору, нача въскланяти святую главу свою; и се увѣдавъ Святополкь, посла два варяга, и прободоста и мечи въ сердце. И тако скончася блаженныи Борисъ, въсприемъ неувѣдаемыи вѣнець отъ Христа Бога съ праведними, причтеся съ пророкы и апостолы, и съ ликы мученическыми въдворяася, Авраама на лонѣ почиваа, и видя неизреченную радость, въспѣваа съ аггелы и веселяся въ лицѣ святыхъ. И привезше на Днѣпрь, вложиша его въ лодию, и приплувше съ нимь подъ Киевь; Киане же не приаша его, но отпнухуша прочь. И привезше тѣло его таи, положиша у церкви святаго Василия, въ Вышегородѣ, въ землю погребоша. Сеи благовѣрныи князь Борись, благаго корене сыи, послушливъ бѣ, отцу покаряяся о всемъ; тѣломъ бяше красень и высокь, лицемь кругль, плечи высоцѣ, въ чреслѣхь тонокь, очима добрь и весель, брада мала и усъ, младъ бо бѣ еще; свѣтяся царскы, крѣпокъ тѣломъ, на рати храберь, въ сьвѣтехъ мудръ и разумень, при всемь всячьскы украшень акы цвѣтъ въ юности своеи, и благодать Божиа цвѣтяше на немъ. Окааннии же сии убиици приидоша кь Святополку, акы хвалу имуще, безаконници. Сии бо слугы бѣсы бываютъ; бѣсы бо на злое посылаеми бываютъ, аггели же на благое слеми суть. Аггель бо человѣку зла не сьтворяетъ, но благое мыслитъ ему всегда, паче же христианомъ помагаетъ и заступаетъ отъ съпротивнаго диавола; а бѣси всегда на злое словятъ, завидяще ему, понеже видятъ человѣка почтена Богомъ, и завидяще ему, на злое слеми скори суть. Рече бо Богь: "Кто идетъ прелестити Ахава? И рече бѣсь: "Се азъ иду". Злыи же человѣкь, тщашася на злое, не хуждьши есть бѣса; бѣси бо Бога боятся и человѣкь стыдятся, а золъ человѣкь ни Бога боится, ни человѣкь ни срамляется; бѣси бо креста Господня боятся, а золь человѣкь ни креста Господня боится. Тѣмже и глаголаше Давыдъ: аще въ истинну правду глаголете, праваа судите сынове человѣчестии; ибо въ сердци безаконие дѣлаете на земли; неправду рукы ваша сьплѣтаютъ. очюждени быша грѣшници отъ ложеснь, заблудиша отъ чрева, глаголаша лжу. и ярость ихь по образу змиину.

Того же лѣта. О пренесении мощи святую мученику Бориса и Глѣба.

О перенесении мощемъ святою мученику Бориса и Глъба. Того же лѣта бысть пренесению время святыма мученикома Романа и Давыда; съвокупившеся трие братиа Ярославичи, князь великии Изяславъ, и Святославъ и Всеволодъ , и митрополитъ Георгии Киевскии, и Неофитъ, епископь Черниговьскыи, Петрь, епископь Переяславскии, Никита, епископь Бѣлогородскыи, Михаило, епископь Юриевскыи, игумень Феодосии Печерьскыи, Софронии, игумень отъ святаго Михаила, Германь, игумень отъ святаго Спаса, и Николае Переяславьскыи, и прочии вси игумени, и попове и диакони, и пришедше съ кресты, и съ кандыли и съ свѣщами многыми, идеже лежатъ телесе святою пречестнеи, и сьтворивше молитву повелѣша окопати прьсть, сущую на гробѣ святою. Копающемъ же имъ, исхождааше благоуханная воня отъ гроба святою; и окопавше изнесоша отъ земля; и приступивъ митрополитъ сь епископы и прозвытеры, съ страхомъ и любовию откры гробь святую, и видѣша чюдо преславно: телеса святыхъ никакояже язвы не имуща, но все цѣло, и лица ихъ свѣтло бѣста яко аггела, яко дивитися архиепископу зѣло, и всимъ исполнившимся благоуханиа многа. И сьтвориша празденьство свѣтло, и вземше святаго Бориса въ рацѣ древянѣ князь великии Изяславь и братиа его, Святославь Черниговьскии и Всеволодъ Переяславьскыи, понесоша сами на рамѣхь своихъ, предъидущимъ чрьнцемъ, свѣща дрьжащемъ въ рукахъ, и по нихь диакони съ кандилы, таче и прозвытеры, и по сихъ митрополитъ и епископи, и по сихъ ношааху раку; и принесше и поставиша въ новои церкви, юже сьдѣла князь великии Изяславь, яже стоитъ нынѣ. И отврьзоша раку, и исполнися церкви благоуханиа и воня пречюдны; и вси видѣвше, и прославиша Бога. Митрополита же обыде ужасъ, бѣ бо нетврьду имѣа вѣру кь святыма, и падъ ниць просяше прощения; и цѣловавши мощи его, и вложиша въ раку каменну. Посемь же вземше святаго Глѣба въ рацѣ каменнѣ, въставивше на сани, и емши за ужа , повезоша ѝ; и яко быша въ дверехъ, и ста рака, не поступааше съ мѣста. И повелѣша народомъ звати: «Господи помилуи»; и моляхуся Господеви и святыма мученикома, и абие подвижеся рака, и повезоша его, и положиша его мѣсяца маиа въ 2 день. И цѣловавше святаго Бориса главу, а свягаго Глѣба рука въземъ митрополитъ, и благословяше великого князя Изяслава и братию его, Святослава и Всеволода; и пакы Святославь емъ за руку митрополита, дръжаща святаго Глѣба руку, и прилагааше кь вреду, имьже боляше на шии, и посемь кь очима и къ тѣмяни, и пакы положи руку въ гробѣ; и начаша пѣти святую литоргию. И рече Святославъ кь Бернови: «нѣчто мя на главѣ бодетъ »; и сня клобукъ,и видѣ Бернъ ноготь святаго Глѣба, и снятъ его съ главы и вдасть Святославу; онъ же прослави Бога о благодарении святыхъ мученикь Бориса и Глѣба. И по литургии вся братиа идоша кождо сь боляры своими, и обѣдаша вкупѣ сь любовию великою, бѣ бо тогда дръжа Вышегородъ Чюдинь, а церковь Лазоръ, и празноваша празденьство свѣтло, и много милостини сътвориша убогымъ; и цѣловавшеся, мирно разыдошася кождо вь своаси. И оттолѣ утвръдися таковыи праздникь мѣсяца маиа въ 2 день, въ славу святыхь мученикь Бориса и Глѣба. Бѣ же отъ убиениа ею святаго Бориса до пренесениа лѣть 57, а святаго Глѣба отъ погребениа до пренесениа лѣть 53, а не погребень былъ 4 лѣта, понеже Ярославь бѣ воюяся сь Святополкомь, того ради не взыде ему помышление о телесехъ святою, токмо о воиньственыхъ прележааше. Тако бо многажды случается человѣкомъ: о каковѣ либо вещи сътворити отъ всея душа потщание, то и самую пищу оставляють, дондеже мысль свою скончають.

Въ лѣто 6623 [1115]. Съвокупишася братиа, князи Русские, въ Вышегородѣ, князь великии Володимерь, Олегь Святославичь, и Давыдь, брать его, и вся Рускаа земля, и освятиша церковь каменну мая 1; а въ 2 день принесоша святыхъ мученикь Бориса и Глѣба, индикта 8.

В лѣто 6624 [1116]. Иде Мстислав с новгородци на чюдь и взя град Медвѣжу Голову, на 40 святых мученикъ.