Поляном же, живущим особѣ и владѣющим роды своими, яже и до сея братьи бѣаху поляне, и живяху кождо на своих мѣстѣх с родомь своим. И бѣша три браты, единому имя Кии, другому Щекъ, третиему Хоривъ, а сестра их Лыбедь. И живяше Кии на горѣ, где есть нынѣ увоз Боричев, и бѣ с родом своимь; а брат его Щокъ живяше на друзѣи горѣ, где ныне зовется Щековица; а Хоривъ на третиеи горѣ, от негоже прозвася Хоривица. И тако сътворишя себѣ градокъ въ имя брата своего старѣишаго, и якоже и бысть, и нарекоша имя ему град Киев. И бяше же около града лѣсъ и боръ великъ, и бяху ловяще звѣрь. И бѣшя мудри мужи и смыслени, и нарицахуся поляне, от нихже суть поляне в Киевѣ и до сего дне. Бяху же тогда погани, жруще озеромь и колодяземь, рощениемь, якоже и прочии погании. А инии же не свѣдуще глаголють, яко Кии есть перевозникъ былъ, у Киева бо бяше перевоз тогда былъ съ оноя страны Днепра; тѣмь глаголаху: на перевоз на Киевъ. Аще бы Кыи перевозникь был, то не бы ходилъ к Царюграду; но сеи Кыи княжаше в родѣ своемь, и приходившу бо ему к царю, якоже сказают, яко велику честь прия от царя. Идущу же ему опять, поиде к Дунаеви и възлюби мѣсто, и сруби городокь малъ, и хотяше сѣсти в нем с родом своимъ, не дашя ему ту близ живущии; еже и до нынѣ нарицают Дунаици городище Киевець. Киеви же пришедшу в свои град Киевь и ту животъ свои сконча; и брат его Щекъ и Хорив, и сестра их Лыбедь ту скончяся. И по сих род их начя владѣти в полянех княжениемь; а в древлянех свое, дреговичи свое, а словени свое в Новѣгородѣ, а другое на Полотѣ, еже полочане. И от нихже и кривицы, еже живут на връх Волги и на верхь Двины, и на верхъ Днепра, ихже град есть Смоленескъ; ту дѣ бо живут кривици. Таже сѣверъ от них. А на Бѣлеѣозерѣ весь, а на Ростовскомъ озерѣ меря, а на Клещинѣ озерѣ меря же. А по Оцѣ по рѣцѣ, где потечет в Волгу, сѣдит мурома, языкь свои; мещера свои, мордва свои язык. Се бо в Руси словенскыи языкь: поляне, древляне, новгородци, полочане, дреговици, сѣверъ, бужане, занѣ сѣдошя по Бугу, послѣди же велыняне. А се суть инии языци, иже дань дают Руси: чюдь, меря, весь, мурома, черемиси, мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимгола, корсь, морава, либи. Си суть языкь свои имуще от колѣна Афетова, иже суть на странах полунощных. А словенску же языку, якоже рекох, живущу на Дунаи и приидошя от скифъ, рекше от козаръ, рекомии болгаре, и сѣдошя по Дунаеви, и бышя населници словеномь. По сем же приидошя угри бѣлии и наследишя землю Словенску. Си бо угри почашя быти при Ираклии цари, иже находишя на Хоздроя, царя Пърьскаго. В си же времена быша и обри, иже находишя на Ираклиа, царя Перськаго, и мало его не яшя. Сии же добрѣ воеваху на словены и премучиша дулѣбы, сущаа словены, и насилие творяху женамь дулѣбьскым. Аще будет поехати обрину, и не дадяше впрячи коня, ни вола, но веляше бо впрячи 3 ли, 4 ли, 5 женъ в телѣгу и повести обрина, и тако мучаху дулѣбы. Бѣшя бо обрин тѣлом велици, а умом горди, и Богъ потреби я, и помрошя вси, не остася ни одинъ обринъ; и есть притча в Руси и до сего дни: погыбошя акы обри, ихже несть племени, ни наслѣдка. По сих же поидошя печенѣзи. И пакы идоша угри чернии мимо Киев, послѣ же при Олзѣ. Поляномь живущимъ, якоже рекохом, сущемь от рода словенска, а древляне от словен же, и нарекошяся древляне, рядимици же и вятици от ляховъ. И бѣста бо два брата в Лясѣх: Радимь, а другыи Вятко; пришедше сѣдоста Радимь на Рсьшю, и прозвашяся радимичи. А Вятко сѣде с родом своимъ по Оцѣ, от негоже прозвашясь вятици и до сего дне. И живяху в мирѣ поляне, древляне, сѣверъ, бужане, радимичи, вятичи, хорвати. Дулѣби же живяху по Бугу, где нынѣ велыняне. А лутици и тиверци присѣдяху к Дунаеви, и бѣ множество их, сѣдяху по Днѣстру нолны до моря, и суть гради ихъ и до сего дне. Да то ся зовет от грекъ Великая Скифиа. Имяху бо обычаи свои и закон отець своих и преданиа, кождо их свои нравъ имяху. Поляне бо своих отець обычаи имуть кроток и тихъ, и стыдливь, к родителем и к племени велико стыдѣние, и брачныи обычаи творят. А деревляне живяху звѣриным образомъ, живуще скотскыи: и убиваху друг друга, и ядяху все нечисто, брака у них не бываше, умыкаху бо у воды девици жены собѣ. А радимичи, и вятици, и сѣверяне единь обычаи имуть: живяху в лѣсех, якоже и всякыи звѣрь, ядуще все нечисто, срамословие в них пред родители, и племяни не стыдятся, браци не бываху в них, но игрища межи селы; и схожахуся на игрища и на вся бѣсовъскаа плясаниа, и ту умыкаху себѣ жены, с неюже кто свѣчався, и имяхут же и по две и по три жены. Аще кто умряше у них, и творяху трызну над нимь, и по сем творяху кладу велику, и възложят на кладу мрътвця и съжгути, и по семь събравше кости и вложаху в судину малу, и поставляху на путех на стлъпѣх; еже творят вятици и до сего дне. Сии же творят обычаи и кривици и прочии погании, не вѣдуще закона Божия, но творяще сами собѣ законъ. Глаголеть бо Георгии в лѣтописании: ибо коемуждо языку, овѣмь исписанъ законъ есть, другым же обычая; зане безаконнымь отечествие мнится. И от нихже переди и сирии, живущии на конець земля, законъ имуть, отець своих обычаи: не любодѣати, ни красти, ни оклеветати, ни убити, ни злодѣати весма. Законъ же и у ктириань, глаголемии рахмане и островици; иже от прадѣдъ наказаниемь и благочьстием мясъ не ядуще, ни вина пиюще, ни блуда творяще, страха ради многа, ни злобы творяще ни коеяже. Ибо друзии близ тѣх суть инѣмь законом, скверно творяще все, гневливи паче естества; внутрьнѣишее странѣ, и бѣаху человекы ядуще и странствующих убиваху, паче же ядяху яко пси. Инъ же законъ халдеом и вавилоняном: матери поимати, с братними чяды блуд творити и убивати, и всякое бестудное дѣание творят. Он же закон тилиомь: жены у них орють, храмь съзижут и вся мужьскаа орудья творять, и прелюбы творити еи, еликоже хотят. И невъздержими от мужь своих выну; и суть жены тые храбры; ловят звѣрь крѣпко, и мужи своими владѣють жены ти. И въ Вертани же мнозѣ мужи съ единою женою спят, и жены съ единѣмь мужемь похотствуют: безаконныи законъ отець творят независтно, ни въздержанно. Амазоняне же мужа не имуть, но акы скоты бесловесныя, но одиною днем к вешнимь днемь оземьствени будут, и съчтаются съ окрестными ибо мужи, яко нѣкоторое имъ тръжество и велико празньство время то тѣмь мнять от них заченшемъ въ чрѣве, и пакы разбѣгнутся о себе вси, въ время же хотящемь родити, и аще ли родить мужескь полъ, то погубить еи, аще ли женескъ, то въздоит ю прилѣжно. Якоже се и при насъ нынѣ половци законь дръжят, отець своих: кровь проливати, хвалящеся о сих, ядуще мертвечину и всю нечистоту, хоми и сухолы, и поимают мачехы и ятрови, и ины обычаи творят отець своих. Мы же христиане елико земль, иже вѣруют в святую Троицу, въ едино крещение, въ едину вѣру и законъ имамь единь, елико въ Христа крестихомся, въ Христа облекохомся.

Поляномъ же живущимъ осебѣ и владѣющимъ роды свои, даже и до сеа братии бѣху Поляне, и живяху кождо на своихъ мѣстѣхъ съ родомъ своимъ. О Киевѣ и о създании его. И быша три братиа: единому имя Кии, а другому Щекь, а третиему Хоривъ, а сестра ихъ бѣ Лыбедь. И живяше Кии на горѣ, гдѣ есть нынѣ увозъ Боричевъ,...... съ родомъ своимъ; а братъ его Щекь живяше на друзѣи...... горы, гдѣ нынѣ зовется Щековица; а Хоривъ на третеи...., отъ него же прозвася Хоривица; и тако сътвориша с... градъ, въ имя брата своего старѣишаго, якоже и бысть, и нарекоша имя ему градъ Киевь. И бяше же около града лѣсь и боръ великь, и бяху ловяще звѣрь; бяху же мужи мудри и смислени, и нарицахуся Полянѣ, отъ нихъ же суть Полянѣ въ Киевѣ и до сего дни. Бяху же тогда погани, … ше озеромъ, и кладяземъ и рощениемъ, якоже и прочии по..... Инии же не свѣдуще глаголють, яко Кии есть перевозникъ....; у Киева бо бяше тогда перевозъ былъ съ оноа страны Днѣпра, тѣмъ глаголаху: на перевозъ на градь Киевь. Аще бы Кии прьвозникь быль, то не бы ходилъ ко....; но сеи Кии княжаше въ родѣ своемъ, и приходившу... ко цару, якоже сказають, яко велику честь при... отъ царя. Идущу же ему опять, и поиде ко Дунаеви,.. възлюби мѣсто и срубы городокъ малъ, и хотяше.... въ немъ съ родомъ своимъ, и не даша ему ту близь жнвущ...; се же и донынѣ нарицаютъ Дунаици городище Киевецъ. Киеви же пришедшу въ свои градъ Киевь, и ту животъ свои сконча; и братиа его Щекь и Хоривъ сестра ихь Лыбедь скончася. И по сихъ родъ ихъ нача владѣти въ Полянѣхъ княжениемъ; а въ Деревлянехь свое, а Дреговичи свое, а Словяне свое въ Новѣгородѣ, а другое на Полотѣ, ежеПолочанѣ. Отъ нихъ же и Кривичи, еже живутъ на връхъ Волги, и на връхъ Двины и на врьхь Днѣпра, ихъже градъ есть Смоленескь, и прочии Полотские власти; тудѣ бо живутъ Кривичи, таже Сѣверь отъ нихъ. А на Бѣлѣозерѣ сѣдятъ Весь, а на Ростовскомъ озерѣ Меря, а на Клещимѣ озерѣ Меря же; и по Оцѣ по рѣцѣ, близь устиа, гдѣ потечеть въ Волгу, сѣдить Мурома, а инии языкъ свои имѣаху, Мещера свои, Мордва свои языкь. Се бо въ Руси Словенскыи языкъ: Поляне, Древляне, Новогородци, Полочане, Дреговичи, Сѣверь, Бужанѣ, зане сѣдоша по рѣцѣ по Бугу, послѣдь же Велиняне прозвашася; а Волинци оже Словѣня, иже призваша ю. Сими всѣми обладаху Русь, иже отъ Киева града, и дань емляху на нихъ: на Чюди, на Новогородцехъ, на Мери, на Веси, на Муромѣ, на Черемисѣ, на Перми, на Печерѣ, на Еми, на Литвѣ, на Зимголѣ, на Корси, на Моравѣ, на Неломи, на Либиси, иже суть на полунощныхъ странахъ живутъ, отъ колѣна Афетова, имуще свои языкь. О ЯЗЫЦѢХЪ НА РУСИ... инии языци, иже дань даютъ Руси: Чюдь, Меря, Весь, Мур..., Черемиса, Мордва, Пермь, Печера, Емь, Литва, Зимгола, Корсь, Морава, Либь; сии суть языкъ свои имуща, отъ колѣна Афетова, иже суть на странахъ полунощныхъ. А Словянску языку, якоже рекохъ, живущю на Дунаи, и приидоша отъ Скифь, рекше отъ Козаръ, рекомии Болгари, и сѣдоша по Дунаеви, и быша населници Словяномъ. Посемь же приидоша Угри Бѣлии и наслѣдиша землю Словенскую, согнаша Волохи; сии бо Угри почаша быти при Иракли цари, иже находи на Хозроа царя Перскаго. О ОБРѢХЪ. Въ сии же времена быша и Обри, иже находиша на Ираклиа, царя Греческаго, къ Царуграду, и мало его не яша; сии же Обрѣ воеваху на Словяны и премучиша Дулѣбы, сущаа Словяны, насилие творяху женамъ Дулѣбьскымъ: аще будетъ поихати Обрину, и не дадяше вьпрячи коня, ни вола, но веляше бо въпрячи три, или четыре, или пять жень въ телѣгу и повести Обрину; и тако мучаху Дулѣбы. Бяху бо Обри тѣломъ велици, а умомъ горди, и Богъ потреби а, и помроша вси, и не остася ни единь Обринъ; есть притча въ Руси и до сего дни: погыбоша акы Обри, ихъже нѣсть ни племене, ни наслѣдника. По сихъ же приидоша Печенѣзи; и паки идоша Угри Чернии мимо Киевь, послѣже при Олзѣ.

Въ времена же Кыева и Щека и Хорива новгородстии людие, рекомии словени, и кривици, и меря: словенѣ свою волость имѣли, а кривици свою, а мере свою; кождо своимъ родомъ владяше; а чюдь своимъ родом; и дань даяху варягомъ от мужа по бѣлѣи вѣверици; а иже бяху у них, то ти насилье дѣяху словеномъ, кривичемъ и мерямъ и чюди. И въсташа словенѣ, и кривици, и меря, и чюдь на варягы, и изгнаша я за море; и начаша владѣти сами собѣ и городы ставити. И въсташа сами на ся воеватъ, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа град на град, и не бѣше в нихъ правды. И рѣша к себѣ: «Князя поищемъ, иже бы владѣлъ нами и рядилъ ны по праву». Идоша за море к варягомъ и ркоша: «Земля наша велика и обилна, а наряда у нас нѣту; да поидѣте к намъ княжить и владѣть нами». Изъбрашася 3 брата с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду. И сѣде старѣишии в Новѣгородѣ, бѣ имя ему Рюрикъ; а другыи сѣде на Бѣлѣозерѣ, Синеусъ; а третеи въ Изборьскѣ, имя ему Труворъ. И от тѣх Варягъ, находникъ тѣхъ, прозвашася Русь, и от тѣх словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешняго дни от рода варяжьска. По двою же лѣту умре Синеусъ и брат его Труворъ, и прия власть единъ Рюрикъ, обою брату власть, и нача владѣти единъ. И роди сынъ, и нарече имя ему Игорь. И възрастъшю же ему, Игорю, и бысть храборъ и мудръ. И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ. И начаста воевати, и налѣзоста Днѣпрь рѣку и Смолнескъ град. И оттолѣ поидоша внизъ по Днѣпру, и приидоша къ горам кыевъскым, и узрѣста городъ Кыевъ, и испыташа, кто в немъ княжить; и рѣша: «два брата, Асколдъ и Диръ». Игорь же и Олегъ, творящася мимоидуща, и потаистася въ лодьях, и с малою дружиною излѣзоста на брегъ, творящася подугорьскыми гостьми, и съзваста Асколда и Дира. Слѣзъшима же има, выскакаша прочии воины з лодѣи, Игоревы, на брегъ; и рече Игорь ко Асколду: «Вы нѣста князя, ни роду княжа, нь азъ есмь князь, и мнѣ достоить княжити». И убиша Асколда и Дира; и абие несъше на гору, и погребоша и Асколда на горѣ, еже ся нынѣ Угорьское наричеть, идеже есть дворъ Олминъ; на тои могылѣ постави Олма церковь святого Николу, а Дирева могыла за святою Ириною. И сѣде Игорь, княжа, в Кыевѣ; и бѣша у него варязи мужи словенѣ, и оттолѣ прочии прозвашася Русью. Сеи же Игорь нача грады ставити, и дани устави словеномъ и варягомъ даяти, и кривичемъ и мерямъ дань даяти варягомъ, а от Новагорода 300 гривенъ на лѣто мира дѣля, еже не дають. И пакы приведе себѣ жену от Плескова, именемъ Олгу, и бѣ мудра и смыслена, от нея же родися сынъ Святославъ. По сих же пакы временех.

В лѣто 6389 [881]. Прииде Олегъ, поимъ Игоря, из Новагорода к Киевъ, и прииде к Смоленску, и прея град, и посади в немъ муж свои. И оттуду поиде вниз по Днепру, и прииде к горамь Киевскимь, и увѣдѣ Олегъ яко Асколдъ и Диръ княжаста в Киевѣ. Игорь же и Олег творящася мимо идуща, потаистася в лодиах, и с малою дружиною изыдоста на брегъ. И посла Олегъ къ Асколду и Дирови, глаголя сице, яко «Гость есмь подугорскыи, идемь въ Греки, от Олга князя и от Игоря княжича, да приидѣте к нам, к родомъ своим». Асколдъ же и Диръ приидоста к ним. Олегь же, вземь Игоря на руцѣ си, и рече Асколду и Дирови: Вы нѣста князи, ни роду княжа, но азъ есмь князь, мнѣ достоит княжити; а се есть сынь Рюриков, Игорь княжичь. И выскакавше из лодии прочии воини Игоревы, и убиста Асколда и Дира. И несша их на гору и погребошя, еже ся нынѣ нарицает Угорское, идѣже дворъ Олминъ; на тои могилѣ постави Олма церковь святого Николу; а Дирева могила за святою Ириною.

В лѣто 6390 [882]. Олгово княжение. Поиде Олегъ, поимъ Игоря, из Новагорода къ Киеву и прииде къ Смоленьску, и прия градъ, и посади в немь мужь свои. И оттуда поиде внизъ по Днѣпру, прииде къ горамъ киевьскимь и увидѣ Олегъ, яко Осколдъ и Диръ княжита в Киевѣ. Игорь же и Олегъ, творящася мимо идуща, потаистася в лодияхъ и с малою дружиною изыдоста на брегъ. И посла Олегъ къ Осколду и Дирови, глаголя сице: «Яко гость есмь подъугорьскии, идемь въ Греки от Олга князя и от Игоря княжича. Да приидете к намъ, къ родомъ своимъ». Асколдъ же и Диръ приидоста къ нимъ. Олегъ же, вземь Игоря на руцѣ си, и рече Асколду и Дирови: «Вы ни еста князи, ни рода княжа, но азъ есмь князь, и мнѣ достоить княжити. А се есть сынъ Рюриковъ, Игорь княжичь». И выскакавше из лодеи вои Игоревы, и убиста Асколда и Дира, и несоша их на гору, и погребоша и, еже ся нынѣ нарицаеть Игорьское, идежде есть дворъ Олминъ, на тои могилѣ постави Олма церковь Святого Николу; а Дирева могила за Святою Ириною.

КНЯЖЕНИЕ ОЛЬГОВО ВЪ КИЕВѢ. Въ лѣто 6390 [882]. Поиде Олегь, поимъ со сьбою Игоря Рюриковича, изъ Новогорода въ судѣхь кь Киеву, и поемъ со сьбою воа многы: Арягы, Чюдь, Словяне, Весь, Кривичи. И прииде ко Смоленьску, и приа градь, и посади въ немъ мужь свои; и оттуду поиде внизъ по Днѣпру, прииде ко горамъ Киевскымъ; и увидѣ Олегь, яко Асколдь и Дирь княжита вь Киевѣ, Игорь же и Олегь, творящеся мимо идуща, потаистася въ лодиахь, и другыа остави назади, и з малою дружиною изыидоста на брегь. И посла Олегъ кь Асколду и Дирови, глаголя сице, «яко гость есмь Подъугорскый, идемь вь Грекы отъ Олга князя и отъ Игоря княжича, да приидѣте къ намъ къ родомъ своимь». Асколдь же и Дирь приидоста къ нимъ; Олегъ же въземъ Игора на руцѣ си, и рече Асколдови и Дирови: «вы ни есте князя, ни рода княжа, но азъ есмь князь, и мнѣ достоитъ княжити; а се есть сынь Рюриковъ Игорь княжичь.» И выскакавше изъ лодей вои Игоревы, и убиста Асколда и Дира; и несше ихъ на гору, и погребоша ихъ, и есть могила ихь словетъ и до сего дне, иже ся зоветъ нынѣ Угорское, идеже есть дворъ Олгинь, на той могилѣ постави Олга церковь святаго Николу; а Дирова могыла за святою Ириною.

Хожение Олгово на Греки. Въ лѣто 6415 [907]. Иде Олегь на Грекы съ множествомъ вой, а Игоря остави въ Киевѣ; понемъ же съ собою множество Варягь, и Словяни, и Чюдь, и Кривичи, и Мерю, Поляны, и Сѣверу, и Древляны, и Радимичи, и Вятичи, и Хорваты, и Дулѣбы, и Тиверици, иже суть толкованы: сии вси звахуся отъ Грекь Великаа Скифиа. Съ сими съ всѣми поиде Олегъ вь кораблихъ и на конехъ, и бѣ числомъ двѣ тысячи кораблей, и поплѣниша землю всю. И приидоша кь Царюграду, и Греци замкоша Съсудъ, сирѣчь пропяша чѣпь, протяженую отъ Галаты до Лахерньскиа церкви, и градъ затвориша. И выиде Олегь ис корабля, и повелѣ чиниты кола, и постави корабли на кола; и повелѣ вьзняти парусы, и поиде во кораблехъ посуху, бѣ бо имъ покосень вѣтрь. И повоева Олегь около града, и много убийство сътвори Грекомъ, и разбы многыа полаты, и многыа церкви пожгоша; а яже имаху плѣнникы, овѣхъ посѣкааху, а иныхъ мучааху, иныя же растрѣляху , а другыа въ море метааху, и ина многа творяху Грекомь Русь, елико же ратни творяху. Якоже видѣвше ихъ Греци, идущихъ чрезъ поля ко граду посуху въ кораблихъ, множество бесчислено вой, и убояшася, и выслаша кь Олгу изъ града, глаголюще: «не погубляй града, имемъ ти ся дань даати, яко же хощеши». И устави Олегь вои свои, повелѣ имъ не воевати, и вынесоша ему Греце брашно и вино, и не приа его; бѣ бо устроено сь отравою смертною. И убояшася Греци и рѣша: «нѣсть се Олегь, но Богомь послана на ны казнь, грѣхъ ради нашихъ». А инии глаголаху: «нѣсть се Олегъ, но святый Димитрий послань на ны отъ Бога». И заповѣда Олегь дань даати на 2,000 кораблей, по 12 гривень на человѣка, а въ корабли бойцовь по 40 человѣкь; и яшася Греци по се, и почаша мира просити, дабы не воевалъ Греческиа земли гражанъ и по пристанище. Олегъ же нача помалу отступати отъ града, и сътвори миръ, и нача любовь творити съ царема Греческыма, съ Леономъ и Александромъ съ Василиевичи. 1-й миръ Олговъ съ..... И посла къ нимъ вь градъ пословъ своихъ: Карля, Фарлофа, Велемудра, Рулава и Стемида, глаголя имъ: «имѣте ми ся по дань». И рѣша Греци : «чего хощеши дамы ти». И рече Олегь: «дадите ми воемь на 2,000 кораблей, по 12 гривень на ключь», и потомъ заповѣда дааты выходъ на Русскиа грады, на Киевъ, таже на Черниговъ, и на Переяславль, и на Полтескь, и на Ростовь, и на Смоленьскь, и на Любечь и на прочаа грады: по тѣмъ бо градомъ сидяху князиа подъ Олгомъ суще; «да приходяще Русь дань емлють, елико хотяще, а иже приидеть гость, да емлетъ мѣсячину на 6 мѣсяць, хлѣбь, и вино, и мясо, и рыбы, и овощь; да творятъ имъ мовници, елико хотятъ; поидучи же Руси домовь, да емлютъ у царя вашего на путь брашно, якори, ужа, и прѣ, и елико надобе». И яшася Греци, и рѣста царя и болярство все: «аще приидутъ Русь бес купли, да не емлютъ мѣсячины; да запрѣтитъ князь людемъ своимъ, приходящимъ здѣ Руси, да не творятъ пакости во селехъ и во странѣ ашей; приходящи же Руси здѣ да витаютъ у святаго Мами, и послетъ царство наше, да испишуть имена ихъ, и тогда возмуть мѣсячное свое, 1 отъ града Киева, и паки съ Чернигова, и Переяславля, и прочии гради ; да воходятъ въ градъ единѣми враты, съ царевымъ мужемь, безь оружиа, мужъ 50, и да творятъ куплю иже надобѣ имъ, и не платятъ вины ни въ чимъ же». Царь же Леонь и Александрь сътвориста миръ съ Олгомь, имшеся по дань, и ротѣ заходиша межи собою, цѣловавше сами кресть, а Олга и мужи его водиша на роту по Рускому закону, кляшася оружиемъ своимъ, и Перуномъ богомъ своимъ, и Власиемъ скотиимъ богомь; и утврьдиша миръ. И рече Олегъ: «исшийте парусы паволочаты Руси, а Словяномъ кропинныа», и бысть тако; и повѣси щитъ свой въ вратѣхь, показуа побѣду, и поиде отъ Царяграда. И въспяша парусы паволочаты, а Словяны кропинныа, и раздра кропинныа вѣтрь; и рѣша Словяны: а имемся своимъ тлъстинамъ, не даны суть Словяномъ прѣ». И прииде Олегь кь Киеву и ко Игору, несый имѣние много, злато, и паволокы, овощь, и вино, и всякое узорочие; и прозваша Олга вѣщий: бяху бо людие погани и невѣгласи.

О взятьи Корсунстѣ и о крещении Володимирѣ. В лѣто 6496 [988]. Иде Володимиръ съ вои на Корсунь гречьскыи, и затворишяся корсуняне въ градѣ. И ста Володимиръ об онъ пол града в лимени, дале града стрѣлища единаго, и боряхуся крѣпко гражане, Володимир же обьстоя град. Изнемогаху людие въ градѣ; и рече Володимирь гражаномъ: Аще ся не вдасте, стоати имам зде за три лѣта. Они же не послушашя того. Володимир же изряди воя своя, повелѣ приспу сыпати къ граду. Симь же спущемь, корсуняне подкопашя стѣну градскую, и крадяху сыплемую персть, и ношаху к собѣ въ град, сыплюще посреди града; и вои присыпаху боле, Володимир же стоаше. И се муже корсунянин стрѣли, именемь Настасъ, написав сице на стрѣлѣ: Кладязи, иже суть за тобою от встока, ис того вода идет по трубѣ; окопав переими. Володимир же се слышавъ, възрѣ на небо и рече: Аще ся сбудеть, и сам ся крещу. И ту абие повелѣ копати прекы трубамъ и преяша воду; и людие изнемогошя водною жажею и предашяся. И вниде Володимиръ въ град и дружина его. И посла Володимиръ к царема Василью и Констянтину, глаголя сице: Се град ваю силныи взях; слышю же и се, яко сестру имѣета девою; аще ея не вдасте за мя, створю граду вашему, якоже и сему сътворих. Се слышавше царя, быста печална, въздаста вѣсть, сице глаголюще: Не достоит христианомь за поганыа даяти; аще ся крестиши, то и се получиши и царство небесное приимеши, и с нами единовѣрникь будеши; аще ли сего не хощеши створити, не можемь вдати сестры своеа за тя. И се слышав Володимиръ, рече посланымь от цареи: Глаголета царема тако: яко аз крещуся, яко испытах преже сих днии законъ вашь, и есть ми любъ, вѣра вашя и служение, еже бо ми исповѣдашя послании нами мужи. И се слышявше царѣ, рада быста и умолиста сестру свою именем Анну, и посласта к Володимиру, глаголюще: Крестися, и тогда послевѣ к тебѣ сестру свою. Рече же Володимиръ: Да пришедше съ сестрою вашею, крестите мя. И послушаста царя и посласта сестру свою, и сановникы нѣкыа, и прозвитеры. Она же не хотяше ити: Яко в поганыя, рече, иду, луче бы ми зде умрети. И рѣста еи брата: Егда како обратит Богъ тобою Рускую землю к покаанию, а Греческую землю избавиши от люты рати; видиши ли, колико зла створишя русь грекомъ и нынѣ аще не идеши, то же имуть створити намъ. И едва ю принудиша. Она же, седши в кубару, цѣловавши ужикы своа с плачемъ, поиде чрез море; и яко прииде къ Корсуну, изыдошя корсуняне с поклоном, и въведоша ю въ град, и посадишя ю в полатѣ. По Божию же строю в се время разболѣся Володимиръ очима, и не видяше ничтоже, и тужаше велми, и не домышляшется, что створити; и посла к нему царица, ркущи: Аще хощеши избыти болезни сеа, то въскорѣ крестися; аще ли ни, то не имаши избыти сего. Си слышав Володимиръ, рече: Да аще се истинна будет, то поистинѣ велик Богъ христьанескь. И повелѣ креститися. И епископъ же Корсуньскыи с попы царицины, огласив, крести Володимира; яко възложи руку на нь, и абие прозрѣ. Видѣв же се Володимиръ напрасное исцѣление, и прослави Бога, рекь: Топерво увидѣх Бога истиннаго. Се же видѣвше дружина его, мнози крестишася. Крести же въ церкви святого Иакова, и есть церкви та стоящи в Корсунѣ градѣ, идѣже торгъ дѣют корсуняне; полата же Володимиря въскраи церкви стоит до сего дне, а царицина полата за олтарем. По крещении же приведе царицю на брачение. Се же, не свѣдуще право, глаглолють, яко крестился есть в Киевѣ, инии же рѣшя: в Василевѣ; друзии же инако скажут. Крещену же бывшу Володимиру, предашя ему вѣру христьанскую, рекуще сице: Да не прелстят тебе нѣции от еретик, но вѣруи сице глаголя: Вѣрую въ единого Бога Отца, Вседръжителя, Творца небу и земли, и до конца вѣру сию. И пакы: Вѣрую въ единого Бога Отца не рожена, и въ единого Сына рожена, и въ единъ Святыи Духь исходящъ, три собьства съвръшена мыслена, раздѣляема числом събъствнымъ събьствомъ, а не божествомъ, раздѣляет бо ся нераздѣлно и съвокупляется неразмѣсно. Отець бо Богъ Отець, присносыи, пребывает въ отечьствѣ не роженъ, безначаленъ, начало и вина всѣмъ, единѣмь нероженым старѣи сыи Сыну и Духови; от него же ражается Сынь преже всѣх вѣкъ, исходить же Духъ Святыи без времени и без тѣла; вкупѣ Отець, вкупѣ Сынъ, вкупѣ Духъ Святыи есть, Сынъ подобносущенъ и безначаленъ Отцу рожением точию разньствуя Отцу и Духу. Духь есть пресвятыи, Отцу и Сыну подобносущно и присносущно. Отцу бо отчьство, сыну же сыновство, Святому же Духу исхожение. И Отець бо въ Сынъ ли в Духъ преступает, ни Сынъ въ Отца и Духа, и Духъ ли въ Сына, ли въ Отець, неподвижима бо своиствиа. Но трие Бози, единъ Богъ, по немуже едино Божество въ трехъ лицех. Хотѣнием Отца же и Духа свою спасти тварь от Отчьскых ядръ, ихже не отступи, сшед, и въ девичьское ложе пречистое, яко Божие сѣмя, вшед, и плоть съдушьну, словесну же и умну не преже бывшу, приимъ, изыде, Богъ въплощенъ, и родися неизреченно и девьство мати съхрани нетлѣнно, не смятение, ни размѣшение, ни измѣнениа пострадав, но пребывъ еже бысть, еже и не бѣ, и приимь рабии зрак истиною, а не мечтанием, всяческыи, развѣ грѣха, намь подобенъ быв. Волею бо родися, волею взалка, волею вжада, волею трудися, волею устрашися, волею умре, истиною, а не мечтанием; вся естьственаа, не оклеветаны страсти человечьства. Распят же ся и смерти вкуси безгрѣшныи, въскрес въ своеи плоти, не видѣвши истлѣниа, на небеса взыде и сѣде одесную Отца, приидеть же пакы съ славою судити живым и мертвымъ, якоже взыде съ славою и плотью, тако и снидет. К симь едино крещение исповѣдаю водою и духомь, приступаю пречистымъ таинамъ, вѣрою въ истинну тѣло и кровь, и приемлю церковнаа предания, и кланяюся честнымъ иконам, кланяюся древу честному и всякому кресту, и святымь мощемъ, и святым съсудом. Вѣрую же и седми съборъ святыхъ отець, иже есть пръвыи в Никеи 318, иже прокляша Ария и проповѣдашя вѣру непорочну и праву. Вторыи съборъ в Констянтинѣ градѣ святых отець 150, иже прокляша Македониа духоборца и проповѣдашя Троицу единосущну. Третии съборъ въ Ефесѣ святых отець 200 на Нестория, егоже прокленше, проповѣдашя святую Богородицю. Четверътыи съборъ в Халкидонѣ святых отець 630 на Евтиха и на Диоскора, еюже прокляша святии отцы, изгласивше съвръшена Бога и съвръшена человека Господа нашего Исуса Христа. Пятыи съборъ въ Цариградѣ святыхъ отець 165 на Еригенова преданиа и на Евагрия, ихже прокляша святии отци. Шестыи съборъ въ Царѣградѣ святых отець 170 на Сергиа и Кира, ихже прокляша святии отцы. Седмыи съборъ в Никеи 350, прокляша, иже ся не покланяють святымь иконам. Не приимаи же учениа от латин, ихже учение развращено. Влѣзше бо в церковь, не покланяются иконам, но стоя поклонится, и, поклонився, напишет крестъ на земли и цѣлуеть, и встав простъ, и станеть на немь ногама; да легъ цѣлуеть, а вставъ попирает. А сего апостоли не предашя; предали бо суть апостоли крестъ поставлен цѣловати, и иконы предашя, Лука евангелистъ первое написавъ, посла в Римъ, якоже глаголеть Василие: Икона на пръвыи образ преходить. Пакы же и землю глаголють материю; да аще имъ есть земля мати, то отець им есть небо, таже землю; тако глаголеть Господь: Отче нашь, иже еси на небѣсех. Аще ли по сих разуму земля есть мати, то почто плюете на матерь свою да самы ю лобызаете, и пакы оскверняете? Сего же преже римляне не творяху, но исправляху на всѣхъ съборех, сходящеся от Рима и от всѣх престолъ. На пръвомъ съборѣ, еже на Ариа в Никеи, от Рима Селивестръ посла епископы и прозвитеры, от Александрия Афанасии, от Царяграда Митрофан посла епископы от себе, и тако исправляху вѣру. На втором же съборѣ от Рима Дамасъ, от Александриа Тимофеи, от Антиохиа Мелентии, Кирил Иерусалимскыи, Григореи Богословець. На третием же съборѣ Келестин Римскыи, Кирил Александрьскыи, Увеналии Иерусалимскыи. На четврътом съборѣ Леонтии Римскыи, Анаталии Царяграда, Увеналии Иерусалимскыи. На пятом съборѣ Римьскыи Валигеи, Евтихии Царяграда, Аполинарии Александриискыи, Домнинъ Антиохиискыи. На шестом съборѣ от Рима Агафонъ, Георгии Царяграда, Феофан Антиохиискыи, от Александрия Петръ мних. На седмом же съборѣ Андрианъ от Рима, Тарасии Царяграда, Политиань Александрьскыи, Феодоритъ Антиохиискыи, Илья Иерусалимскыи. И си вси съ своими епископы сходящеся исправляху. По седмѣм же съборѣ Петръ Гугнивыи съ инѣми шед в Рим, престолъ въсхватив, разврати вѣру, отвръгся престола иерусалимска, и александрьскаго, и Царяграда, и антиохиискаго, и възмутишя Италию всю, сѣюще учение свое разно. Тѣм же дръжать не въ едино съглашение вѣру, но разно; ови бо попове, единою женою оженився служат, а друзии и до 7 женъ поимающе, служат, ина же много разно дръжат, ихже блюстися учениа; пращают же и грѣх на дару, еже есть злѣе всего. Богъ да съхранит тя от сего. Володимиръ же по сем поемь царицю, и Настаса, и попы корсунскыа, с мощми святого Климента и Фива, ученика его, поима съсуды церковныя и иконы на благословение себѣ. Постави же и церковь в Корсунѣ на горѣ, иже ссыпашя средѣ града, крадучи приспу, яже церкви стоить и до сего дне. Взя же и 4 кони медяны, иже и нынѣ стоят за святою Богородицею, якоже невѣдуще мнят и мраморяны суща. Вдасть же за вѣно греком Корсунь опять царици дѣля. А самь приде к Киеву и повелѣ кумиры избити, овы изсѣщи, а другыа огневи предати; Перуна же повелѣ привязати коневи к хвосту и волочи с горы по Боричеву на Ручаи и два на десять мужеи пристави бити его жезлиемь. Се же не яко древу чюющу, но на поругание бѣсу, иже прелщаше симь образом человекы, да възместие прииметь от человекь. Велеи еси, Господи, и чюдна суть дѣла твоя! Вчера честимь от человекъ, а днесь поругаемь. Влекому же ему по Ручаю к Днепру, плакахуся его невѣрнии людие, еще бо не бяху приали святое крещение. И привлекше, вринуша и в Днепръ. И пристави Володимиръ, рек: Аще где пристанеть, вы то отрѣваите его от брега, дондеже порогы проидет, ти тогда охабитеся его. Они же повѣленое створишя; и яко пустиша и проиде сквозѣ порогы, и изверже и вѣтръ на рѣнѣ, и оттолѣ прослу Перуня рѣнь, и до сего дни. По сем же Володимиръ посла по всему граду, глаголя: Аше кто не обрящется на рѣцѣ, богат или убогъ, или нищ, или работникь, противенъ мнѣ да будеть. Се слышавше людие, с радостию идяху, радующеся и глаголюще: Аще бы се недобро было, не бы сего князь и боляре приали. Наутриа же изыде Володимиръ с попы царицины и с корсунскыми на Днепръ, и снидеся бесчисла людии, влѣзошя в воду и стояху, онѣ до шеи, а друзии до персеи, младенци же от брега, друзии же младенци дръжаще, съвръшении же бродяху, попове же стоаще молитву творяху. И бяше вѣдѣти радость на небеси и на земли, толико душъ спасаемых; а диавол стоняше, глаголя: Увы мнѣ, яко отсюду прогонимь есмь, где бо мнях жилище имѣти, яко сде не суть учения апостольска, ни суть вѣдуще Бога, но веселяхся о службѣ их, еже служаху мнѣ; и се уже побѣженъ есмь от невѣглас, а не от апостолъ, ни от мученикъ; не имам уже царствовати в странах сих. Крестившим же ся людем, и идошя кождо в домы своя. Володимиръ же рад быв, яко позна Бога самъ и людие, възрѣв на небо, рече: Боже, створивыи небо и землю, призри на новыя люди сиа, и дажь им, Господи, увѣдети тебе истиннаго Бога, якоже увѣдешя страны христианскыя; и утвръди вѣру в них праву и несъвратну, и мнѣ помози, Господи, на съпротивнаго врага, да надеюся на тя и на твою дръжаву и побѣжду козни его. И се рекъ, повелѣ рубити церкви и поставляти по мѣстомъ, идѣже стояху кумири; и постави церковь святого Василья на хлъмѣ, идеже стоаше кумиръ Перунъ и прочии, идеже творяху требы князь и людие. И нача ставити по градомъ церкви и попы, и люди на крещение приводити по всѣмь градом и селомъ. И послав нача поимати нарочитои чяди дѣти и давати на учение книжное. Матери же чяд сих плакахуся по них, еще бо не бяху ся утвръдили вѣрою, но яко по мертвецех плакахуся. Сим же раздаяном на учение книгамъ сбысться пророчество на Рускои земли, глаголющее: Въ оны дни услышат глусии словеса книжная, и ясенъ будетъ языкь гугнивых. Си бо не бышя преди слышали словеси книжнаго, но по Божию строю и по милости своеи помилова Богъ, якоже рече пророкъ: Помилую, его же аще помилую. Помилова бо ны пакы банею бытия и обновлениемь духа, по извелению Божию, а не по нашимъ дѣломъ. Благословенъ Господь Богъ Исус Христос, иже възлюби новыа люди Рускую землю и просвѣти ю крещениемъ святымъ. Тѣм же и мы припадаемь к нему, глаголюще: Господи Исусе Христе, что ти въздамы о всѣх, яже ты въздасть нам, грѣшником сущемъ? Недоумѣем противу даром твоим въздаяниа въздати, велии бо еси, Господи, и чюдна дѣла твоя, и величию твоему нѣсть конца, в род и род възхвалимь дѣла твоя, ркуще съ Давидомъ: Приидетѣ, възрадуемся Господеви, въскликнем Богу Спасу нашему, варимъ лице его въ исповѣдании, исповѣдающеся ему, яко благъ, яко в вѣкъ милость его, яко избавил ны есть от враг наших. Рекше, от идолъ суетных. И пакы рцѣм съ Давидомъ: Въспоите Господеви пѣснь нову; въспоите Господеви вся земля; въспоите Господеви, благословите имя его, благовѣстите день от дне спасениа его, възвѣстите въ языцех славу его, въ всѣх людехъ чюдеса его, яко велеи Господь и хваленъ зѣло, и величию его нѣсть конця. Колика ти радость: не единъ, ни два спасается! Рек бо Господь, яко Радость бываеть на небесех о едином грѣшницѣ кающемся. Се же ни един, ни два, но безчисленое множество к Богу приступишя, святымь крещениемь просвѣщени. Якоже рече пророкъ: Въскроплю на вы воду чисту и очиститеся от идолъ ваших, и от грѣх ваших. И паки другыи пророкъ рече: Кто яко Богъ отъемля грѣхы и преступая неправды, яко хотяи милостивъ есть, тои обратить и ущедрит ны и погрузит грѣхы нашя въ глубинѣ. Ибо Паулъ глаголеть: Брате, елико нас крестися въ Христос Исус, въ смерть его крестихомся, и погребохомся убо с ним крещением въ смерть; да якоже вста Христос от мертвых съ славою Отчею, якоже и мы въ обновление житиа поидемъ. И пакы: Ветхаа мимо идошя, а се быша новая; нынѣ приближися намъ спасение; нощъ успѣ, а прижися день, имже и привидѣние обрѣтехомъ вѣрою въ благодать сию; имже хвалимся и стоим. Ныне же, свободившеся от греха, поработившеся Богови, имате плод вашь въ освящение. Тѣм же длъжени есмы работати Господеви, радующеся ему. Рече бо Давидъ: Работаите Господеви съ страхомъ и радуитеся ему с трепетом. Мы же възопиемь к Господу Богу нашему, глаголюще: Благословенъ Богъ, иже не дасть нас в ловитву зубом их, сѣть скрушися и мы избавлени быхомъ от прелсти диаволя. И погыбе память его с шумом, и Господь в вѣк пребывает, хвалим от рускых сынов, пѣваем в Троици, а дѣмони проклинаеми от благовѣрных мужь, приали суть крещение и покаание въ отпущение грѣхов, новии людие христьанстии, избраннии Богом. Володимиръ просвѣщенъ самь, и сынове его, и земля его. Бѣ бо у него сыновъ 12: Вышеслав, Изяслав, Святополкъ, Ярослав, Всеволод, Святослав, Мстислав, Борис, Глѣбь, Станислав, Позвиздъ, Судиславъ. И посади Вышеслава в Новѣгородѣ, а Изяслава в Полотскѣ, Святополка в Туровѣ, Ярослава в Ростовѣ. Умръшу же старѣишему Вышеславу в Новѣграде и посади Ярослава в Новѣграде, а Бориса в Ростовѣ, а Глѣба в Муромѣ, Святослава в Деревѣх, Всеволода в Володимерѣ, Мстислава въ Тмуторокани, Станислава в Смоленскѣ, Судислава в Пльсковѣ. И рече Володимиръ: Се недобро, еже малъ город около Киева. И нача ставити грады по Деснѣ, и по Въстри, и по Трубешеви, и по Сулѣ, и по Встугнѣ. Нача нарубати мужи лучшии от словенъ, и от кривич, и от чюди, и от вятиць, и от сих насели грады; бѣ бо рать от печенѣг, и бѣ воюяся с ними, и одолѣваа ими.

О взятии Корсуньстѣмь и о крещеньи князя Владимера. Иде Владимерь с вои своими на Корсунь, градъ греческыи, и затворишася корсуняне въ градѣ, и ста Владимеръ об онъ полъ града в лимени, дале града стрѣлища единого, и боряахуся крѣпко гражане, Владимеръ же обьстоя градъ, изнемогааху людие въ градѣ, и рече Владимеръ къ гражаномъ: «Аще ся не вдасте, стояти имамъ здѣ за 3 лѣта». И они же не послушааше того. Володимеръ же изрядивъ вои свои и повелѣ приступати къ граду и перьсть сыпати. Сим же спущемъ, корсуняне подъкопаша стѣну градьскую и крадааху сыплемую перьсть, и ношааху к себѣ въ градъ, сыплюще посреди града, и вои присыпааху боле. Володимеръ стояше, и се же мужь корсунянинъ стрѣли, именемъ Анастасъ, написавъ сице на стрѣлѣ: «Кладязи же суть за тобою от въстока, ис того вода идеть по трубѣ. Окопавше, переими». Володимеръ же, се слышавъ и възрѣвъ на небо, и рече: «Аще ся сбудеть, и сам ся крещу». И ту абие повелѣ копати прекы трубамъ, и преяша воду, и людие изнемогааху нуждею водною, жажею, и предашася, и вниде Володимеръ въ градъ, и вси вои его. И посла Вълодимеръ къ царема Василию и Костянтину, глаголя сице: «Се градъ ваю силныи взяхъ. Слышавше и се, яко сестру имѣета девою. Аще ея не вдаста за мя, створю граду вашему, яко же и сему створихъ». Се слышавше, царя быста печална и въздаста вѣсть, сице глаголюща: «Не достоить християномъ за поганыя давати. Аще ся крестиши, то и се получиши, и царство небесное получиши прияти, и с нами единовѣрникъ будеши. Аще ли сего не въсхощеши створити, не можемъ вдати сестры своея за тя». И се слышавъ, Володимеръ рече посланнымъ от царю: «Глаголита царема тако: "Яко азъ крещуся, яко испытахъ прежде сихъ днии: законъ вашь есть ми любъ, вѣра ваша и служение, еже бо ми повѣдаша посланнии нами мужи"». И се слышаавша, царя рада быста и умолиста сестру свою, именемъ Анну, и посласта къ Володимеру, глаголюще: «Крестися, и тогда послевѣ к тебѣ сестру свою». Рече же Владимеръ: «Да пришедше съ сестрою вашею, крестите мя». И послушаста царя, и посласта сестру свою и сановникы нѣкыя, и прозвитеры. Она же не хотяаше ити. «Яко в поганыя, — рече, — иду. Луче бы ми здѣ умрети». И рѣста еи братия: «Егда како обратить богъ тобою Рускую землю въ покаяние, а Греческую землю избавиши от лютыя работы. Видиши ли, колика зла створиша русь грекомъ. И нынѣ, аще не идеши, то же имуть створити намъ». И едва ю принудивши ити. Она же, сѣдши в корабль, целовавши ужикы своя, съ плачемъ поиде чресъ море. И яко прииде Корсуню, изидоша корсуняне с поклономъ, и ведоша ю въ град, и посадиша ю в полатѣ. По божию же строению в се время разболѣся Владимеръ очима и не видяаше ни что же, и тужашеть велми, и не домысляшеся, что створити. И посла к нему царица, ркуще: «Аще хощеши избыти болѣзни сея, то въскорѣ крестися. Аще ли не крестишися, то не имаши избыти болѣзни сея». Си слышавъ, Володимеръ рече: «Да аще се истинна будеть, то великъ богъ християнескъ». И повелѣ креститися. И епископъ же корсуньскыи с попы царицины, огласивъ, крести Владимера. И яко възложи руку на нь, абие прозрѣ. Видѣвъ же се Владимеръ напрасное исцеление, и прослави бога, рекъ: «Топере увидахъ бога истиннаго». Се же увидѣвше боляре его, мнози крестишася. Крести же ся въ церкви святого Иякова, и есть церкви та стояще въ Корсунѣ посреди града, идеже торгъ дѣють корсуняне. Полата же Владимере въ краи церкви стоить и до сего дни, а царицына полата за олтаремъ. По крещении же приведе царицю на брачение. Се же не свѣдуще глаголють право, яко крестился есть в Киевѣ. И инии же рѣша: «Въ Василевѣ». Друзии же инако скажуть. Крещену же Владимеру, предаша ему вѣру християньскую, ркуще сице: «Да не прельстять тебе нѣции от еретикъ, но вѣруи, сице глаголя: "Вѣрую въ единаго бога отца вседержителя, творца небу и земли"»; и до конца вѣру сию. И пакы: «Вѣрую въ единаго бога отца, нероженна и въ единаго сына, рождена, и въ единъ святыи духь, исходящь, три собьства совершенна мыслена, раздѣляема числомъ собьственымъ собьствомъ, а не божествомъ. Раздѣляеть бо ся нераздѣлно и совокупляется неразмѣсно. Отець бо богъ отець, присносыи пребываеть въ отечьствѣ не роженъ, безначаленъ, начало и вина всѣм единѣмь нероженымъ старѣи сы сыну и духови. От него же ражается сынъ преже всѣхъ вѣкъ, исходить же духъ святыи безъ времени и безъ тѣла. Вкупѣ отець, вкупѣ сынъ, вкупѣ духъ святыи есть. Сынъ подобносущенъ и безначаленъ отцю, рождениемъ точию разнествуя отцю и духу. Духъ есть пресвятыи отцю и сыну подобносущно и присносущно. Отцю бо — отечьство, сыну же — сыновьство, святому же духу — исхождение. И отець бо въ сынъ или во духъ преступаеть, или сынъ въ отца и духа, и духъ ли въ сына, ли въ отець. Неподвижима бо своиствия, но трия бози — единъ богъ, по нему же едино божество въ трехъ лицехъ. Хотѣниемъ отца же и духа свою спасти тварь от отечьскыхъ ядръ, их же не отступи, сшедъ въ девичьское ложе пречистое, яко божие сѣмя вшедъ, и плоть съдушевну, словесну же и умну, не преже бывшу, приимъ, изыде богъ въплощенъ и родися неизреченно. И девство мати схрани нетлѣнно, не смятение, ни размѣшение, ни измѣнения пострадавъ, но пребывъ, еже бысть, еже и не бѣ. И приимъ рабии зракъ истинною, а не мечтаниемъ всяческы, развѣ грѣха намъ подобенъ бывъ: волею бо родися, волею взалка, волею вжада, волею трудися, волею устрашися, волею умре истинною, а не мечтаниемъ, вся естественая не оклеветаны страсти человецьскыя. Распятъ же ся и смерти вкуси безьгрѣшныи, въскресъ въ своеи плоти, не видѣвши истлѣния, на небеса възыде и сѣде одесную отца. Придеть же пакы съ славою судити живымъ и мертвымъ. Яко же взиде съ славою и плотию, тако и снидеть. К симъ едино крещение исповѣдаю водою и духомъ. Приступаю пречистымъ таинамъ, вѣрую въ истинну тѣло и кровь, и приемлю церковная предания, и кланяюся честнымъ иконамъ, кланяюся древу честному и всякому кресту, и святымъ мощем, и святымъ съсудомъ. И вѣрую же седмимъ зборомъ святыхъ отець, иже первыи есть в Никеи 318, иже прокляша Ария и проповѣдаша вѣру непорочну и праву; 2 зборъ — въ Костянтинѣ градѣ святыхъ отець 150, иже прокляша Макидония духоборца и проповѣдаша Троицю единосущну; 3-и же зборъ — въ Ефесѣ святыхъ отець 200 на Нестория, его же прокленше, проповѣдаша святую богородицю; 4 зборъ в Халкидонѣ святыхъ отець 630 на Евтиха и Диоскора, ю же прокляша святии отци, изъгласивше свершеннаго бога и свершенна человека господа нашего Исуса Христа; 5 зборъ — въ Цариградѣ святыхъ отець 165 на Оригенова предания и на Евагрия, их же прокляша святи отци; 6 зборъ — въ Цариградѣ святыхъ отець 170 на Сергия и Кура, их же прокляша святи отци; седмыи зборъ — в Никеи святыхъ отець 350, прокляша, иже ся не кланяютъ святымъ иконамъ. Не приимаи же учения от латынъ, их же учение развращенно: влѣзъше бо въ церковь, не поклонятся иконамъ, но стоя поклонится и, поклонився, напишеть крестъ на земли и целуеть, и въставъ простъ, станетъ на немъ ногами, да легъ, целуеть, а въставъ попираеть. А сего апостоли не предаша, предали бо суть апостоли крестъ поставленъ целовати и иконы предаша. Лука еуангелистъ, первое написавъ, посла в Римъ, яко же глаголеть Василеи, икона на первыи образъ преходить. Пакы же и землю глаголють материю. Да аще имъ есть земля мати, то отець имъ есть небо, искони бо створи богъ небо, таже и землю. Тако глаголеть господь: "Отче нашь, иже еси на небесѣхъ". Аще ли по сихъ разуму земля есть мати, то почто плюете на матерь свою, да сѣмь ю лобзаете и пакы оскверняете. Сего преже римляне не творяаху, но исправляаху на всѣхъ сборехъ, сходящися от Рима и от всѣхъ престолъ. На первомъ зборѣ, еже на Ария в Никии, от Рима Селивестръ посла еписко)пи и прозвитеры, от Александрия Афонасии, от Царяграда Митрофанъ посла епископы от себе, и тако исправляаху вѣру. На 2-м же зборѣ — от Рима Дамасъ, от Александрия Тимофѣи, от Антиохия Мелетии, Кирилъ Иерусалимьскыи, Григореи Богословець. На 3-м же зборѣ — Келестинъ Римьскыи, Кирилъ Александриискы, Увеналии Iерусалимьскы. На 4 зборѣ — Леонтии Римьскыи, Анатолии Царяграда, Увеналии Ерусалимьскы. На 5 зборѣ — Римьскыи Вигилии, Евтухии Царяграда, Аполинарии Александриискы, Домнинъ Антиохиискы. На 6 зборѣ — от Рима Агафонъ, Георгии Царяграда, Феофанъ Антиохиискыи, от Александрия Петръ мних. На 7-м же зборѣ — Андрѣян от Рима, Тарасии Царяграда, Политиян Александреискы, Феодоритъ Антиохиискыи, Илия Иерусалимьскыи, и си вси съ своими епископы сходящеся, исправляаху. По семъ же зборѣ Петръ Гугнивыи съ инѣми, шедъ в Римъ, престолъ въсхвативъ, развратив вѣру и отвергъся престола иерусалимьскаго и александрьскаго, и Царяграда, и антиохиискаго, и възмутиша Италию всю, сѣюще учение свое разно. И тѣм же держатъ не въ едино съглашение вѣру, но разно, ови бо попове, единою женою оженився, служать, и друзии, и до 7 женъ поимающе, служать. Их же блюстися учения. Пращаютъ же и грѣхъ на дару, еже есть злѣе всего. Богъ да схранить тя от сего». Володимеръ же, по сем поимъ царицю и Анастаса, и попы корсуньскыя съ мощьми святого Климента и Фива, ученика его, поима съсуды церковныя и иконы на благословение себѣ. Постави же и церковь в Корсуни на горѣ, иже ссыпаша среди града, крадучи приспу, яже церкви стоитъ и до сего дни. Взя же 4 кони мѣдяня, иже и нынѣ стоятъ за Святою Богородицею, яко же не вѣдуще мнять, и мраморяны суща. Вдасть же за вѣно грекомъ опять Корсунь, царици дѣля. А самъ прииде къ Киеву и повелѣ кумиры избити, овы иссѣчи, а другыя огневи предаша, Перуна же повелѣ привязати коневи къ хвосту, и влачи с горы по Боричеву на Ручаи, и 12 мужи приставита бити жезлиемъ. Се же не яко древу чюющу, но на поругание бѣсу, иже прелщааше симъ образомъ человекы, да възмездие прииметь от человекъ. Велии еси, господи, и чюдна суть дѣла твоя: вчера чтимъ отъ человекъ, днесь поругаемъ. Влекому же ему по Ручаю къ Днѣпру, плакаахуся его невѣрнии людие, еще бо не бяаху прияли святого крещения. И привлекъше, вринуша и в Днѣпръ, и пристави Володимеръ, рекъ: «Аще гдѣ прииметь, и отрѣваите его от брега, дондеже порогы проидеть, ти тогда оставите его». Они же повелѣнное створиша. И яко пустиша, и проиде порогы сквозѣ, изверже и вѣтръ на рень, яко же и до сего дни словетъ Перуня рѣнь. По сем же Владимеръ посла по всему граду, глаголя: «Аще кто не обрящется на рѣцѣ, богатъ или убогъ, или нищь, или работникъ, противенъ да мнѣ будеть». Се слышавше, людие с радостию идяху, радующеся и глаголюще: «Аще бы се не добро было, не бы сего князь и боляре прияли». И наутрия же изыде Владимеръ с попы царицины и с корсуньскыми на Днѣпръ. И снидеся бес числа людеи, влѣзоша в воду и стояху, и овии до шии, а другыя до перси, младенци же от брега, а друзии младенци держаще, свершенѣиши бродяаху, попы же, молитву творяще, стояху. И бяше видѣти радость на небеси и на земли, толико душь спасаемыхъ, а дияволъ стеняаше, глаголя: «Увы мнѣ, яко отсюду прогнанъ есмъ! Здѣ бо, мняхъ, жилище себѣ имѣти, яко здѣ не суть учения апостольска, ни суть вѣдуще бога, но веселяхся о службѣ ихъ, еже служааху мнѣ. И се уже побѣженъ есмь от невѣгласа, а не от апостолъ, ни от человекъ. Не имамъ уже царствовати въ странахъ сихъ». Крестившимъ же ся людемъ, и идоша коиждо в домы своя. Владимеръ же радъ бывъ, яко позна бога самъ и людие его, възрѣвъ на небо и рече: «Боже, створивы небо и землю, призри на новыя люди сия и даи же имъ, господи, увидити тебе, истиннаго бога, яко же увидиша страны християньскые, и утверди вѣру в нихъ праву и несъвратну. И мнѣ помози, господи, на супротивнаго врага, да надѣяся на тя и на твою державу побѣжу козни его. И се рекъ, повелѣ рубити церкви и поставляти по мѣстомъ, идеже стояху кумири. И постави церковь святого Василия на холмѣ, идеже стояше кумиръ Перунъ и прочия, же творяаху требы князие и людие. И нача ставити по градомъ церкви и попы и люди на освящение приводити по всѣм градомъ и селомъ. И пославъ, нача поимати нарочитои чади дѣти и даяти нача на учение книжное, матери же чадъ сихъ плакаахуся по нихъ, еще бо не бяхут ся утвердили вѣрою, но яко по мертвецѣхъ плакаахуся. Сим же раздаяномъ на учение книгамъ, сбысться пророчество на Рускои земли, глаголющее: «Въ оны дни услышать глусии словеса книжная, и ясенъ будеть языкъ гунливыхъ». Си бо не быша преди слышали словесе книжнаго, но по божию строению, и по своеи милости помилова богъ, яко же рече богъ пророкомъ: «Помилую, его же аще помилую». Помилова бо ны пакы банею бытия и обновлениемъ духа по изволению божию, а не по нашимъ дѣломъ. Благословенъ господь богъ Исус Христосъ, иже възлюби новыя люди, Рускую землю, и просвѣти ю крещениемъ святымъ. Тѣм же и мы припадаемъ к нему, глаголющи: «Господи Исусе Христе! Что ти въздамы о всѣхъ, яже ты въздасть намъ, грѣшникомъ сущимъ? Недоумѣемъ противу даромъ твоимъ въздания въздати, велии бо еси, господи, и чюдна дѣла твоя, и величию твоему нѣсть конца. В родъ и родъ възъхвалимъ дѣла твоя, ркуще съ Давидомъ: «Придете, възрадуемся господеви. Въскликнемъ богу, спасу нашему! Варимъ лице его, исповѣданиемъ исповѣдающеся ему, яко благъ, яко в вѣкы милость его. Яко избавил ны есть от врагъ нашихъ», рекше, от идолъ суетныхъ. И пакы рцѣмъ съ Давидомъ: «Въспоите господеви пѣснь нову! Въспоите господеви вся земля! Въспоите господеви, благословите имя его! Благовѣстите день от дне спасение бога нашего! Възвѣстите въ языцѣхъ славу его, въ всѣхъ людехъ чюдеса его, яко велии господь и хваленъ зѣло, и величию его нѣсть конца!». Колика ти радость! Не единъ, ни два спасаются. Рече бо господь, яко «радость бываеть на небесѣхъ о единомь грѣшници кающемся». Се же ни единъ, ни два, но бесчисленое множество къ богу приступиша, святымь крещениемь просвѣщени, яко же рече пророкъ: «Въскроплю на вы воду чисту, и очиститеся от идолъ вашихъ и от грѣхъ вашихъ». И пакы и другыи пророкъ рече: «Кто, яко богъ, отъемля грѣхи и преступая неправды? Яко хотя и милостивъ есть, то обратить и ущедритъ ны, и погрузить грѣхи наша въ глубинѣ». И пакы Павелъ глаголеть: «Елико нас крестишася въ Христа Исуса, и въ смерть его крестихомся и погребохомся убо с нимъ крещениемъ въ смерть. Да яко же въста Христосъ от мертвыхъ съ славою отечью, яко же и мы въ обновление жития поидемъ». И пакы: «Ветхая мимоидоша, а се быша новая». «Нынѣ приближися намъ спасение, нощь успѣ, а день приближися», «им же привидѣние обрѣтохомъ вѣрою въ благодать сию, им же хвалимся и стоимъ». «Нынѣ же, свободившеся от грѣха, поработившеся господеви, имате плодъ вашь въ освящение». Тѣм же длъжни есмя работати господеви, радующеся ему. Рече бо Давидъ: «Работаите господеви съ страхомъ и радуитеся ему с трепетомъ». Мы же взопиемъ къ господу богу нашему, глаголюще: «Благословенъ богъ, иже не дасть насъ в ловитву зубомъ ихъ. Сѣть скрушися, и мы избавлени быхомъ от прелести дияволя. "И погыбе память ихъ с шумомъ. Господь в вѣкы пребывает", хвалимъ от рускыхъ сыновъ, пѣваемъ въ Троицѣ, а дѣмони проклинаеми от благовѣрныхъ мужь и от вѣрныхъ женъ, иже прияли суть крещение и покаяние въ отпущение грѣховъ, новые людие християньстии, избраннии богомъ. Владимеръ просвѣщенъ самъ и сынове его, и земля его. Бѣ бо у него сыновъ 12: Вышеславъ, Изяславъ, Святополкъ, Ярославъ, Всеволод, Святославъ, Мьстиславъ, Борисъ, Глѣбъ, Станиславъ, Позвиздъ, Судиславъ. И посади Вышеслава в Новѣгородѣ, а Изяслава в Полотьстѣ, Святополка в Туровѣ, Ярослава в Ростовѣ. Умершю же стареишему Вышеславу в Новѣгородѣ, посади Ярослава в Новѣгородѣ, а Бориса в Ростовѣ, а Глѣба в Муромѣ, Святослава в Деревехъ, Всеволода в Володимерѣ, Мьстислава Тмуторокании, Станислава въ Смоленсцѣ, Судислава въ Плесковѣ. И рече Володимеръ: «Се не добро, еже малъ городовъ, еже около Киева». И нача ставити грады по Деснѣ, и по Въстри, и по Трубежевѣ, по Сулѣ и по Въстугнѣ, нача нарубати мужи лутьшими от словѣнъ и от кривичь, от чюди, от вятичь, и от сѣхъ насели грады, бѣ бо рать от печенѣгъ, и бѣ воюяся с ними, и одолевая имъ. Того же лѣта постави князь Владимеръ в Киевѣ перву церковь святого Георгия, ноября 26. Пришедъ ис Киева въ Смоленьскую землю и постави градъ въ свое имя Владимеръ, и спомъ осыпа, и церковь Святую Богородицю зборную древяну постави, и вси люди крести рускыя и намѣстнѣци.

Святополкъ оканныи помысли в себѣ, рекъ: «Се, уже убих Бориса; како бы погубити Глѣба». Приимъ Каиновъ смыслъ, съ вѣстью посла къ Глѣбу, глаголя сице: «поиди вборзѣ, отець тя зовет, и нездравить ти велми». Глѣбъ же въборзѣ въсѣдъ на конѣ, с маломъ дружины поиде: бѣ бо послушливъ отцу и любимъ отчемь. И пришедшю ему на Волгу на конѣ, и потъчеся конь во рвѣ, и наломи ногы мало; и прииде къ Смоленьску, и поиде от Смоленьска, и яко близъ бѣ мѣсто строино, и ста на рѣкы на Смядынѣ в кораблици. В се же время пришла бѣ вѣсть къ Ярославу от Передславы о отни смерти, и посла Ярославъ къ Глѣбу, глаголя: «отець ти умерлъ. а брат ти убиенъ от Святополка». Се слышавъ Глѣбъ, възьпи съ слезами, плачася по отци, паче же и о братѣ, и нача молитися съ слезами, глаголя: «увы мнѣ, господи, луче бы ми умрети съ братомъ, нежели жити на свѣтѣ семъ прелестьнѣмъ. Аще бо быхъ, драгыи мои брате, видѣлъ бы есмь лице твое аггельское, то и селика постиже мя; уне ми бѣ с тобою умрети, господине мои; нынѣ же азъ что сътворю, умиленныи и очюжденныи от твоея доброты и от отца моего многыя доброты. О, честнѣишии мои господине и драгыи брате, аще еси деръзновение получилъ у господа, моли о моемъ унынии, дабы и азъ сподобленъ былъ ту же страсть прияти и с тобою жити, неже въ свѣтѣ семъ прелестьнѣмъ». И сице ему стенющю и плачющю и въздыхающю, слезами омачающю, и часто бога призывающе, приспѣша внезапу, послании от Святополка злыя слугы. Святыи же шедши въ кораблецѣ, и срѣтоша усть рѣкы Смядынѣ; тогда оканныи оступиша в корабли. Поваръ же Глѣбовъ, именемь Торчинъ, иземь ножь, зарѣза Глѣба вборзѣ, яко агня незлобиво, мѣсяца септября въ 5 день; и принесеся жерътва чиста, и възиде на небесныя обители къ господу, и узри желаемаго си брата, и въсприяста вѣнца нетлѣнныя. Оканныи же убиица възратишася, и приидоша [къ] пославшему я. Яко сказаша Святополку, яко: «Створихомъ повелѣная тобою»; си слышавъ, възвеселися душею и сердцемь. И убиену же Глѣбови и повержену на мѣстѣ пусти межи двѣма колодама, якоже рече Давыдъ: «хранить господь вся кости ихъ, ни едина же от них не скрушится»; и сему убо святому лежащу долго время, и не оста в невѣдѣнии и небрежении отинуд пребыти, нь показа, овогда видѣша столпъ огненъ, овогда же свѣща горяща; и пакы пѣниа аггельская слышаху мимоходяще гостие, инѣи же, яко и ловы дѣюще и пасуще. Сиа же слышаще и видяще, не бы памяти ни единому же их о възыскании телесе святого; ясно бо вси вѣдаху, яко въ Смоленьскѣ убиенъ, нь не вѣдяху, кде положенъ. Тогда помянуша, яко видѣша и свѣт велии в пустѣ мѣстѣ, и свѣща горяща; и то слышавше, послаша искатъ телесе святого съ честными кресты, и налѣзоша его, идѣже бяху видѣли. И привезъше и, и положиша его в Вышегородѣ, идеже лежит тѣло блаженаго Бориса, раскопавше землю, и тако положиша блаженое и святое тѣло, якоже бѣ лѣпо и честно.

О убиении Глѣбовѣ. Святополкъ же окаанныи помысли в себѣ, рек: «Се, убих Бориса, како бы убити Глѣба?» Приим помыслъ Каинов, с лестию посла к Глѣбу, глаголя сице: «Поеди вборзѣ, отець тя зовет, нездравит бо велми». Глѣбъ же вборзѣ сѣд на конь, с малою дружиною поиде, бѣ бо послушлив отцу. И пришедъшу ему на Волгу, на поли потчеся конь въ рвѣ и наломи ногу мало; и приде к Смоленску и поиде от Смоленска, зрѣимо, и ста на Мядынѣ в корабльци. В се же время пришла бѣ вѣсть къ Ярославу от Передславы, сестры его, о отни смерти, и посла Ярослав к Глѣбу, глаголя: Не ходи, отець ти умерл, а брат ти убиен от Святоплъка. Се слышав Глѣбь, възпи съ слезами, плачяся по отци, паче же и по братѣ, и нача молитися съ слезами, глаголя: Увы мнѣ, Господи, луче бы ми умрети з братом, нежели жити на свѣтѣ сем; аще бо бых, брате мои, видѣлъ лице твое ангелское, умерлъ бых с тобою; то и селика постиже мя; уне ми бѣ с тобою умрети, господине мои, нынѣ же что створю азъ умиленыи, и очюжденыи от твоеа доброты? Нынѣ же что ради остах аз единь? Где суть словеса твоя, еже глагола мнѣ, брате мои любимыи? Нынѣ же не услышу тихаго твоего наказаниа; да аще еси получилъ дръзновение у Бога, молися о мнѣ, да и аз бых ту же страсть приялъ; луче бы ми с тобою жити, неже в свѣтѣ семь прелестнем. И сице ему молящуся съ слезами, стенющу, и плачющу, и въздыхающу, и часто Бога призывающу, се внезапу придошя посланнии от Святоплъка злыя слугы на погубление Глѣба; святыи же ехашя в корабльци, и срѣтоша и усть рѣкы Смядыни. Тогда окааннии оступишя корабли, и ту абие яшя корабль Глѣбов, и обнажиша оружия; и отроци Глѣбови унышя; окаанныи же посланныи Горясѣръ повелѣ вборзѣ зарѣзати Глѣба; поваръ же Глѣбов, именемь Торчинъ, вынзе ножь, зарѣза Глѣба месяца сентября 5 день. И принесеся, яко агнець непороченъ, на жертву Богови, в воню благоуханиа, жрътва словеснаа. И приа вѣнець вшед, въ небесныа обители к Господу, и узрѣ желаемаго брата своего, и радовашеся с ним неизреченною радостию, и въсприаста вѣнця нетлѣнныа, юже улучиста братолюбием своимь. Се коль добро и коль красно, еже жити братии вкупѣ! Окааннии же убиици възвратишяся вспять, яко же рече Давидъ: «Да възвратятся грѣшници въ адъ». Онѣм же прошедшим и исповѣдавшемь Святоплъку, яко «Сътворихом повелѣное тобою». Он же се слышавъ, възнесеся сердце его бльма, не вѣдыи Давида глаголюща: «Что ся хвалиши о злобѣ, силне? Безаконие в сь день умысли языкь твои». Глѣбу же убьену бывшу и повръжену на брезѣ межи двѣма кладами, якоже рече Давидъ: «Схранит Господь вся кости их, едина же от них не скрушится». И сему убо святому лежащу долго время, и не оста в невѣдѣнии и в небрежении отинудь пребыти, но показа овогда стлъпъ огнянъ, овогда свѣща горяща; и пакы пѣниа ангелскаа слышаху мимо ходящии гостие, инии же яко и ловы дѣюще и пасуще. Се же слышаще и видяще, не бысть памяти ни единому же их о взискании телеси святого, ясно бо вси, ведяху, яко в Смоленстѣ убиень, но не вѣдяху, где положенъ. Тогда помянущя, яко видѣшя свѣт и свѣща в пустыни, и то слышавше послашя искати телеси святого съ честными кресты, и налѣзошя, идѣже бяху видѣли. По сем же вземше и везошя, и привезше и раскопавше землю, и тако положиша, идеже лежит тѣло брата его блаженаго Бориса, якоже бѣ лѣпо и честно, съвокуплена тѣлом и душею у Владыкы всѣх царя, пребывающи в радости бесконечнѣи, в свѣтѣ неизреченнѣмь, подающе цѣлебныа дары Рускои земли, и инѣм приходящимь страннымь с вѣрою даета исцѣление: хромымь ходити, слѣпым прозрѣние, болящим цѣлбы, окованым разрѣшение, темницямь отвръзение, печалнымъ утѣха, напаствованнымь избавление, не ста заступника Рускои земли, свѣтилника сиающа, и молящася выну къ Владыцѣ о своих людехъ. Тѣмь же и мы длъжни есмы хвалити достоино страстотерпця Христова, еже исцѣление подаета приходящим к вамъ с вѣрою и любовию. Радуитася небеснаа жителя, въплоти ангела быста, единомысленаа служителя, верста единообразна, святымъ единодушна, тѣмь стражущимь всѣмь исцѣление подаета. Радуитася Борисе и Глѣбе богомудраа, яко потока точита от кладязя воды живоносныа, исцѣлениа истѣкают вѣрнымь людемь. Радуитася, лукаваго змиа поправше, свѣтозарная явистася яко свѣтилѣ, озаряюща всю землю Рускую всегда, тму отганяюща, являющася вѣрою неуклонною. Радуитася, недрѣманное око, стяжавшя, душа на съвръшение Божие святых заповеди приимше сердцемь своимъ, блаженаа. Радуитася, брата вкупѣ в мѣстех свѣтозарных, в селех небесных, в славѣ неувядающеи, еяже подстоянию сподобистася. Радуитася, Божиими свѣтлостьми явѣ облистаеми, всего мира обиходита, бѣсы отгоняща, недугы исцѣляюща, свѣтилника предобраа, заступника теплая съ Господемь божествными лучами ражжизаеми выну, добляа страстника, душя просвѣщающа вѣрным людемь; възвысила бо есть ваю светоноснаа любовь, тѣмы красных всѣх наслѣдоваста, въ небесномъ житии, славу и раискую пищу, и свѣторазумныа и красныа радости. Радуитася, яко вся напаяюща сердца, горести и болезни отгоняща, страсти злыа исцѣляюща, каплями кровными святыми очернивша багряницу, преславнаа, ту же красноносяща, съ Христомь царствуета, всегда молящася за новыа люди христианскыа и сродникы своя; земля бо благословися ваю кровми, и мощми лежаща. Духомъ Божествным просвѣщаема, в неиже съ мученикы, яко мученика за люди своя молитася. Радуитася, свѣтлѣи звѣздѣ, заутра въсходящиа. Но христолюбивыа страстотерпця и заступника нашя, покорита поганыа под нозѣ княземь нашимъ, молящеся къ Владыцѣ Богу нашему, и мирнѣ пребывати в совокуплении и въ здравии, избавляюще от усобныа рати и от пронырства диаволя, сподобита же и нас, поющихъ ваю честное тръжество въ вся вѣкы до скончаниа.

И не доселе годѣ устави убииство окаанныи Святополкъ, но и на болшая неистовяся, начатъ простиратися, и яко видѣся желание сердца своего улучи, абие не въспомяну злаго своего убииства и многаго соблажнения, и ни поне мало на покаяние въсклонися, но ту абие вниде въ сердце его сатана и начатъ пострѣкати вящьшая и горьшая сдѣяти, и множаишая убииства. И глаголааше бо въ души своеи окаанныи: «Что створю? Аще бо доселе оставлю дѣло убииства моего, то двоего имамъ чаяти: яко аще слышать мя братия моя, иже варивше, въздадять ми и горши сихъ, аще ли не сице, да ижденут мя. И княжение мое прииметь инъ, и въ дворѣхъ моихъ не будеть живущаго, зане его же господь възлюби, азъ погнахъ и къ болѣзни язву приложихъ. Приложу убо безаконие къ безаконию, обаче грѣхъ матери моея не очистить ми ся и с праведными не напишуся, но да потреблюся от книгъ животныхъ»; яко же и бысть, еже последи скажемъ, нынѣ же нѣсть время, но на предълежащее възвратимся. И си на умѣ си положивъ злыи совѣтникъ дияволъ посла по блаженаго Глѣба, рекъ: «Прииди въборзѣ! Отець тя зоветь и не здравить велми». Он же въборзѣ и въ малѣ боляръ всѣдъ на конь, поѣде, и пришедъ на Волгу, на полѣ подъчеся под нимъ конь во рвѣ, и наломи ногу мало. И яко прииде къ Смоленьску, и поиде от Смоленьска, яко зрѣимо едино, и ста на Смядинѣ в кораблеци. И в се время пришла бѣ вѣсть от Предъславы сестры къ Ярославу о отца его смерти, и присла Ярославъ къ Глѣбу, глаголя: «Не ходи, брате! Отець твои умре, а братъ ти убитъ от Святополка». И си слышавъ, блаженыи въспи плачемъ великымъ и горькымъ, и печалию сердечною, и сице глаголааше: «Увы мнѣ, господи мои! О двою плачюся и стеню, двою сѣтованию сѣтую и тужду! Увы мнѣ, господи мои! Плачюся по отцѣ, плачю же ся паче и зѣло отчаяхся по тебѣ, брате мои Борисе! Како прободенъ еси! Како безъ милости прочее смерти предася! Како не от врага, но от своего брата пагубу въсприялъ еси! Увы мнѣ! Уне бы ми с тобою умрети, неже уединену и усирену от тебе в семъ житии пожити. Азъ мняхъ въ житии лице твое узрѣти аггельское, то се велика туга постиже мя! Уне бо ми, господине мои, с тобою умрети! Нынѣ же что створю, умиленъ и отчюжденъ твоея доброты и отца моего многаго разума? О милыи мои господине брате! Аще еси получилъ дерзновение у господа, моли о моемь уныньи, да быхъ и язъ сподобленъ былъ ту же страсть прияти и с тобою жити, неже въ свѣтѣ семь прелестнѣмъ». Сице ему стенющу и плачющу, и слезами землю мочящу, съ въздыханиемъ часто бога призывающу, приспѣша внезаапу посланнии от Святополка злыя его слугы и немилостивии кровопиици, братоненавидници люты, зѣло сверѣпа звѣря душю имуща. Святыи же поиде в кораблици, и усрѣтоша и усть Смядины. И яко узрѣ ихъ, възрадовася душею, они же узрѣвше и, омрачаахуся и гребяаху к нему, сии же целование творяаше прияти от нихъ. И яко быша равно пловуще, начаша скакати злии они в лодию его, обнажены меча имуще в рукаахъ, блещаашеся, акы вода. И абие всѣмъ весла из рукъ испадоша, и вси от страха омертвѣша. И се видѣвъ, блаженыи разумѣ, яко хотять убити, възрѣвъ к нимъ умиленныма очима и слезами лице свое умывая, скрушенымъ сердцемъ и смиренымъ разумомъ, и частымъ въздыханиемъ, весь слезами разливаяся, а тѣломъ утерпая, жалостно гласъ испущааше: «Не дѣите мене, братья милая и драгая! Не дѣите мене, ничто же вы зла створша, господье мои! Не брезете мене! Кую бо обиду створихъ брату моему и вамъ, братие. О, господье мои! Аще ли кая обида, ведете мя къ князю вашему и къ моему господину и брату! Помилуите юность мою, господье мои! Вы ми будете господье мои, и азъ вамъ рабъ. Не пожнѣте мене от жития незрѣла! Не пожнѣте класа, не уже созрѣвша на млеко! Безлобие носяще, не порѣжете лозы, не до конца възрастъшия, а плодъ имущея. Молю вы ся и мил ся дѣю. Убоитеся рекшаго усты апостольскы: "Не дѣти бываите умы, незлобием же младеньствуите, а умы свершены бываите". Азъ, братие, незлобиемъ и възрастомъ младеньствую! Се нынѣ есть убииство, но сырорѣзание! Что зло створихъ? Свидѣтельствуите ми, и не жалю си. Аще ли крови моея насытитися хощете, то уже в руку вы есмь, братие, и брату моему, вашему князю!». Они же ни поне единаго словесе постыдѣшася, ни мыслию приклонишася, но яко же сверепии звѣрие нападоша и тако въсхитиша и. Он же, видѣвъ, яко не внемлют словесе его, начатъ глаголати сице: «Спасися, милыи мои отче, господине Василие! Спасися, мати, госпоже моя! Спасися, брате Борисе мучениче, старѣишино уности моея! Спасися и ты, брате поспѣшителю Ярославе! Спасися и ты, брате враже Святополче! Спаситеся и вы, братье и дружино! И вси спаситеся! Уже бо не имамъ васъ видѣти в житии семь, зане разлучаемъ есмь от васъ нужею». И глаголааше, плачася: «Василие, господине отче мои! Приклони ухо твое и услыши гласъ мои! Призри и виждь приключешееся чаду твоему, како без вины закалаемъ есмъ! Увы мнѣ! Слыши небо и внуши земле! И ты, Борисе брате, услыши гласъ мои. Отца моего Василия призвахъ, и не послуша мене. Вижь скорбь сердца моего и язву душа моея! Вижь течение слезъ моихъ, акы рѣку! И никто же не внемлеть ми! Но ты убо помяни и помолися о мнѣ къ общему всѣхъ владыцѣ, яко имѣя дерзновение и предъстоя у престола его». И начатъ молитися сице: «Боже щедрыи и премилостивыи боже! Слезъ моихъ не премолчи, но умилися на мое уныние и виждь съкрушение сердца моего! Се бо закалаемъ есмъ, не вѣмь, что ради или за которую обиду, азъ не свѣмъ, ты вѣси, господи мои. Вѣм тя, рекша къ своимъ апостоломъ, яко "за имя мое мене ради възложать на вы рукы, и предани будете родомъ и другомъ, и братъ брата предасть на смерть, и умертвять вы имени моего ради". И пакы: "В терпѣнии вашемь стяжите душа ваша". И виждь, господи, и суди: се готова душе моя предъ тобою, господи! И тебѣ славу всылаемъ, отцю и сыну и святому духу и нынѣ, и присно, и в вѣкы вѣкомъ. Аминь». Таже възрѣвъ к нимъ, умиленымъ и измолькишимъ гласомъ рече: «То уже приступлеше, скончаите, на нь же естя послани». Тогда окааннии Горясѣръ повелѣ зарѣзати и въскорѣ. Поваръ же Глѣбовъ, именемъ Торчин, иземъ ножь, и имъ блаженаго заклаи, акы агня незлобиво, месяця септебря 5, въ день понеделникъ. И принесеся господеви жертва чиста и благоугодна. И взыде в небесныя обители къ господу и узрѣ желаемаго си брата, и въсприяста вѣнца небесныя нетлѣнныя, его же и въжеласта, и възрадовастася радостию неизреченною, иже улучиста братолюбиемъ своимъ. Се коль добро и коль красно, еже жити братии въкупѣ! Оканнии же они убиици възвратишася и приидоша къ пославшему я окаянному Святополку. Яко же рече Давидъ: «Да възвратятся грѣшници въ адъ и вси языци, забывающеи бога». И пакы: «Оружие извлекоша грѣшници и напрягоша лукъ заклати правыя сердцемъ. И оружия ихъ вниде въ сердца ихъ и луци ихъ, съкрушатся, яко грѣшници погыбнуть; исчезающе, яко дымъ исчезнуть». И яко сказаша Святополку, яко «створихомъ повелѣнное тобою». И си слышавъ, возвеселися душею и възнесеся сердцемъ. И събысться реченное пророкомъ Давидомъ: «Что ся хвалиши въ злобѣ, силне и безаконие? Весь день неправду умысли языкъ твои! Възлюбилъ еси злобу паче благостыня, неправду, неже глаголати правду. Възлюбилъ еси вся глаголы потопныя и языкъ велерѣчивъ. Сего ради богъ разрушить тя до конца, въстергнеть тя и преселить тя от села твоего и корень твои от земля живущихъ». Яко же рече Соломонъ: «Азъ вашеи погибели посмѣюся, яко радуюся, егда грядеть на вы пагуба. Тѣмъ же снѣдять дому своего плоды и своея нечистоты насытятся». И убиену же бывшу Глѣбу, и повержену на пустѣ межи двѣма колодама, и господь не оставляет своихъ рабъ, яко же рече Давидъ: «Сохранить господь вся кости ихъ, и ни едина же от нихъ не скрушится». И сему убо святому лежащу длъго время, и не остави в невидѣньи и в небрежении оттинудь пребывати, но показа богъ, овогда убо видѣша столпъ огнянъ, овогда свѣща горяща, и пакы пѣния аггелъ слышааху, мимоходяще гостие, инии же, яко ловы дѣюще и скоты пасуще, се слышааще, аще и видяаще, не бысть памяти ни единому ихъ о взыскании телеси святого, дондеже не терпя Ярославъ сего злаго убииства, движеся на братоубиицю оного, окаяннаго Святополка, и брани многы с нимъ съставивъ, и всегда пособиемъ божиимъ и поспѣшениемъ святою побѣдивъ, елико брани составивъ с нимъ, посрамленъ и побѣжденъ възвращаашеся.

Убиение Глѣбово, брата Борисова, сына Владимера, Муромского. И не доселѣ годѣ устави убииство окаанныи Святополкь, но и на болшаа неистовяся начатъ простиратися, и яко видѣ себе желание сердца своего получивша, абие не въспомяну злаго своего убииства и многаго съблажнения, и ни поне мало на покаание въсклонися; но ту абие вьниде въ сердце его сатана, и начатъ подьстрѣкати его вящьшаа и горшаа съдѣати, и множаиша убииства. И глаголаше бо въ души своеи окаанныи: «Аще бо доселѣ оставлю дѣло убииства моего, то двоего имамъ чаяти: яко услышатъ мя братиа моя, иже варивше мя вьздадятъ ми горша сихъ; аще ли не сице, то ижденутъ мя, и княжение мое прииметь инь, и въ дворѣхь моихъ не будеть живущаго; зане егоже Господь възлюби, азъ погнахъ, и кь болѣзни язву преложихъ, приложу убо безаконие кь безаконию, обаче грѣхъ матере моеа не очиститъ ми ся и сь праведными не напишуся, но да потреблюся отъ книгь животныхъ.» Якоже и бысть, еже послѣди скажемъ; нынѣ же, нѣсть время, но на предлежащее възвратимся. И сиа на умѣ си положивь злыи сьвѣтникь диаволовь, посла по блаженнаго Глѣба въ Муромъ, рекь: «поиди въборзѣ, отецъ тя зоветъ и не здравитъ бо велми.» Онъ же вборзѣ и вмалѣ болярь въсѣдь на конь поиде; и пришедшу ему на Волгу, на усть рѣки Тъми, на поли подчеся подъ нимъ конь во рвѣ, и надломи ему ногу мало; и на томъ мѣстѣ нынѣ манастырь Бориса и Глѣба, зовомыи Втомичии; онъ же всѣдъ въ насадъ, поиде Волгою, и яко прииде кь Смоленску и поиде отъ Смоленска въ кораблеци, яко зрѣимо едино, и ста на Смядыни; и въ се время приславь къ нему Ярославъ, глаголя: «не ходи, брате, отець нашь умре, а братъ твои убитъ отъ Святополка». И яко сиа услыша блаженнии, възопи плачемъ великымъ и горкымь и печалию сердечною, и сице глаголаше: «увы мнѣ, Господи мои Отче! о двою плачуся, и двоимъ сѣтованиемь сѣтую и тужу; увы мнѣ, Господи мои! плачуся по отцѣ, плачу же ся паче и зѣло отчаяхся по тебѣ, брате мои и господине Борисе, како прободень еси? како безъ милости прочее смерти предася? како не отъ врага, но отъ своего брата пагубу въсприялъ еси? увѣ мнѣ! уне ми бяше съ тобою умрети, нежели уединену и усирену отъ тебе въ семъ житии пожити. Азъ мняхъ въ житии семъ аггелское твое лице узрѣти, то селика туга постиже мя; нынѣ же что сътворю, умиленъ и отчюжень отъ твоеа доброты и отца моего многаго разума? О милыи мои брате и господине! аще еси получиль дръзновение у Господа, моли оу моемъ унынии, да быхъ и азъ подоблень былъ туже страсть приати и съ тобою жити, неже въ свѣтѣ семъ прелестнѣмь и суетнымъ». Сице ему стенющу и плачущу, и слезами землю мочащу, и съ въздыханиемь часто Бога призывающу, и се вънезаапу приспѣша посланнии отъ Святополка злыа его слугы и немилостивии кровопивици, братоненавидци лютии зѣло, сверѣпаго звѣря душу имуще; святыи же поиде въ кораблеци, и срѣтошася устьи Смядыни, и яко узрѣ ихъ, радовашеся душею; они же узрѣвше омрачаахуся, и гребяху къ нему, сии же мняшеся цѣлование приати отъ нихь. И яко быша равно пловуще, начаша скакати злии они въ лодию его, обнажени меча имуще въ рукахъ блещащася акы вода; и абие всѣмъ весла изъ рукь испадоша, и вси отъ страха омрьтвѣша. И се видѣвъ блаженныи, разумѣ яко хотятъ его убити, възрѣвь къ нимъ умиленныма очима, и слезами лице свое омываа, съкрушеннымъ сердцемь и смиренымъ разумомъ и частымъ въздыханиемь, весь слезами разливаася, а тѣломъ утръпаа, жалостнои гласъ испущааше, сице глаголя: «не дѣите мене, братиа моа милаа и драгаа, не дѣите мене, господые мои, аще ли каа обида, ничтоже вы зла сътворихъ, не брезѣте мене; кую бо обиду сътворихъ брату моему и вамъ, братие и господые мои? аще ли каа обида, ведѣте мя кь князю вашему и къ моему господину и брату; помилуите юность мою, господые мои; вы ми будете господье, а азъ вамъ рабь; не пожнѣте мене отъ житиа незрѣла, не пожнѣте класа не уже съзрѣвша, но млеко безлобиа носяща, не порѣжите лозы не до конца възрастьши, а плодъ имуща. Молю вы ся и миль ся дѣю, убоитеся рекшаго усты апостолскы: не дѣти бываите умы, незлобиемъ же младенствуите, а умы сьврьшены бываите; азъ, братие, незлобиемь и възрастомъ младеньствую; се нынѣ нѣсть убииство, но сырорѣзание. Что зло сътворихь, свѣдительствуите ми, и нежалую си? Аще ли крове моеа насытитися хощете, то уже въ руку вы есмь, братие, и брату моему вашему князю». Они же ни по единого словесе не постыдѣшася, ни мыслию приклонишася, но якоже сверѣпии звѣрие нападоша, и тако въсхытиша его. Онъ же видѣвъ, яко не вънемлютъ словесе его, начатъ глаголати сице: «Спасиися милыи мои господине, отче Василие! спасися мати, госпоже моа! спасися брате Борисе мучениче, старѣишино уности моеа! спасися и ты брате поспѣшителю Ярославлю! Спасися и ты, брате, и враже Святополче! Спаситеся и ви братие и дружино, и вси спаситеся! Уже бо не имамъ васъ видѣти въ житии семъ, зане разлучаемъ есмь отъ васъ нужею». И глаголаше плачася: «Василие, господине мои отче! Приклони ухо твое и услыши гласъ мои, призрпии виждь приключьшаяся чаду твоему, како безъ вины закалаемъ есмь; увы мнѣ! Слыши небо и внуши земле; и ты, Борисе, брате услыши гласъ мои; отца моего Василиа призвахъ, и не послуша мене; виждь скрьбь сердца моего и язву душа моеа, виждь течение слезъ моихь акы рѣку, и никтоже не внемлеть ми; но ты убо помяни и помолися о мнѣ кь общему всѣхь Владыцѣ, яко имѣа дръзновение и предстоа у престола его». И начатъ молитися сице: «Боже щедрыи, и премилостивыи Боже! слезъ моихъ не премльчи, но умилися на мое уныние и виждъ съкрушение сердца моего, се бо закалаемь есмь не вѣмъ что ради, или за которую обиду азъ не свѣмъ; ты вѣси, Господи мои! вѣмъ тя, рекша къ своимъ апостоломъ: яко за имя мое, мене ради възложатъ на вы рукы и предани будете родомъ и другомъ, и братъ брата предасть на смерть, и умрътвятъ вы имени моего ради; и пакы: въ трьпени вашемъ стяжите душа ваша. И виждь Господи и суди; се готова душа моа предъ тобою, Господи, и тебѣ славу възсылаемъ, Отцу и Сыну и Святому Духу, нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ, аминь». Таче възрѣвь къ нимъ, умиленымъ, измолкшимъ гласомъ рече: «то уже приступльше кончаите, на не же есте послани.» Тогда окаанныи Горясѣрь повелѣ зарѣзати въскорѣ. Поваръ же Глѣбовъ, именемъ Торчинь, иземъ ножь, и имъ блаженнаго и закла его, акы агня незлобиво, въ лѣто 6524 [1016], мѣсяца сентября въ 5 день, индикта 14, круга слънечнаго 7, а луннаго 7, алфа 1, граница и законныа рукы 27, епакты 1, фимилиосъ 20, въ день понедѣлникъ. И принесеся Господеви жрьтва чиста и благоугодна; и възыиде въ небесныа обители кь Богу, и узрѣ желаемаго си брата, и въсприаста въкупѣ вѣнца небесныа и нетленныа, егоже и въжеласта, и възрадовастася радостию неизреченною, юже улучиста братолюбиемь своимъ. Якоже рече Давыдь: се коль добро и коль красно еже жити братии въкупѣ! Окааннии же они убиици възвратишася, и приидоша кь пославшему ихь окаанному Святополку; якоже рече Давыдь: да възвратятся грѣшници въ адъ, и вси языци забывающеи Бога; и пакы: оружие извлекоша грѣшници, и напрягоша лукъ заклаты правыа сердцемь, и оружиа ихъ въниидуть въ сердца ихъ, и луци ихь съкрушатся, яко грѣшници погыбнуть, исчезающе яко дымъ исчезоша. И яко сказаша Святополку: «Яко сътворихомъ повелѣнное тобою», и си слышавь окаанныи, възвеселися душею и възнесеся сердцемь. И събыстся реченыое пророкомь Давыдомъ: что ся хвалиши, о злобѣ, силныи? и безаконие весь день и неправду умысли языкь твои; възлюбиль еси злобу паче благостыню, и неправду неже глаголати правду; възлюбилъ еси вся глаголы потопныа и языкъ лестивь: сего ради Богъ раздрушитъ тя до конца, въстръгнетъ тя и преселитъ тя отъ села твоего, и корень твои отъ земля живущихъ. Якоже рече Соломонь: азъ вашеи погыбели посмѣюся, яко радуюся, яко грядетъ на вы пагуба; тѣмже снѣдятъ дому своего плоды, и своеа нечистоты насытятся.

И нача въпрашати Ярославъ о телеси святую, како или гдѣ положена еста. И о святѣмь Борисѣ повѣдаша ему, яко въ Вышегородѣ положенъ есть. И о святѣмъ Глѣбѣ не вси сведяаху, яко въ Смоленьсцѣ убиенъ есть, и тогда сказааша ему, яже слышааше от преходящихъ оттуду, како видѣша свѣтъ и свѣща в пустѣ мѣстѣ. И то слышавъ, Ярославъ посла на взыскание къ Смоленьску презвитеры, рече, яко «тои есть мои братъ». И обрѣтоша и, идеже бяше видѣли, и шедъ съ кресты честно и съ свѣщами мнозѣми, и с кандилы, и вложеше и в карабль, и привезъше, и положиша и въ Вышегородѣ, идеже лежить тѣло преблаженнаго Бориса. И раскапавше землю, и ту положиша, и недоумѣюще, яко же бѣ лѣпо и честно. Се же пречюдно и дивно, и памяти достоино, како и колико лѣтъ лежа тѣло святого, то же невреждено пребысть ни от единаго плотоядца, ни бяше почернѣло, яко же бо имать обычаи телеса мертвыхъ, но свѣтло и красно, и цѣло, и благу воню имуще, тако богу сохраншу своего страдалца тѣло, и не вѣдяаху мнози ту лежащу святую страстотерпца телесе. Но, яко же рече господь: «Не можеть градъ укрытися, верху горы стоя, ни свѣщи, вжегше, спудомъ покрываютъ, но на свѣтилѣ поставляютъ, да свѣтить темныя». Тако и сия святая, прослави я свѣтити в мѣрѣ и премногыми чюдесы сияти в Рускои великои странѣ, идеже множество стражущих спасении бываютъ от честную раку Бориса и Глѣба.

О възыскании тѣла святаго Глѣба, князя Муромьскаго. Убиену же бывшу Глѣбови и повръжену на пустѣ мѣстѣ межи двѣма колодома, и Господь не оставляетъ своихъ рабь; якоже рече Давыдъ: съхранитъ Господь вся кости ихь, ни едина же отъ нихъ не съкрушится. И сему убо святому лежащу долго время, и не остави его Господь въ невѣдении и въ небрежении отинудъ пребывати; но показа Богъ мимоходящимъ гостиемь, овогда убо видѣша стлъпь огнень, овогда же свѣща горящаа, и пакы пѣниа аггелска слышааху мимоходяще гостие, инии же ловы дѣющеи и скоты пасущеи. Се слышааше и видяще, не бысть памяты ни единому ихь о вьзыскании тѣлесе святаго, дондеже не трьпя Ярославь злаго сего убииства, движеся на братоубиицу оного окааннаго Святополка; и браны многы съ нимъ съставивъ, и всегда пособиемь Божиемъ и поспѣшениемъ святою побѣдивъ: елико брани съставивь съ нимъ, посрамлень и побѣжень отбѣгааше, дондеже бѣжа погибе, якоже выше рѣхомъ. Ярославъ же начать въпрашати о тѣлесехъ святою: «како или где положена еста?» И о святѣмъ Борисѣ повѣдаша ему, яко въ Вышегородѣ положень есть, а о святѣмъ Глѣбѣ вси вѣдяху, яко во Смоленьсцѣ убиень есть, но невѣдяху, где положень есть; и тогда сказаша ему, яже слышаша отъ приходящихъ оттуду, како видѣша свѣтъ и свѣща въ пустѣ мѣстѣ. И то слышавъ Ярославъ, посла на възыскание ко Смоленску прозвытеры, рече: «Яко тои есть мои братъ». И обрѣтоша его, идеже бяху видѣли, и шедше съ кресты честно, и съ свѣщами мнозѣми и кадилы, и вложивше въ корабль, и привезоша и, положиша его въ Вышегородѣ, идеже лежить тѣло преблаженнаго Бориса; и раскопавше землю, ту положиша его, недоумѣюще бо еще, якоже бѣ лѣпо и честно. Се же пречюдно и дивно и памяти достоино, како и колико лѣть лежало тѣло святаго Глѣба, то же неврежденно пребысть ни отъ единого плотоядныхъ звѣрии, или птиць, или гадь, не бяше почернѣло, якоже бо имать обычаи тѣлеса мертвыхь, но свѣтло, и красно, и цѣло, и благовоню имуще; тако бо Богу съхраншу своего страдалца тѣло. И не вѣдяху мнози ту лежащу святую страстотрьпцу тѣлесе; но якоже рече Господь: не можетъ градъ укрытися врьху горы стоа, ни свѣщи въжегши спудомъ покрывають, но на свѣтилѣ поставляютъ, да свѣтитъ темныа; тако и си святаа: прослави а Господь свѣтити въ мирѣ, и премногыми чюдесы сиати въ великои Русскои земли, идеже множество страждущихъ спасени бываютъ отъ святою и всечестною раку святыхъ страстотрьпець Бориса и Глѣба.

В лѣто 6562 [1054]. Преставися великыи князь рускыи Ярославъ. Еще бо живу сущу ему, наряди сыны своя, рекъ имъ: «Се, азъ отхожю свѣта сего, сыновѣ мои; имѣите в себѣ любовь, понеже вы есте братьа единого отца и матери. Да еще будете в любъви межи собою, богъ будет в васъ, покорить вы противныя и будете мирно живуще. Аще ли будете ненавистьно живуще, въ распрях живуще и которающеся, то погыбнете сами, и землю отець своих и дѣдъ своих испустошите, иже бо онѣ налѣзоша трудомъ великымъ; то пребываите мирно, послушающе брат брата. Се же поручаю въ свое мѣсто столъ свои старѣишему сыну моему, брату вашему, Изяславу Кыевъ; сего же послушаите, якоже вы послушасте мене, да тъ вы будет въ мене мѣсто; а Святославу даю Черниговъ, а Всеволоду Переяславль, а Игореви Володимирь, а Вячеславу Смолнескъ». И тако рекши, раздѣли имъ грады; и заповѣда имъ не преступати брату въ предѣлъ братинь, ни сгонити, рекъ Изяслава: «Аще кто хощеть обидѣти брата своего, то ты помагаи, егоже обидять». И тако уряди сыны своя пребывати в любви. Самому же болну сущу и пришедшю Вышегороду, разболѣся велми, Изяславу тогда сущу, а Святославъ въ Володимери, Всеволоду же у во отца тогда: бѣ бо любимъ отцемъ паче всея братья, егоже имяше присно у себе. Ярославу же приспѣ конець житиа, и предасть душю свою мѣсяца февраля, в суботу 1 недѣли поста, на святого Федора. Всеволодъ же, спрятавъ тѣло отца своего, возложи на сани, повезоша Кыеву попове, поюще обычныя пѣсни; и плакашася по немъ людие плачемь велиимъ зѣло; и абие принесъше, положиша его в рацѣ мраморянѣ въ церкви святыя Софѣя; и плакася по немъ Всеволод и людие вси. Живе же всѣх лѣт 76.

В лѣто 6562 [1054]. Преставися великыи князь рускыи Ярослав. И еще бо живу сущу ему наряди сыны своа рекь имъ: "Се аз отхожу свѣта сего, сынове мои; имѣите в собѣ любовь, понеже вы есте братья единого отца и матере; да аще будете в любви межи собою, Богъ будет в вас и покорить вы противныа под вами, и будѣте мирно живуще; аще ли имѣте ненавистно жити в распрях и которающеся, то погыбнете сами и потеряете землю отець своихъ и дѣд своих, иже налѣзошя трудом своим великым; но пребываите мирно, послушающе брат брата. Се же, поручаю в себе мѣсто столъ мои старѣишему сыну моему, брату вашему Изяславу, Киев; сего же послушаите яко послушасте мене, да тот вам будет в мене мѣсто; а Святославу даю Чернигов, а Всеволоду Переяславль, а Игореви Володимирь, а Вячеславу Смоленескъ". И тако раздѣли им грады, заповѣдав имъ не преступати предѣла братня, ни изгонити, рек Изяславу: "Аще кто хощеть обидити брата своего, то ты помогаи, егоже обидят". И тако наряди сыны своя пребывати в любви. Самому же болну сущу, и пришедшу к Вышегороду, ту разболѣся велми, Изяславу сущу тогда ту, а Святославу в Володимери, а Всеволоду у отца, бѣ бо любим отцемь паче всея братия, егоже имяше присно у себе. Ярославу же приспѣ конець жития, и предася душю свою, месяца февраля 20, в суботу 1 неделю поста, на память святого Феодора. Всеволод же, спрятав тѣло отца своего, възложше на сани, повезоша к Киеву, попове поюще обычныа пѣсни; и плакашяся по немь Всеволод и людие вси; и принесше и положиша и в рацѣ мраморянѣ в церкви святыа Софиа. Житъ же всѣх лѣт 76.

И по сем раздѣлишя Смоленскь на три части. И приде Изяслав к Новуграду и посади Остромира в Новѣградѣ. И иде Остромиръ с новгородци на чюдь, и убиша и чюдь, и много паде новгородцев с ним. И пакы Изяславъ иде на чюдь, и взя Осѣкь Кедипив, сирѣчь Солнца рука.

В лѣто 6562[1054]. Преставися князь великии рускыи Ярославъ. И еще бо сущу ему живу, наряди сыны своя, рекъ имъ: «Се азъ отхожу свѣта сего, сынове мои. Имѣите в себѣ любовь, понеже вы есте братия единаго отца и матере. Да аще будете в любви межи собою, Богъ будеть въ васъ и покорить вамъ противная, и будете мирно живуще. Аще ли будете в ненависти живуще, въ распряхъ и которающеся, то погыбнете сами и потеряете землю отець своихъ и дѣдъ своихъ, иже налѣзоша трудомъ своимъ великимъ. Но пребываите мирно, послушающе братъ брата. Сего же послушаите, якоже послушаста мене, да тотъ вы будеть в мене мѣсто. А Святославу даю Черниговъ, а Всеволоду Переяславль, а Игореви Володимеръ, а Вечеславу Смоленескъ». И тако раздели имъ грады, заповѣдавъ имъ не преступати повелѣния братня, ни изгонити. Рекъ Изяславу: «Аще хощеть обидити брата своего, то ты помагаи, его же обидять». И тако поучивъ сыны своя пребывати в любви, самому же болну сущу, и пришедшу Вышегороду, разболѣся велми, Изяславу сущу тогда, а Святославу в Володимерѣ, а Всеволоду у отца, бѣ бо любимъ паче всея братьи, его же имяше присно у себе. Ярославу же приспѣ конець жития, и предасть душу свою месяца февраля 20, в суботу 1 неделю поста, на память святого великаго мученика Феодора Тирона. Всеволодъ же спрятавъ тѣло отца своего и везоша къ Киеву, попове поюще обычныя пѣсни, и плакашася по немъ вси людие, И Всеволодъ же принесе и положи в рацѣ мраморянѣ въ церкви Святыя София. Живъ же всѣх лѣт 76.

И по семъ разделиша Смоленескъ на три части. И прииде Изяславъ къ Киеву городу, и посади Остромира в Новѣгородѣ, и иде Остромиръ с новогородци на чюдь, и убиша и чюдь, и много паде с нимъ новогородьцевъ. И пакы Изяславъ иде на чюдь, и взя Осекъ Кедипивъ, сирѣчь Слънца Рука.

О ПРЕСТАВЛЕНИИ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ ЯРОСЛАВА ВЛАДИМЕРИЧА. Въ лѣто 6562 [1054]. Князь великии Ярославь прежде своеа смерти призва сыны своа, рече имъ: «Се азъ отхожу свѣта сего, сынове мои; имѣите межи собою любовь, понеже вы есте братиа единого отца и матери. Да аще будете въ любви между собою, Богъ будетъ въ васъ, и покорить вамъ противныя, и будете мирно живуще; аще ли будете въ ненависти живуще, въ распряхъ и которающеся, то погыбнете сами и потеряете землю отецъ вашихъ и дѣдъ вашихъ, иже налѣзоша трудомъ своимъ великымъ; но пребываите мирно живуще, послушающе братъ брата. Се же поручаю въ себе мѣсто столь свои старѣишому брату вашему, а своему сыну, Изяславу Киевь, сего же послушаите, якоже послушасте мене, да тотъ вы будетъ въ мене мѣсто; а Святославу Черниговь, а Всеволоду Переяславль, а Игореви Володимерь, а Вячеславу Смоленескь». И тако раздѣли имъ грады, заповѣдавъ имъ не преступати въ предѣлы братня, ни изгонити брату брата; и рече къ Изяславу: «Аще кто въсхощеть обидѣти брата своего, то ты помагаи, егоже обидятъ»; и тако поучивь сыны своа пребывати въ любви, и распусти ихъ. Самому же больну сущу, и пришедъ Вышегороду, разболѣся велми. Изяславу сущу тогда княжащу въ Туровѣ, а Святославу въ Володимери, а Всеволоду у отца; бѣ бо тои любимъ отцемъ паче всеа братии, егоже имяше всегда у себе. Ярославу же приспѣ конець житиа, и предасть душу свою мѣсяца февраля 20, въ суботу 1 недѣли поста, на память иже во святыхъ отца нашего Лва, папы Римскаго. Всеволодъ же спрятавь тѣло отца своего, и везоша его кь Киеву, попове поюще обычныа пѣсни, и плакашася по немъ вси людие; и привезше положиша его въ рацѣ мраморнѣ въ церквѣ святыа Софиа. Живъ же всѣхь лѣть 76.

Начало княжениа Изяславля в Киевѣ. В лѣто 6563 [1055]. Пришедши Изяславъ, сѣде в Киевѣ, а Святославъ в Черниговѣ, Всеволод в Переяславлѣ, а Игорь в Володимерѣ, Вячеславъ въ Смоленьскѣ.

Начало княжениа Изяславля в Киевѣ. В лѣто 6563[1055]. Пришед Изяслав, сѣде на столѣ в Киевѣ, а Святославъ в Черниговѣ, Всеволод в Переяславли, Игорь в Володимери, Вячеслав в Смоленсцѣ.

Начало княжения Изяславля в Киевѣ. В лѣто 6563[1055]. Пришедъ Изяславъ и сѣде на столѣ в Киевѣ, а Святославъ в Черниговѣ, Всеволодъ в Переяславлѣ, Игорь в Володимерѣ, Вечеславъ въ Смоленсцѣ.

НАЧАЛО КНЯЖЕНИА ИЗЯСЛАВЛЯ ЯРОСЛАВИЧА ВЪ КИЕВѢ. Въ лѣто 6563 [1055], кругь солнцу 12, а луны 9, индикта 11. Прииде Изяславь кь Киеву, и сѣде на столѣ отца своего въ Киевѣ, а Святославь вь Черниговѣ, Всеволодъ въ Переяславлѣ, Игорь Володимерѣ, Вячеславь въ Смоленьскѣ

В лѣто 6565 [1057]. Преставися Вячеславъ, сынъ Ярославль, въ Смоленьскѣ; и посади Игоря въ Смоленьскѣ, а изъ Володимиря выведше.

В лѣто 6565 [1057]. Преставися Вячеслав сынь Ярославль в Смоленстѣ, и посадишя Игоря, из Володимеря выведше.

В лѣто 6565 [1057]. Преставися Вечеславъ, сынъ Ярославль, въ Смоленьсцѣ, и посадиша Игоря, выведъ из Володимеряъ.

Въ лѣто 6565 [1057]. Преставися князь Вячеславь , сынь Ярославль, въ Смоленьскѣ; и посадиша Игоря на Смоленьскѣ, виведь изъ Володимера.

Въ лѣто 6568 [1060]. Преставися князь Игорь Ярославичь въ Смоленьскѣ; княжилъ по братѣ Вячеславѣ три лѣта; и раздѣлиша Ярославичи Смоленескь себѣ на три части.

Того же лѣта князь Всеславь Полотцкии Брячиславичь взявъ Новьгородъ и пожже; а потомъ на 3-е лѣто побѣдиша Новогородци Всеслава. Бысть же сице: заратися Всеславь и взя Новгородъ, и пожже до Неровского конца; и поима все вь святѣи Софии, и паникадила и колоколы, отъиде. Ярославичи же трие, князь великии Изяславъ, и Святославъ, и Всеволодъ, съвокупиша вои, идоша на Всеслава Полотцкаго, зимѣ сущи велицѣ; и приидоша къ Менску, и Мениане затворишася въ градѣ; князи же взяша градъ Менескь и иссѣкоша мужи, а жены и дѣти даша на щитъ. И поидоша къ Немизи, и ту выиде противу ихь Всеславь, и сьвъкупишася обои на Немизѣ, марта 3 день, бѣ бо снѣгь великь, и поидоша противу себѣ; и бысть имъ бои великъ и сѣча зла, многы падоша, и одолѣша Ярославичѣ, а Всеславь побѣже. Посемь же, мѣсяца иуля въ 10 день, трие Ярославичи, князь великии Изяславъ, и Святославь и Всеволодъ, цѣловаша кресть кь Всеславу, и послаша къ нему, глаголюще: «Прииди къ намъ, яко не сътворимъ ти зла». Онъ же надѣяся на крестное цѣлование, иде къ нимъ на Ршу, поиха въ лодьи черезъ Днѣпрь. Изяславу же въ шатерь предъидущу, а Всеславу по немъ идущу, и яша Всеслава на Рши у Смоленска, преступивше кресть. Изяславъ же приведъ Всеслава кь Киеву, всади его въ порубь и съ двѣма сынома. Преступление крестное.

В лѣто 6575 [1067]. Заратися Всеславъ, сынъ Брячиславль, Полотьскыи, зая Новгород. Ярославици же трие, Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ совокупиша воя, идоша на Всеслава, зимѣ сущи велицѣ, и прииде Мѣньску, и мѣнянѣ затворишася въ градѣ. Сиа же братьа взяша Мѣнескъ, исѣкоша мужи, а жены и дѣти взяша на щитъ; и поидоша к Немѣзи, мѣсяца марта въ 3 день, и бяше снѣгъ великъ, и поидоша противъ себѣ, и бысть сѣча зла, и мнози падоша; и одолѣша Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ, а Всеславъ бѣжа. Посемъ же, мѣсяца июля въ 10 день, Изяславъ, Святославъ, Всеволод цѣловаша крестъ честныи ко Всеславу, рекше ему: «Прииди к намъ, яко не створим ти зла». Онъ же, надѣяся о цѣловании креста, приихавши в лодьи чресъ Днепръ. Изяславу же в шатеръ преди идущу, Всеславу по немь идущу, тако Всеслава яша на Рши у Смоленьска, преступивше крестъ. Изяславъ же приведе Всеслава Кыеву и всади его в порубъ съ двѣима сынъма.

В лѣто 6575 [1067]. Заратися Всеслав, сынь Брячиславль, Полотскыи и зая Новгород до Неревского конца и пожже; и поимав все у святѣи Софии, и паникадила, и колоколы, и отъиде. И Ярославичи же трие, Изяслав, Святослав, Всеволод, совокупивше вои, идошя на Всеслава, зимѣ сущи велицѣ. И приидошя к Менску, и меняне затворишася в градѣ. Си же взяше Каменескъ и изсѣкошя мужи, а жены и дѣти дашя на щит, и поидошя к Немизѣ, и Всеслав поиде противу. И съвокупишяся обои на Немизѣ марта въ 3 день, бѣ бо снѣг велик, и поидоша противу собѣ; и бысть сѣча, мнози падошя; и одолѣ Изяслав, и Святослав, и Всеволодъ, а Всеслав побѣже. По сем же, месяца июня 10, Изяслав, и Святослав, и Всеволод цѣловаше крестъ къ Всеславу, ркуще ему: Прииди к нам, яко не створим ти зла. Он же надѣяся о цѣлованьи креста, преѣха в лодьи чрез Днепръ, Изяславу же в шатеръ предъидущу, Всеславу же по нем идущу, и яша Всеслава на Рши у Смоленска, преступивше крестъ. И приведе Изяслав Всеслава к Киеву, всади и в порубь с двѣма сынома.

В лѣто 6575 [1067]. Заратися Всеславъ, сынъ Брячиславль, полотескыи и зая Новъгородъ до Неревьскаго конца, и пожже и поима все у Святѣи Софии, и паникадила, и колоколы, и отъиде. И Ярославичи же трие, Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ, совокупиша вои и идоша на Всеслава, зимѣ суще велици, и приидоша къ Меньску, и меняне затворишася въ градѣ. Сии же князи взяша градъ Менескь и иссѣкоша мужи, а жены и дѣти даша на щитъ: и поидоша к Немизи, и Всеславъ поиде противу, и совокупишася обои на Немизѣ марта 3 день, бѣ бо снеѣгъ великъ, и противу поидоша себе, и бысть сѣча зла, многы падоша. И одолѣ Изяславъ и Святославъ, и Всеволодъ, а Всеславъ побѣже. По семъ же месяца июля въ 10 день Изяславъ и Святославъ, и Всеволодъ целовавше крестъ къ Всѣславу, ркуще ему: «Прииди к намъ, яко не створим ти зла». Он же, надѣявся о целовании креста, поѣде в лодии чрезъ Днѣпръ. Изяславу же въ шатеръ предъ идущу, а Всеславу же по немъ идущу, и яша Всеслава на Рши у Смоленьска, преступивше крестъ. Изяславъ же, приведъ Всеслава къ Киеву, всади в порубъ съ двѣма сынома.

Убиение Глѣбово писано въ Киевьскомъ в шестое. Того же лѣта убиенъ бысть Глѣбъ Святославичь в Заволочии маия 30 и положенъ бысть в Черниговѣ за Святымь Спасомъ. Сѣде Всеволодъ опять на столѣ в Киевѣ и посади сына своего Владимера в Черниговѣ, а Ярополка в Володимерѣ, а Святополку сѣдящу Изяславичю в Новѣгородѣ, а Ярополку въ Вышегородѣ, а Володимеру въ Смоленьсцѣ.

В лѣто 6603 [1095]. Иде Святополкъ и Володимирь на Давыда къ Смоленьску, и даша Давыду Новъгород.

Того же лѣта изходяще, иде Давыдь Святославличь из Новаграда к Смоленску; новгородци же идошя к Ростову по Мстислава Володимиричя и, поимъи, ведошя и к Новуграду.

В лѣто 6603 [1095]. Идоша половци на Грекы з Девегеневичемъ и воеваша грекы. А царь греческыи Девгенича ослѣпи. Половци приидоша за Рось и Юриевъ зажгоша тощь, а Юрьевци съ епискупомъ Мариномъ, прибѣгъше, сѣдоша на Видичевѣ холму въ градѣ Святополчѣ и за Саковчемъ. Иде Святополкъ и Володимеръ на Давыда Святославича къ Смоленьску и даша Новъгородъ Давыду. И отъиде князь Давыдъ Смоленьску, и новогородьци приведоша изъ Ростова князя Мьстислава Володимерича.

Въ лѣто 6603 [1095]. Князь великии Святополкь и Володимеръ Манамахъ идоша на Давыда Святославича кь Смоленску, и вдаша ему Новогородъ.

Того же лѣта Давыдъ Святославичь, братъ Олговь, иде изъ Новагорода кь Смоленьску; и Новогородци послаша по Мстислава Володимерича Манамахова въ Ростовь, и иде кь нимъ. А Изяславь Володимеричь Манамашь иде изъ Курска къ Мурому, и приаша его муромци.

Въ лѣто 6604 [1096]. Князь великии Святополкь и Володимерь Всеволодичь послаша кь Олгу Святославичу въ Черниговъ, зовущи его кь Киеву, хотящи положити межи себе порядъ предъ кианы; онъ же не вьсхотѣ ити къ нимъ, възбоявся. И поидоша на него ратию кь Чернигову, онъ же выбѣжа вь Стародубъ, и пришедше оступиша его въ градѣ, и стояша 33 днеи; онъ же изнемогь, вьсхотѣ мира, и даша ему миръ, ркуще: «Иди кь брату Давыду, кь Смоленьску, и съ нимь прииди къ Киеву, и тамо управу положимъ». Тогда Бунякь воева у Киева; а Олга не прияша смолняне, и иде къ Мурому.

Того же лѣта князь великии Святополкь и Володимеръ побиша половець у Переяславля; ту же убиша Торканя князя, тестя Святополча. Пакы второе прииде Бонякь къ Киеву, и многа зла сътвори, и манастырь Печерскыи пограби, а черньци изсѣче, и многы люди изсѣче и поплѣни. Олегь же Святославичь оть Смоленска поимъ воа, иде къ Мурому; и выиде противъ его Изяславъ Володимеричь, и бысть имъ бои, и ту убиень бысть Изяславь Володимеровичь Манамаховъ; а Олегъ сѣде въ Муромѣ , и поима ростовци, и суздалци, и бѣлозерци, и покова ихь, а самъ шедъ взя Суздаль и Ростовь.

Бои на Колакшѣ. Слышавъ же то Мьстиславь Володимеричь Манамаховь въ Новѣгородѣ, что Олегь Святославичь, дядя его, брата его Изяслава уби, а Муромъ взя, и Суздаль и Ростовь его отчину, и посла къ нему изъ Новогорода, глаголя: «Поиди въ Муромъ вь свою отчину, а моеа отчины останися». Онъ же того не послуша, но хотяше подъ нимъ и Новгородъ приати, а по земли Ростовскои дань поча брати. Поиде же на нь Мьстиславь съ новогородци, и прииде къ Суздалю, а Олегь бѣжа къ Мурому; а ко Мстиславу прииде помочь отъ отца его Володимера Всеволодича, изъ Руси, братъ Вячеславь съ половци. И бысть имъ бои у Суздаля, на Колакши, въ четвертокь 2 недѣли поста; и побѣже Олегь къ Мурому и къ Рѣзаню, з братомъ Ярославомъ, а Мьстиславъ шедъ по немъ и выгна его оттуду, а грады за себе взя; а Олегь иде кь Смоленску, и оттуду смирися з братиею.

В лѣто 6608 [1100]. Володимиръ князь Манамах заложи церковь святыа Богородица в Смоленсцѣ, марта 7, на Средохрестие.

Того же лѣта заложи Володимерь Манамахъ въ Смоленсцѣ церковь святую Богородицу, епископью.